Петр Романов. Veni, vidi, vici

Глава 10

Чтобы соблюдать хоть какие-то правила приличия нам с Настей выделили две отдельные спальни в доме моего двоюродного деда. Правда, эти комнаты были соединены общей гостиной, но ведь отдельные же.

Жил Иван с семьей в Москве, совсем недалеко от того самого кладбища, где в склепе Шуйских был скрыт проход в спрятанную библиотеку, в которую я хотел вернуться со страшной силой. А еще этот дом был расположен по соседству с городским домом Щедровых. У этих домов даже общая граница была, с одним забором, который и разделял два крохотных парка. Забор был металлический и ажурный, практически не закрывая обзора, но пролезть через него смогла бы разве что кошка, средней упитанности. Соня сразу же попыталась, но застряла и теперь ненавидяще смотрела на этот забор, который, по ее мнению, ограничивал ее территорию. Ей дали свободу передвижения, что меня, конечно, удивило, на что Иван только отмахнулся, говоря, что ограничивать кошку ни в чем нельзя, даже такую большую, потому что проблем потом не оберешься, а когда она может гулять, где хочет, то ей это особо и не надо. Соня, конечно, сразу же попыталась опровергнуть эту непоколебимую истину, но сил ее хватило только на то, чтобы добрести до кухни и обосноваться там, жалобно мяуча периодически и, закатывая глаза, изображая голодные обмороки, выпрашивая таким способом колбасу у прислуги.

Соседство с Щедровыми я обнаружил, когда прогуливался по парку в одиночестве, потому что жутко устал и от Петра, и от Насти, и хотел хоть немного от них отдохнуть. Все же человеку необходимо личное пространство, которого у меня внезапно не стало. Задумавшись о своих проблемах с преследующей меня свитой, я буквально столкнулся с Щедровым, который тоже решил прогуляться.

— Романов, а я думал, что ты в Костроме, — Щедров широко улыбнулся, подходя ближе к забору. В школе мы практически не общались после того случая, но теперь я был искренне рад его видеть.

— Я тоже думал, что буду в Костроме, — я обернулся на дом, возвышавшийся невдалеке. — Но дед решил, что так будет лучше.

— А где твоя пантера? — Щедров внимательно оглядел парк.

— Скорее всего, где-то под одеялом в моей кровати, хотя, возможны варианты. Не удивлюсь, если она свила гнездо возле батареи, и дрыхнет там без задних ног.

Как бы я не рад был его видеть, но почему-то о постоянном месте дислокации той же Сони, я не спешил делиться. Не то, чтобы я ему не доверял, но сам факт того, что Щедров находился здесь, да еще и в непосредственной близости к склепу Шуйских меня почему-то напрягало. И то, что он прикинулся, будто не знает, где мы находимся, и то, что теперь о таких небольших секретах в виде утерянной библиотеки могут знать, да и скорее всего уже знают третьи лица, которых я никоем образом не собирался посвящать в такого рода открытия.

— А я думал, что она наоборот будет носиться по саду, — Щедров сунул руки в карманы своего короткого пальто. Я же был все в той же куртке клирика, которая оказалась удивительно теплой.

— Я тоже так думал, но ровно до тех пор, пока Соня не вышла на крыльцо. Она потрогала лапой снег, посмотрела на меня таким взглядом, словно я ее не на прогулку вывел, а, как минимум, к проруби, в которой хочу утопить, и убежала в дом, оставив меня стоять на крыльце, как полного придурка, — Щедров хохотнул, и мы замолчали. Тему моих девушек не поднимали, она была слишком скользкой, хотя я просто видел, что он чуть ли не умирает от любопытства, горя желанием узнать подробности. Молчание затягивалось, и я уже хотел попрощаться, но тут Щедров огляделся по сторонам и подошел к забору поближе.

— Романов, — тихо позвал он, намекая, чтобы я подошел поближе. Я тоже оглянулся, и, никого не увидев, подошел к забору вплотную. — Я тут в старых архивах копался. Оказывается, городской дом Шуйских мои предки строили. И они в планах отметки делали... — он замялся, облизал губы и быстро заговорил, чтобы не передумать. — В общем, тут такое дело, Шуйские всегда одни и те же защитные заклятья использовали. Они их любили не на содержимое накладывать, а, грубо говоря, на стены. И нужно было поэтому специальные усиленные участки устанавливать, чтобы дом от переизбытка давления энергии не сложился, понимаешь? — я нахмурился и медленно помотал головой, а потом энергично закивал.

— Ты знаешь, что на полках библиотеки за защита стоит? — громким шепотом спросил я.

— Да, я даже записал, вот, — он вытащил руку из кармана и как можно незаметнее всунул в мою ладонь клочок бумаги. — Я в парк-то пошел, чтобы подумать, как ее можно обойти. Ты не думай, я не собирался без тебя туда лезть, — он был предельно серьезен. — И никому ничего не рассказал. Сейчас, когда мы вышли из-под вассалитета Агушиных, мне проще стало жить. Ты мне жизнь спас тогда в подземельях, а я свиньей неблагодарной быть не собираюсь. — Он быстро зашептал, вглядываясь мне в глаза. — И никто не знает о склепе, я даже родителям не сказал. Слишком все скользко, тем более, их до сих пор прессуют на тему, известно ли им еще о чем-либо, о чем те не удосужились рассказать. Они в своем вообще уме, подозревать родителей в покушении на собственного сына.

— Я тебе верю, не оправдывайся, — подбодрил я Щедрова, чуть не рассмеявшись ему в лицо.

На самом деле, я не верил ему ни на грош. Может быть я его и спас, но, положа руку на сердце, спасал я прежде всего себя, да и боялся остаться в одиночестве в том жутком месте. Но, как же он был далек от клановых интриг, которые по своему накалу ничем не отличались от плясок вокруг престола. Или хотел казаться передо мной таким несведущим, все еще не отвыкнув от образа слюнтяя Петюньчика. Тут родственные связи, разрыв которых несет больше пользы, чем вреда от моральных терзаний, мало, что значат. Именно поэтому сейчас Тайная канцелярия под прессом держит не только родичей Щедрова, но и моего отца, они-то прекрасно знают, что такое интриги и борьба за власть с учетом данных о готовящихся волнениях.

— Но, даже, если мы в защите разберемся, все равно надо на месте смотреть, — задумчиво проговорил я, думая о своих противоречивых мыслях в отношении Щедрова.

— Можно прямо сегодня попробовать, — зашептал Щедров. — Отсюда не слишком далеко до склепа.

— Угу, главное, чтобы практики у студентов-ремесленной академии не было, — мы переглянулись и рассмеялись.

— Ну что, сегодня? — Щедров пристально смотрел на меня. Я же прикидывал все «за» и «против». Так как мы пойдем с этакого черного входа, то вероятность нарваться на агрессивную нежить довольно немного, потому что возле этого выхода постоянно трутся некроманты, более того, некроманты-ученики, которые не оставляют нежити ни единого шанса. Да и делиться хоть с кем-то сведениями про найденную пещеру сокровищ, ни я, ни Щедров желанием не горели, вот в этом вопросе я ему верил, слишком деликатная тема, особенно на фоне активизации вокруг его клана Тайной канцелярии. Я задумался о предательстве или ударе в спину, но быстро отринул эту идею. У меня есть свой собственный мохнатый датчик предательства, лжи и несчастных случаев с катаклизмами. Соня действительно в последнее время вела себя спокойно. В прошлый раз она явно или приближающийся прорыв почувствовала, или эту неприятность с зельем. Кошка как могла пыталась мне передать свою тревогу, но я ее не понял, за что и поплатился. Сейчас же ничего страшного она не чувствовала, поэтому можно было и рискнуть. Да и к тому же, нам не судом присудили туда идти. Если почувствую, что что-то не так, быстро уберусь оттуда, благо сейчас я знаю, куда идти.

— Хорошо, — наконец, я принял решение. — Давай сегодня попробуем осмотреться, а пока поищем что-нибудь про эти заклятья и как с ними можно справиться.

Договорившись встретиться в полночь, мы разошлись каждый в свою сторону.

Брата деда — Ивана, в моем мире именовавшегося старшим царем, я не помню, да и жену его Прасковью Федоровну помню с трудом. Она не слишком на меня внимания обращала, когда к деду на праздники и различные увеселения выбиралась. Единственное, что я о ней помнил очень хорошо, это то, что она почитала деда, царь был для нее истинной в последней инстанции, как он сказал, так и будет. А вот со всеми остальными Прасковья Федоровна не церемонилась. Она даже дочерей своих не так чтобы любила. Точнее, у нее была одна любимица — Екатерина. Аннушку она терпеть не могла, и даже прокляла ее, вместо того, чтобы материнское благословение дать, а младшую Прасковью просто вместо бесплатной компаньонки держала. Лучше бы секретаря завела, ей Богу. Сама-то Библию с трудом читала, но была набожна до фанатизма, и жестока до крайности, что, в принципе, всегда шло рука об руку, если говорить об истинных представителях и почитателях церкви.

Я хорошо знал ее дочь Прасковью, которая была мною обласкана, и ей было выделено хорошее содержание, такое, чтобы она по своему статусу могла двор содержать. Но, уже перешагнувшая порог тридцатилетия старая дева хоть и выполняла все мои приказы беспрекословно, никакой инициативой не обладала и была весьма счастлива, если ее оставляли в покое, чтобы она могла распоряжаться своим досугом, как умела. Я покачал головой, теперь уже точно осознавая, кого именно напоминает мне Соня и почему ее поведение мне не претило и не было в диковинку.

В моем мире, у Ивана и Прасковьи было пять дочерей, до девичества дожили три. Здесь же условия жизни были гораздо выше, поэтому у них было опять-таки пять дочерей, и все они были живы. Все пятеро были замужем, их судьбами распорядился дед, который был выбран отцом, как глава клана без всех этих заморочек с двоецарствованием. По мне так, это правильно. Ни к чему хорошему разделение власти на две полноценные стороны не приводит и никогда не приводило. Кстати, сестра деда и Ивана — Софья была жива, но, Алексей Михайлович отдал Богу душу здесь гораздо позже, чем это произошло в моем мире, да и законы здесь таковы, что женщина даже в виде консорта не может править, так что, она сейчас была Ягужинской и являлась матерью главы весьма солидного клана, входящего во вторую десятку по степени влиятельности.

Иван вовсе не был каким-то убогим, как о нем болтали злые языки в моем мире. Ему просто было, как говорил Петр, все пофигу. Он прожигал жизнь и выделенные на содержание его семьи деньги клана с легкостью. Ему не нужны были все эти трудности с управлением. Он хотел развлекаться и делал это легко и непринужденно. Ну, иногда племяннику, то есть моему отцу, советы давал, чаще всего дурацкие, отчего у обоих постоянно возникали конфликты с дедом. Ну не тянул он на заговорщика, стремящегося внести сумятицу в клан. Он и царем-то был практически номинальным, у меня власти было больше, как и желания ее использовать, чем у Ивана. Нет, мой двоюродный дед точно не тянул. Как и Прасковья Федоровна. Для нее слово деда — было законом. Только вот тоже с горяча рубить не стоило. Я его знал в своем мире, а тут натура человеческая могла иначе себя показать. Может такой пофигизм это всего лишь ширма, а сам Иван и вовсе подле императора встать хочет, или того больше, самим императором в мечтах заделался? Маловероятно, но вот не могу я отделаться от своей подозрительности после предательств прошлой жизни.