Коварный уклонист

Глава 7

— Я больше не могу…, - жалобно простонали мне с пола.

— А ты постарайся, — прохладно заметил я, поигрывая тонкой гибкой хворостиной, уже отметившейся на округлой крепкой попе полугоблинше в два прошлых «не могу», — Тебе нужно вернуть физическую форму как можно быстрее.

— Ты меня бьешь! — всхлипнула Стелла в ответ, выполняя еще одно отжимание на дрожащих от напряжения руках.

— А ты что думала…, - удивился я, — Что если у тебя чердак набок завалился, то окружающие должны это понять и простить? Смириться? Окружить заботой? Так это и было — мы тебя связали, кормили, поили, даже выгуливали. Думаешь, мне это понравилось? Задницу тебе подтирать? Или что ты все эти щелбаны и прочие тычки своим поведением не заработала?

— Н…н-нет, — еще одно отжимание было выполнено, правда потом девушка пала грудью на пол, запаленно дыша.

— Тогда прекрати морочить мне голову и выполняй, что я говорю. Еще два раза и отдыхать!

Зеленокожий чемодан без ручки. Отпустить нельзя, слишком много знает. Убивать жалко. Да и как женщина меня это создание более чем устраивает — страстная, темпераментная, без комплексов. Почти гоблинша. Но проблемная. Дисциплины ноль, опыта ноль, способностей в магии, если не принимать во внимание метода, продемонстрированного мне Крюгером, ноль. Дрючить её нужно, дрючить безжалостно, прививая через боль и ноющие мышцы хоть немного понимания этого мира, но содрать розовые очки с подростка, пусть даже давно и оформившегося телом и возрастом в взрослую девку, очень сложно.

Дверь еле слышно скрипнула, открываясь и демонстрируя мне полусонную физиономию Михаила Басха.

— Такая рань, а ты уже девку мучаешь? — деланно удивился он, — Заканчивайте, мы через час отбываем.

— Чем раньше отожмется еще разик, тем больше отдохнет, — невозмутимо ответил я. Крюгер, негодующе пошевелив большими фальшивыми усами, исчез, закрыв дверь, предварительно пожелав валяющейся на полу девушке усердия.

— Ты на него не смотри с такой благодарностью, — хмыкнул я, начиная собирать наши немногочисленные пожитки, — Он тебя прирежет, не моргнув глазом, если что. А я ему ничего не сделаю, так как резать он тебя будет, имея к этому основания. Поняла? Отжимайся!

Волди сочувственно мяукнул. Предатель бело-рыжий.

Что делать, если в город пребывает целая орда различных следователей, ревизоров и прочих аудиторов, полных непреклонной решимости выяснить, куда делся граф Клагстон? А также что он ел, говорил, с кем спал, как обращался со слугами… и так далее, тому подобное? На взгляд Басха это был идеальный момент, чтобы свернуть свою противоправную и незаконную деятельность, отправившись в небольшое путешествие подальше. Пока песочат Типпса, опрашивают горожан, прочесывают берега в обе стороны от Крейвенхольма, мы займемся другими делами. Тем более, что одно очень насущное дело у Крюгера было — разноглазому очень нужны были деньги. Много денег.

Они у него были. Правда, был еще момент с перевозом ценностей в новую штаб-квартиру зародыша эсхатской революции, чем мы и планировали заняться.

Городок Виго зародился на месте хутора, основанного возле популярного волока между океаном и довольно большой судоходной рекой Альярмой, уходившей вглубь континента на пару тысяч километров. Здесь также процветал рыбный промысел, добыча морских животных и, разумеется, постоянно крутились бегунки в больших количествах. С точки зрения Крюгера Виго был идеален — хаотичный, каждый день новые лица, море народу полубандитской специальности из бурлаков, дома сделанные из глины, птичьего дерьма и палок. Здесь можно было купить что угодно из запрещенного, а любой представитель эсхатской власти, не проявивший достаточный уровень понимания, вполне мог нечаянно упасть на нож раз тридцать к ряду. Не выходя из здания вокзала.

Чудесное место.

— Ну и какого лешего ты устроил схрон около места, где любой персонаж с мешком сразу становится объектом интереса у всех вокруг? — ворчал я, пытаясь идти так, чтобы сапоги в жидком говне, бывшим тут вместо дороги, не утопали выше щиколотки.

— Именно потому, что здесь приглядываются к мешкам и кошелькам, мой друг! — бодро шлепал впереди революционер, — А у нас объёмы иного характера!

Завёл нас этот авантюрист в гостиницу на отшибе, атаковавшую мои органы чувств при входе ароматом отборнейшей тухлятины, блевотины и прокисшего пива. Про вид интерьера оставалось лишь молчать, так как цензурные слова с языка бы просто испарились. Моё возмущение было столь велико, что первым делом, войдя, я сломал запястье здоровенному грязному полуорку, потянувшемуся лапищей к заду Стеллы. Вторым пришлось ломать пальцы выскочившему из-за стойки бармену, мечтавшему стукнуть меня по голове дубинкой. Вместо этого завывающего от боли мужика приложил рукоятью пистолета Крюгер, а затем, к моему вящему удивлению, обратился к воющему полуорку, нянчащему сломанную руку.

— Тебе же говорили, Лалдо, не распускай культяпки, — ласково улыбаясь, начал мой партнер, зачем-то приставив дуло своего пистолета к мошонке верзилы, — Сколько раз тебе говорили? Я говорил, Стен говорил, Вискара говорила… Кстати, о ней. Отстрелить тебе последнее яйцо, а, дружище?

— Третий…, - простонал аккуратно положивший поломанное на стол полуорк, — Третий, сс-сука…

— Да, дорогой мой, я жив, — еще шире улыбнулся разноглазый, приближая своё лицо к искривившейся от боли роже страдальца за любовь, — А теперь скажи своему визгуну заткнуться, пока мой приятель не кончил его, а затем тебя. А потом мы с ним уйдем в закат, а позади нас будет гореть твой хлев. Хотя, знаешь что? Я попрошу его тебя не мочить. Ты сгоришь заживо…

Огромный, грязный и страшный мужик моментально превратился в бритую чихуахуа, склонную к сентиментальности и полную жажды жизни. Нам со Стеллой слушать его скулёж было не с руки, поэтому, запихав кровоточащему бармену в пасть нечто, чем он когда-то протирал стойку, мы вышли подышать свежим воздухом. Парочка очень простых и молодых ребят, извлекая из карманов нечто короткое и острое, направилась к мирно стоящим нам, возможно желая закурить, но быстро скисли, увидев пистолет, вынутый мной наполовину из кармана.

Отвратительный город. Крейвенхольм по сравнению с ним образец порядочности и добрососедства.

— Кастор, можно вопрос? — неожиданно спросила Стелла, — Почему ты такой злой?

— Откуда такие мысли? — удивился я, — Что, по-твоему, я делаю такого, что может характеризовать меня как злого?

— Ты шутишь?! — красные брови полугоблинши взлетели на лоб, — Ты только что искалечил двух разумных! Может быть, на всю жизнь!

— Не было такого, — фыркнул я, отворачиваясь. Сборище бродяг в нескольких десятках метров от нас явно требовало плотного контроля. Кота я попросил перемещаться за нами по крышам, так что где он сейчас находится, не знал. Наверняка в безопасности. Рожи этих недоносков намекали, что суп с кота каждый из них навернул бы с великим удовольствием.

— Ты хочешь сказать, что я совсем тупая, да? — грустно спросила девушка.

— Я хочу сказать, что ты никак не можешь подружиться с реальностью, — вновь бросил я через плечо, не сводя взгляда с подозрительных уродов, которые периодически пыхали слабыми импульсами страха и злобы, — Ты хоть раз видела, чтобы я был жесток беспочвенно? Обидел ребенка или женщину, ударил животное? Вот это — жестокость. То, что я сделал с этими господами, называется не злом, а оперативно принятым и эффективным решением, полностью отвечающим требованиям текущих обстоятельств. Понятно?

— Н-нет, — раздалось мне в спину робкое.

— Ладно, тогда спрячься вон за тот угол и не отсвечивай. Быстро!

Бродяги, видимо, тоже пожелавшие закурить, двинулись к нам решительно, но резко остановились, увидев обнаженную саблю. Та для моих габаритов, хоть и тянущих сейчас на некрупного человека, всё равно была слегка великовата, а уж вкупе с плотным кожаным плащом, шляпой и полумаской… в общем, вполне хватило, чтобы бомжи решили искать на опохмел в другом месте. Я во всей этой сбруе произвожу впечатление хоть и грозное, но отнюдь не богатое, только вот красотка полугоблинша, зеленая как помидорка, для большинства граждан этого сурового мира, — не только много-много хорошего секса, но также и прибыль после. Думаю, что в любой бордель красноволосую оторвут с руками. Особенно в этом засранном городе. Причем именно что оторвут, а руки у входа отбросят собакам.

Крюгер покинул клоповник довольный как кот, укравший всю сметану у вредной соседки. Улыбаясь от уха до уха, он вновь возглавил наш небольшой отряд, обещая ночь в лучшей гостинице этого города. Даже насвистывать что-то под нос начал, пока мы туда шли. Вот что значит довольный жизнью человек.

— Сотри кровь с рукава, — еле слышно пробурчал я ему на ухо, — И где пожар?

— Через пару минут начнется, — шепнул в ответ человек, — А как ты догадался?

— Увидел. Сквозь стены.

— Говнюк ты безбожный, Кастор Дрейк. Несправедливо!

— У тебя еще и сисек нет таких, как у Заграхорн. Жизнь — боль, Крюгер.

— Я бы с тобой согласился, ибо ты приводишь серьезные аргументы, мистер Дрейк. Только знаешь, что мне мешает? Преследующий нас по крышам кот. И всё бы ничего, но у него в зубах неслабая пачка денег. Как ты это объяснишь?

— Пришлось серьезно потратиться, покупая у кузнеца ножи. Мне нужны деньги.

— Ты безбожный, ехидный и скрытный говнюк, Кастор.

— Хвали меня полностью.

Наше новое пристанище действительно выделялось в лучшую сторону от всего остального города. Здоровенная гостиница полузакрытого типа с вполне пристойной баней, просторными номерами со свежим бельем и отменной кухней, где подавали блины, пироги с разными начинками, крендели и прочие сдобные лакомства отменного качества. Здесь мы с полугоблиншей и засели чуть ли не на две недели, бездельничая и отъедая бока. Крюгер в это время мотался по городу с утра до позднего вечера, занимаясь приготовлениями. В детали меня Михаил не посвящал, а я не стремился узнать. Силовая поддержка ему понадобилась всего два раза, да и то всё свелось к тому, что я избил пару наглецов, затеявших слежку за революционером, а второй раз просто сходил и показал саблю. Оружие покойного Коллы, как оказалось, пользовалось очень широкой известностью, а слух о том, что «Золотую змею» потопили, уже давным-давно в городе знала последняя собака.

Со Стеллой мы неожиданно пришли к общему мнению. Отдохнув в спокойной обстановке и как следует подумав, девушка сама подошла ко мне, признавшись, что боится. Себя. Её выводы ничем не отличались от моих — наступает срок, её вновь (когда-нибудь) переклинивает в нечто совершенно асоциальное и неуправляемое… и всё, приплыли. Она подозревала, что в таком случае её просто убьют или запрут в клетку на всю оставшуюся жизнь. Или, как минимум, пока её тело не потеряет товарный вид. Такой судьбы она себе не желала.

Выход был один — попытаться наладить диалог со своим внутренним «я», а это значило медитации. Много времени, затраченного на медитации. В школьных методичках Хайкорта, проштудированных как-то мной вместе с Элли и Эльмой, не было ничего похожего на инструкцию, поясняющую, как психованному полугоблину найти мир в своей душе, однако, там было несколько вполне рабочих приёмов, которым в Хайкорте должен был владеть каждый ребёнок. Эти медитативные техники помогали разумным глубже ощутить свой собственный Источник, чтобы понять, какой уровень расхода на заклинания будет для них комфортным, а какой уже нет. Почему бы не попробовать и для нашего случая?