Инкуб. Строптивая добыча

Глава 15.

«У каждого хищника бывает логово.

Логова инкубов тщательно охраняются от чужих глаз. Никто и никогда не бывал приглашён к ним в гости. Хотя настойчивые слухи ходят о том, что приходя на «кормёжку» в наш мир, инкубы вовсе не заняты только тем, что беспрестанно рыскают в поисках добычи, как голодные волки. Современному волку после сытной трапезы намного приятнее возвращаться в комфортабельное жильё с отоплением, горячей водой и вышколенной прислугой.

При этом на моей памяти – а в процессе сбора эмпирического материала для настоящего исследования мною опрошено бессчетное количество жертв инкубов – ни одна добыча не удостоилась чести увидеть логово инкуба своими глазами. Этим они всячески подчёркивают, что находятся с добычей на совершенно разных ступенях эволюции и закрытый от посторонних внутренний мир инкуба принадлежит только ему, и никому другому.

Рискну предположить, что должны быть, в таком случае, целые династии слуг, представители которых из поколения в поколения обслуживают одного и того же инкуба, который не стареет и методично «переживает» каждого своего дворецкого, камердинера, повара и кучера. Если бы один из них дал интервью газете, вероятно, озолотился бы. Но такого не случается – то ли ввиду чрезвычайной преданности хозяину, то ли от страха перед возможными последствиями предательства».

Леди Мэри Сазерленд. Отрывок из трактата «Об инкубах».

У меня, наверное, что-то случилось со зрением.

Потому что блеск бессчётных свечей в огромных люстрах казался тусклым, а позолота блеклой, просторный холл оперного театра, через который я шла – узким и давящим, будто стены сошлись ближе, грозя меня раздавить.

Он был ещё совсем пустым – публика оставалась, по-видимому, на местах, и ждала окончания спектакля. Уже понятно было, что премьера имеет грандиозный успех.

Но скоро занавес.

Всё всегда заканчивается рано или поздно.

Если не хочу столкнуться с толпой, лучше поспешить.

Когда я кое-как отыскала нашу карету среди множества других подле театра, разбудила дремлющего кучера и распахнула дверцу… увидела внутри Лили.

Она сидела у окна, глядя в него невидящими глазами. Дорожки слёз блестели в свете фонарей. От изящной причёски не осталось и следа. Она куталась в чёрную меховую накидку, как нахохлившийся воробей. Бросила на меня один короткий взгляд, и глаза её расширились.

- Только не говорите ничего! Умоляю, молчите. Я сейчас не выдержу вашего осуждения. Не выдержу, если скажете «я же предупреждала»… - прошептала она и закусила припухшую губу. У неё был взгляд растерянного, затравленного зверька.

Я молча влезла в карету и села рядом с ней. Так же молча обняла.

Она положила голову мне на плечо и тихо ревела всю дорогу. Наверное, это было к лучшему – её страдания хоть как-то отвлекали меня от собственных, я не имела права раскисать. Если на тебя кто-то опирается, ты уже не можешь себе позволить стать мягким и гнущимся.

Когда приехали, я без единого слова отправила Лили наверх, спать. Она уже оправилась от первого шока и кажется, стыдилась того, что плакала при мне. Есть такие люди, которым неприятно видеть тех, кто был свидетелем их позорных моментов. Я поняла, что в этом доме мне больше не жить.

Рано утром постучалась к мистеру Льюису в кабинет и решительно потребовала расчёта. Мне нужно было уехать. Не важно, куда. Подальше от столицы, подальше от прошлого, подальше от невыносимых воспоминаний. Как будто от них можно было убежать.

Собрав волю в кулак, потребовала ещё и хороших рекомендаций. Мистер Льюис с раздражением выслушал мои аргументы, что моя подопечная уже, как-никак, сосватана, а значит, моя миссия выполнена. Но всё же с ними согласился.

Учитывая, сколько боли принесло мне это семейство, я решила, что не будет большой подлости в том, чтобы покинуть их до того, как грянет буря. А что она рано или поздно грянет, учитывая, что Лили потеряла невинность вовсе не с инкубом, я не сомневалась. Хорошо бы в момент, когда это выясниться, оказаться уже далеко отсюда. Желательно, с рекомендациями и обещанным жалованием в кармане.

Правда, дополнительных денег жадина Льюис мне, конечно же, не выплатил. Спасибо хоть, написал половину листка скупого отзыва о том, что я исполнительная, начитанная и достаточно серьёзная особа, и к моей работе в качестве гувернантки у него претензий не имеется.

Где-нибудь в провинции сойдёт и так.

Уже на постоялом дворе, на следующий день, когда я ждала дилижанса, чтобы отправиться в туманное северное графство Норберри, меня настигла весть о скандале. Его обсуждали все, кому не лень, от управляющего до последней прачки. С удовольствием смакуя подробности. Люди любят подобные сплетни.

Вы слышали?! Некий баронет отказался от женитьбой на некоей юной барышне – ах, имена упоминать не будем, но если хотите знать по секрету…

Почему? Так ведь из-за того, что девушка оказалась с червоточинкой, гулящая! Да, вот такие нынче нравы! Юные леди совершенно не желают следить за своим добрым именем и задирают юбки перед кем попало. Ну кто захочет связываться с подобной профурсеткой, а тем более заиметь от неё наследников! Это ж и не твои наследники потом окажутся, тут уж знамо дело, к гадалке не ходи.

А, что? Нет, за хвост никого не ловил. Умудрённый опытом - и к слову, убелённый сединами, ахах - жених устроил невесте проверку. И правильно сделал, как выяснилось! Сказался больным, да и отправил девицу одну вечером – то ли на бал, то ли в театры, то ли на променад… в общем, на мероприятие какое-то светское, куда там богачи ходят, у которых денег много, а свободного времени на безделье ещё больше. Ну а слуги-то его внимательно следили, что барышня станет поделывать, оставшись без чинно-благородного присмотра со стороны своего будущего супруга.

Да, там говорят, ещё гувернантка была к развратнице приставлена, так та небось и вовсе покрывала разврат! То-то её, говорят, и след простыл – а разъярённый жених уж как хотел негоднице счёт выставить за её попустительство!..

Ну так вот значит, и узнали бдительные слуги, проследив за невестой, что она наставила рога будущему мужу, даже не дожидаясь свадьбы! Добро б ещё с инкубом, это ещё куда ни шло, это даже пикантно… хотя жених тот из старой гвардии, нашёл бы способ даже в эдаком случае помолвку расторгнуть под благовидным предлогом. Так ведь нет! Виновником разврата оказался случайный знакомый и обыкновенный похотливый лоботряс, которого барышня и видела-то впервые в жизни.

Вот же у некоторых чешется в неподобающих местах, чтоб такую петрушку провернуть!

Скандаль, скандаль…

Выслушивая тщательно смакуемые подробности скабрезной истории, которые передавались из уст в уста со всех сторон, я совершенно безучастно покончила с ужином, отложила вилку и нож, аккуратно промокнула губы, оплатила по счетам хозяину таверны и вышла прочь. Унося с собой скромный саквояж, в которым был весь нажитый мною скарб.

Почему-то это всё больше не трогало.

Как и дальнейшая судьба Лили, которая вряд ли будет радужной. Свет ей этого ни за что не простит. Счастье, если примут хотя бы родители.

Но я сделала всё, что могла, чтобы этому помешать.

А теперь единственное, что мне остаётся – это в который раз поднимать свою жизнь из руин, заново. Правда, в этот раз что-то совсем уж мелкие осколки. Даже не знаю, чем и как склеивать.

В Норберри мне долго не везло. В столице графства, приземистом унылом городишке, который кутался в туманы, как старушка в тёплую шаль, не было даже своей газеты. И где мне было искать объявления о найме прислуги?

После недельного проживания в очередной таверне, в которой мне на ночь приходилось подпирать дверь стулом и всей имеющейся мебелью, я уже почти отчаялась. И сотни раз пожалела, что поддалась эмоциям сбежать «на край света».

Кто ж знал, что край окажется настолько крайним.

В конце концов мне в голову пришла светлая мысль, начать дежурить у единственной в городе лавки сладостей. Тут-то мне и улыбнулась удача.

Десятая по счету опрошенная мною пара покупателей – нет, не решила нанять меня гувернанткой, а любезно сообщила адрес имения, в котором молодая хозяйка совершенно точно испытывала такую необходимость. Потому что практически в одиночку пыталась справиться с двумя близнецами годовалого возраста. Гувернантку, а точнее сказать, няньку, найти пока не успели. Правда, меня предупредили, что поместье с неоригинальным названием «Туманы» вряд ли приносит много дохода и на большое жалование лучше не рассчитывать.

Но я была готова рискнуть. Оставаться в таверне мне с каждым днём хотелось всё меньше. Конингент там был такой, что маскировка под некрасивую тётушку в возрасте особого значения не имела. На меня и так уже посматривали оценивающе – в том числе сам хозяин, я успела примелькаться.

Очередную часть стремительно истаивающих сбережений я потратила на возницу, который должен был доставить меня в «Туманы».

Наверное, у меня после всех переживаний совершенно атрофировался инстинкт самосохранения… подумала я отрешённо, когда поняла, что трясусь одна в скрипучей карете неизвестно куда по неизвестно какой дороге наедине с человеком, которого вижу впервые в жизни.

Хотя, справедливости ради, что инстинкта этого мне не положили при рождении, было понятно уже тогда, когда я осмелилась поднять глаза на инкуба в тот вечер, на балу леди Ормунд.

Воспоминания о Велиаре привычно ужалили калёной иглой прямо в сердце. Я привычно отмахнулась от боли. Болит – значит ещё живо. И то хорошо.

- Приехали! – сиплый голос вывел меня из задумчивости.

Я привычно сжала в кармане накидки небольшой раскладной походный ножик, который с недавнего времени стала везде носить с собой.

- Спасибо!

Саквояж вынести мне никто не помогал, я выволокла его сама. Расплатилась с возницей, он тут же уехал. Я оглянулась, и поняла, что зря не спросила – а куда, собственно, приехали. Я оказалась посреди просёлочной дороги, основательно заметённой мелким сыпучим снежком. По обе стороны от меня расстилались заснеженные перины полей, по которым носились туда-сюда вялые позёмки. Благо, я выехала затемно, и теперь было блеклое утро. В темноте тут небось ещё и волки воют.

Я отпустила нож, приложила ладонь ко лбу и хорошенько осмотрелась. Был же у моего возницы хоть какой-то ориентир, почему он меня высадил именно в этот сугроб, а не следующий?

И в конце концов, далеко по правую сторону от дороги я уловила сизый дымок, вьющийся над кромкой деревьев.

Туда и направилась.

Сильно подозреваю, что работу Джонсы дали мне из жалости. Потому что дотащилась я до них совсем уж в непрезентабельном виде. Снега на юбки налипло столько, что едва я вошла, в маленьком, но жарко натопленном холле подо мной начала собираться лужа. Повисшие мокрыми сосульками волосы были не лучше. Я изо всех сил старалась по крайней мере не чихнуть, потому что больную гувернантку к детям ни один вменяемый человек бы точно не пустил. Из-за этого мне приходилось делать длинные паузы в беседе и часто потирать нос. Что, впрочем, добавило солидности моему говору и тону речи.