Золотой ключик для Насти 2

— Ах да! — кузен сделал нарочито осторожный шаг к шкафу.

— Азимут!

— Всё-всё! — примирительно воскликнул тот. — Просто я подумал, что тебе не помешает лишняя возможность сблизиться с Настей. Но если ты против…

— Какая ещё возможность?

Нет, поведение Азимута переходило все границы. Его улыбочки и ужимки бесили невероятно. Эрик уже подумывал задать кузену хорошую трёпку, потому что поставить на место обычными способами совесть не позволяла — родственник и друг детства как-никак.

— Ну… Настя согласилась быть подружкой невесты.

— И что теперь? — холодно осведомился Эрик.

— Ну как… Проклятье! Эрик, я понимаю, что ты — редкий гость на свадьбе, но только не говори, что не знаешь свадебных традиций Фаргоса! — Доставучий кузен одарил новой хитрющей улыбкой. — Но если ты так против, то я, конечно, заберу.

Он уже подошел к шкафу и взялся за вешалку с парадной одеждой, когда в спальне прозвучало суровое:

— Не тронь.

Эрик действительно очень редко посещал свадьбы. А зачем? Чтобы посмотреть на торжество глупости и скудоумия? Послушать бесчисленные ахи-вздохи, пожелания невероятной любви и несгораемой страсти? Увидеть, как толпа, вдохновлённая примером молодых, качается в такт музыке, как обжимаются и целуются парочки гостей, и даже прислуга сходит с ума под напором господского праздника? Глупо. Слишком глупо.

О том, что любовь проходит, а страсть если не утихает, то выгорает, Эрик знал не понаслышке. В конце концов, все заявления о разводах аристократии проходят через королевскую канцелярию, а слушанья по особо важным тяжбам требуют присутствия кого-либо из королевской семьи — чтобы сомнений в законности решения не возникло.

Король Брейг не слишком жалует такую работу, говорит, что это сродни чтению женских любовных трактатов. Эдиза слушаний избегает — несмотря на стойкость характера, после заседаний суда неизменно плачет, чем подтверждает мнение его величества. Так что законность большинства решений по бракоразводным процессам обусловлена присутствием кронпринца. И кому как ни ему знать, чем кончается пылкая, невероятно романтичная любовь?

Конечно, до развода доходит редко. Большинство пар высшего сословия предпочитает следовать рациональной схеме: в первые годы брака, пока ещё жива страсть, пара старается обзавестись наследниками, а когда чувства испаряются… они просто заключают договор об «отсутствии претензий». Фаворитки и фавориты, чьё присутствие ничуть не порицается супругами и окружением, явление настолько обыденное, что о нём даже не задумываются. По прошествии лет, мало кто вспомнит, какие пожелания звучали на свадьбе, и тот факт, что пожелания не сбылись… Проклятье! Да кому он интересен?!

В истории Фаргоса, конечно, есть примеры любви, которую можно назвать настоящей, но их так мало, что проще поверить, будто Луна вот-вот упадёт с неба и раздавит исключительно грешников.

…Когда Эрик спустился в гостиную, самому факту его появления удивились гораздо больше, нежели тому, что наследник одет в камзол дружки. В учтивых поклонах согнулись все, даже жених-Азимут. Принц, в свою очередь, старался держать лицо, ведь губы то и дело норовили искривиться в презрительной усмешке.

Как только почтенные мужи распрямили спины, парень в таком же белом камзоле, воскликнул:

— Пора! — свита жениха, традиционно, выдвигалась в храм первой.

Эрик не любил свадьбы, но свадебные традиции Фаргоса, действительно, знал — всё-таки наследник престола.

Он знал, что едва захлопнется входная дверь, в гостиную начнут стекаться девушки и женщины из свиты невесты. И среди них, непременно, будет Настя. Возможно, она будет улыбаться. А что станет с её улыбкой, когда поймёт, кто назначен в пару? Эрик боялся предполагать, он постарался не думать и сосредоточиться на происходящем.

Вот толпа мужчин вышла из особняка. Все как один сощурились от невероятно яркого света. Чистое небо, если верить приметам, сулило молодым безоблачную жизнь, а лучистое полуденное солнце — ту самую страсть, выгорание которой таило столько бед.

Важно, ничуть не стесняясь грохота от кованых сапог, процессия пересекла небольшую площадь. Остановилась у величественного, строгого здания с остроконечной крышей и острыми шпилями на миниатюрных башнях. Дверь отворилась и епископ, облачённый в бурую хламиду, вопросил:

— Зачем пришли?

Вопрос ритуальный, так что жутковатый взгляд и суровый тон никого не испугали.

Пока жених препирался со священником, доказывая тому искренность намерения двух сердец, на площади собралась толпа. Не зеваки, нет… Увы, в данном случае они были гостями. Азимут успел шепнуть, что Клисса решила позвать в свидетели их счастья весь город, что свадебный пир будет проходить на площади. Эрик не осуждал такое расточительство, но… Проклятье, как не вовремя!

Вслед за другими, кронпринц шагнул под своды храма. Привычно поклонился богам, чьи мраморные лики взирали на него из малоприметных ниш. И, повинуясь традиции, проследовал к алтарю — огромному камню прямоугольной формы, в чреве которого таился осколок Истинной Магии.

«Эрик, я что-то… побаиваюсь,» — беззвучно позвал Азимут.

Принц мог сказать всё, что думает, но… Но на то он и принц, чтобы взывать к бою, когда всё спокойно, и успокаивать, когда мир на грани падения.

«Ты принял правильное решение, — отозвался Эрик. — Клисса любит тебя. А что может быть важней?»

От Азимута пришла волна странного, малопонятного облегчения.

Согласно правилам, дружкам следовало стоять по обе стороны от жениха. За левым плечом замирает первый, за правым — второй. Впервые в жизни Эрика, кронпринца и будущего властителя, назначили вторым, но он ничуть не жалел.

Очень скоро в святилище стало людно. Гости рассаживались по скамьям, переговаривались в полголоса, часто оглядывались — боялись пропустить появление невесты. Снаружи гудела толпа — увы, вместить весь город, маленький храм не мог. Единственным, кто оставался невозмутимым, был священник. Он стоял у алтаря, лицом к двери, и напоминал статую, подобную тем, что замерли в нишах.

Минуты ожидания превратились в часы. Эрик вдруг осознал, что больше не ощущает себя ни наследником престола, ни магом. Он — обычный человек, который ждёт встречи с той, чья улыбка стоит больше, чем все сокровища, чем вся Сила мира.

Внезапно мир содрогнулся от неистового, многоголосого воя. Толпа на площади ликовала. Спустя несколько мучительно долгих минут, в храм вошла Клисса. Великолепная, ослепительная, манящая. Сегодня её мог возжелать каждый, но толку? Не нужно быть знатоком душ, чтобы понять — женщину в ослепительно белом платье интересует лишь один мужчина… Гости, как один, ахнули. Эрик затаил дыхание, хотя ослепительная красота невесты ничуть не тронула.

Вслед за Клиссой появились две девушки в белых платьях с огненной оторочкой. Они вызывали не меньше эмоций, чем сама невеста. Та, что шла справа, сильно напоминала Клиссу, а та, что слева…

Эрик поймал себя на том, что неприлично тянет шею и таращит глаза. Казалось, белое платье возвращает колдунье её действительный облик. Проклятье, ведь она наивней молодой монахини и честней, чем лист неисписанного пергамента!

«Настя…» — мысленно позвал принц.

Колдунья не откликнулась. Ментальный блок погасил его призыв, заставляя в который раз задуматься — к чему эта защита? Нет, она не только скрывает мысли, она запрещает слышать и чувствовать.

«Настя!»

И снова тишина в ответ.

Три девушки неторопливо приближались к алтарю. Казалось, от них исходит сияние. Эрик лишь однажды видел Настю настолько счастливой — несколько дней назад, когда согласился сводить в родной мир.

Воспоминание заставило поморщиться. Тот парень, что набросился на принца… Нет, он не может быть просто напарником. С такой, как Настя, сложно «просто работать»! А как она обрадовалась, увидав, как тот взял в захват? Надеялась, что соотечественник пересилит Эрика и поможет остаться в чужой реальности? Проклятье! Почему ей так хочется сбежать?

Кронпринц представил Настю рядом с тем парнем. Сцена вызывала неподдельное отвращение, не говоря о желании разорвать «напарника» на куски. Чувства и желания, вопреки воле, отразились на лице — принц скривился, во взгляде появилась ненависть.

И именно в этот миг колдунья заметила, кто стоит за правым плечом жениха. Счастье сменилось паникой. Девушка вздрогнула и едва не споткнулась. И если раньше она плыла, подобно белоснежной лебёдушке, то теперь растеряла и смелость, и грацию.

Эрик беззвучно рыкнул. Кого он ненавидел теперь? Разумеется, того глупца, который посмел стереть улыбку с лица колдуньи, погасить огонь её глаз.

Он ненавидел себя и только себя.