Танго в пустоте

ГЛАВА 17

Я гнала пыжик как могла. То есть все равно очень аккуратно. Все-таки какой-то внутренний страх после той аварии остался на всю жизнь.

Сегодня стартовал чемпионат Европы среди юниоров. И проходил он на этот раз в Питере, так что не надо было тратиться на билеты, визы и гостиницы. На торжественную часть я опоздала безнадежно, уйти пораньше с работы не было никакой возможности. Да еще и в пробку попала.

Припарковалась, схватила сумку, и понеслась, прижимая к себе заранее купленный билет.

Вспомнила, как это было, когда Пашка был маленький… Огромные пакеты — вещи, сок, вода, бутерброды, аптечка…Успеть переодеть, успеть поцеловать. Сердце у него колотится, кулаки сжимаются. Какой же он маленький, и как расстроится, если не победит. Господи, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, ну пусть он пройдет в следующий тур…

Радостная мордашка, вся перепачканная шоколадом, потому что ладошки горячие и лакомство тает мгновенно. Весь потный — быстро вытереть сухим полотенцем, пока не простудился! Чаще сын выигрывал, и мы неслись домой, с медалью а иногда и с кубком — не чувствуя земли под ногами от радости. И вот я опаздываю.

Он уже большой — сам собрал сумку, сам переоделся, сам настроился…Если бы я была рядом — я бы ему только мешала. Сын вырос. И что-то поскуливает внутри. Тоскливо-тоскливо….

Я влетела в зал. Быстро сориентировалась — все-таки я мама со стажем, и как строятся эти чемпионаты, наизусть знаю. Сейчас шел Пашкин возраст, — на вечер оставили тех, кто постарше. Девочки уже прошли. Жаль — хотелось посмотреть Зою Разину. Мы с ее мамой дружили. Девочка была младше Паши на два с половиной года, но по результатам уже входила в юниорский состав.

— Вероника! — Леночка! — мы обнялись и расцеловались с Зоиной мамой.

Зоя переодевалась. Девочка улыбнулась мне очень грустно.

— Ну как вы, Лен? — мама Зои очень округлилась. Я присмотрелась — этому была вполне объективная причина.

— Да вот…Жду второго — мечтали с мужем о сыне, но будет девочка. Наверное, она будет играть в футбол или хоккей! — мы рассмеялись.

— Как ваши успехи? Зоя расстроена…

— Она расстроилась — не вошла в финал. Но ей совсем чуть-чуть не хватило. Это все-таки чемпионат Европы, а она же младше всех! Тренер похвалил, так что я считаю — все хорошо. А вот вас я поздравляю! Павел все выиграл! Он просто великолепен! Твой сын что, — спит с рапирой?! Сейчас будет финал — пойдем, у меня там место занято. Ты с работы? Голодная? У меня чемодан еды — эта будущая футболистка все время есть хочет!

— Лена! Лен! — сквозь толпу, перекрикивая музыку и объявления к нам пробирался Борис, муж Елены. — Лен, хватай Зойку и понеслись! Припарковаться там невозможно — все занято! Я машину так бросил — давайте быстрее, пока не случилось чего — толстенький Борис пыхтел, вытирая платочком мокрый лоб.

— Вероника, — мы тогда пойдем…Жаль, так тебя давно не видела…Ты ведь где-то за границей была? А мы переехали, знаешь?

— Лена! Ну, машина же!

— Все, пока! Смотри — это финал! Вон твой — справа, вышел уже… Ну все, победы вам! — и они ушли.

Зоя кинула взгляд на Пашу, который уже приветствовал своего соперника. Не нужно быть имперским нюхачем, чтобы понять — Зоя влюблена в него без памяти… Вот отпущу я его в академию, в империю эту… Тигверов. Найдет ли он там такой искренний, преданный взгляд?

Приветствие закончилось. Я приготовилась смотреть, переживать, болеть. Секунда — и на табло высвечивается результат — Павел победил. Это продолжалось около получаса. Соперники менялись, результат был — один и тот же. Никакой борьбы. Сын делал их как котят. Аплодисменты, писк табло, что-то объявляют. У меня заложило уши, стучало в висках…

Как в замедленной съемке я смотрела на прекрасно сложенного, красивого молодого человека. Привычный, годами отработанный жест — он снимает маску — пожимает руку сопернику. Глаза…В красивых голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами была…Там была скука. Ему так же, как его отцу не хватало драйва. Победа далась слишком легко и не принесла удовлетворения. Я увидела другие глаза — тоже Пашины, — но пустые, мутные. И я поняла — его нужно отпускать.

— Я разрешаю тебе вернуться в империю Тигверов.

Неужели я это сказала? Паша, по-моему, удивился не меньше меня.

— Ма-а-ам? — осторожно сказал он.

— Я все забываю, что ты вырос. Что это твоя жизнь. И…

— Перестань, а?

Я вытерла глаза.

— Ладно, давай собираться, — сказала я.

— Мам, ты с работы? Смотри — там кафе. Может, кофе выпьешь? Там бутерброды есть, песочные корзиночки — твои любимые! Сейчас награждение будет. А потом…ты очень устала?

— Если выпью кофе с пироженкой — протяну еще. А что?

— После нас — старшие девушки. Там Тая в финале. Я ей один прием показал — Ричард научил. Должно сработать. Хочу остаться — посмотреть. Может, меня потом дедушка отвезет?

— Я останусь. Папа на работе сегодня до позднего вечера.

— Я имел в виду Императора… — я подавилась водой из бутылочки.

— Я пошутил!

Вот ведь… стервец…

Счастливый сын чмокнул меня в щеку и унесся получать свои медали и кубки. Глаза горели синим огнем — я вздохнула с облегчением. И пошла, пить кофе. Пирожные действительно были мои любимые — с малиной в желе. Надо будет попробовать сотворить такое из лимарры, вот только с песочным тестом возни…

Я жмурилась от удовольствия, маленькими глотками отхлебывая капучино с пышной пенкой, когда почувствовала его. Взгляд упал на салфетку: «Ты сделала правильно. Я позабочусь о нем». Я пожала плечами. Конечно, позаботишься. Куда ты денешься…

Я допила кофе. Пирожное исчезло… А был еще кусочек — я помню! На салфетке появилась еще одна надпись: «Вкусно…».

— С тебя точно такое же пирожное! — громко сказала я, переборщив, пожалуй, с эмоциями — на меня с интересом поглядывали посетители…

Я пошла к Пашке. Он помахал мне рукой, и я стала пробираться к нему между рядами амфитеатра. Жестом показала ему, что сяду поближе — лучше видно. Мне и правда, хотелось посмотреть. А то Пашин финал — там смотреть было не на что. Ка и бандерлоги… Или еще песня есть у Миронова: «Вжик-вжик-вжик — уноси готовенького»…

— Таисия Лукьяненко, Россия…. - объявил диктор.

Девушка была уже в маске, из-под которой выбивались темные крупные кудри. Не высокая, очень стройная. Гибкая, грациозная…Пантера! Соперница была и телосложением крупнее, и двигалась тяжеловато, но по технике и скорости не уступала. Тут действительно нужно было чем-то брать. И вдруг Тая сделала то же самое, что сделал Павел тогда, на дуэли. Резкий молниеносный выпад. Пик-пик-пик — все! И никакого лекаря звать не надо — никакого риска для здоровья. Все-таки у нас безопаснее, — тяжело вздохнула про себя…

А девушку уже объявляли победительницей. Изящная рука, затянутая в белоснежную перчатку потянулась к подбородку и невероятно грациозно сняла защитную маску. Взмах головой — и тяжелые черные, с синим отливом блестящие кудри рассыпались по плечам. Длина волос доходила до спины. Чуть раскосые, но большие ярко-зеленые глаза выделялись на смуглой коже. Я вздрогнула — это она, девушка, которая потеряла тетрадку. Автор стихов, которые так и крутились в голове: На самом кончике рапиры… Так вот оно что — фехтование! Значит, рапира — не просто художественный образ, а жизненный опыт. А лимарра? Я подождала, пока ребята попрощаются. Не стала подходить и смущать. Хотя было видно, что отношения между ними — исключительно дружеские — слишком большая разница в возрасте. Девушка очень красивая. И очень грустная…

На следующее утро встали рано, позавтракали быстро, но плотно.

— Я — в Академию, — вскочил сын. — Надо еще успеть заявку подать. На соревнования. Рэм спрашивал. Мам, представляешь, там есть бои в парах. Мы с ним всех просто порвем. И… ты точно скучать без нас не будешь?

— Буду, — нахмурилась. — Поэтому — на выходных — домой. А это уже послезавтра.

— Все. Побежал. Дел невпроворот. Я улыбнулась — и вышла на улицу. Всю ночь мел снег — и я приготовила лопатку, чтобы откапывать пыжика. Вышла — и удивилась. Моя машина единственная не изображала из себя сугроб.

— Спасибо, — громко сказала я, понимая, что виновник этого чуда где-то рядом.

— Только я могу попросить не присутствовать при наших посиделках с Луизой? Мы будем сплетничать. Услышала, как хмыкнул кто-то неподалеку. Расценила это как согласие — и отправилась на работу. На столе в аудитории меня ждал листок бумаги.

«Ты любишь апельсиновый сок и лимарру. Относишься к своей машинке как к живому существу. Очень любишь книги — но я это и так знал. Удивлен, что на работу ты ходишь в серых костюмах. Думал, что ты здесь как и дома — в синем. Хотел написать про длину юбок… Про то, что брюки тебя недопустимо облегают… Понял, что мы поругаемся. Хочу спросить: а какие цветы ты любишь?»

Засмеялась — пассаж про брюки-юбки повеселил. Цветы… Задумалась. Любимых цветов, честно говоря, — не было. Как-то любые цветы — красиво и приятно. Поэтому решила сказочному принцу дать вполне себе сказочное задание. Он маг? Принц? Вот пусть и придумает что-нибудь. Взяла ручку и ответила: «Подснежники».

Ричард, продолжая оставаться невидимым, придвинул к себе листочек и быстро вывел:

«А драгоценности?»

Фыркнула и написала ответ: «Спроси о трагической судьбе императорских жемчугов».

«Это в которых ты была на приеме? Любимые жемчуга покойной императрицы, жены Фредерика? И что с ними сталось?»

«Я их поменяла на бутылку коньяку».

В лекционном помещении раздался хохот.

— Прекрати, — зашипела я. — Студенты сейчас войдут. И в дверь ввалились студенты. Шумною толпой…

После лекций я встретилась с Луизой.

— И как вы думаете, к какому решению придет Денис? — спросила я у нее. — Он останется здесь или примет предложением императора и станет служить у него?

Мы сидели в кофейне, радовали себя пироженкой — и общались.

— Я не знаю, к какому решению придет мой… любимый, — добавила Луиза после какой-то паузы. И я поняла, что ее смущают отношения с Денисом. — Но, как бы то ни было, я поддержу его во всем.

— Вы счастливы? — тихо спросила я.

— Да, — она улыбнулась искренне и по-детски открыто.

— Вы знаете, я ведь ощущаю себя невестой — молодой, беззаботной, красивой. Любимой… Со мной такого не происходило. Никогда.

— А Ричард? — вырвалось у меня.

— Когда-то я была увлечена им, — в голосе у нее появились аккуратные нотки — словно она извинялась. — Но таких чувств как сейчас… Не было. Симпатия, конечно, была. Нежность… Но вот так… ярко… Я себя еще не ощущала. Словно я начала жить.

— А почему не сказали Денису, что вы меня знаете?

— Я…собралась, — потупилась она.

— И что же вам помешало? — улыбнулась я, кажется, начиная понимать, в чем дело.

— Это так глупо… Ревность, — выдохнула Луиза — и густо покраснела. — И еще где-то зависть.

— Вы подумали, что мы с Денисом…

— Любовники, да…

Я невесело рассмеялась. Что-то народ меня подозревает в неимоверном количестве любовников… На мою-то скромную душу населения.

— Простите…Мы, уже вернувшись после того, как я получила помилование, говорили с Денисом обо всей этой истории. И я поняла, что из-за глупости подвергла свою жизнь опасности.