Школа Северного пути

Глава 14. Лекарство от страха

— Господин уважаемый маг, когда же эти безобразия кончатся-то? — жалобно спросил стражник у Лань Шэна, даже не глянув на именную бирку. — Что ни ночь, то новая бойня. Скажи, Бань?

Его хмурый напарник молча сплюнул на землю.

— А старейшины же наши благородные чего? — вмешался Лю Хань, который и не собирался бирку предъявлять. Кто ж ещё на Буром Тигре станет разъезжать, кроме могучего цзюнь-ши?

— А ничо, попрятались и ждут, чем дело кончится. Тьфу! — плевался страж ничуть не хуже сотоварища. — Сказали, дескать, тут даже Государь бессилен, когда магические школы меж собой воюют. Порицание пришлёт, разве что.

— О чем они говорят? Какая война? С кем?

Бродяга чуть не свалился с лошади, так разволновался. Насилу Сяо Чу его в седле удержал.

— Мы разберёмся.

Целитель, выговорившись ещё на рассвете, решил не тратить своё драгоценное красноречие на утешение народа. Тем паче, народ этот схоронился по домам и на помощь благодетелям из Школы Северного пути не торопился. Мажьих разборок опаснее только вражда между семьями Лодочников, это всякий знает. С одной стороны, от Мастера Дон Сина и его учеников аньчэнцы ничего, кроме добра и милосердия, не видели, а с другой — боязно шибко.

Слева от главных ворот в резиденцию Школы прямо под стеной в рядок лежали трупы тех, кто без спроса вломился в поместье предыдущей ночью. Для устрашения, и чтобы товарищи убитых под покровом ночи забрали своих мертвецов и достойно похоронили.

— Сколько их? Много? — спрашивал любопытный Бай Фэн.

На его памяти уже случалась война с Лотосовым братством. Бродяге тогда лет пять было от роду, но запомнилось на всю жизнь. Кровь рекой текла.

— С десяток будет, — отвечал невозмутимо брат Лань.

А у Имэй при виде родного порога — в пять ступенек, каждую из которых она знала, как собственные ладони, заколотилось радостно сердце. Надпись «Школа Северного пути» над дамэнь они с Ян Янем подновляли в конце весны. Не только иероглифы покрасили, но и медную звезду — символ покровительницы Доу-Му начистили до блеска.

Обычно Имэй распахивала створки настежь на рассвете, вечером мальчишки зажигали фонари по обеим сторонам, и только с наступлением часа Свиньи вход запирался. И так было изо дня в день, зимой и летом, год за годом, исключая только времена, когда Мастер предавался углублённой медитации.

Он же, скорее всего, решил, что самый разгар войны с магическими школами, не повод отступать от традиций и закрывать дамэнь.

— Старшая сестричка! — взвизгнул Сяо И и едва не кинулся лошади под ноги.

— Брат Бай Фэн!

— Бродяга нашёлся! — закричал, примчавшийся на вопль Малька Ян Янь. — Все сюда!

— Бродяга!

Лань Шэн, когда признался, что в Школе столпотворение, совсем не преувеличивал. Защищать родной дом вернулись не только все ученики — старшие и младшие, но и те из воспитанников Мастера, кто давно ушёл на вольные хлеба. Те, у кого уже и свои ученики завелись.

Из Чанъаня примчалась Мэн Ни, оставив без присмотра шпионскую сеть, которую создавала целых пять лет. Выглядела она невинной, как девочка-подросток, а выиграла больше войн, чем иной полководец. Самым лучшим из известных людям способов — ещё до того, как они начались.

Выбрался из уединения в горной пещере Гао Вэнь — демоноборец и предсказатель, имевший нехорошую привычку использовать наживкой живого человека — какого-нибудь злодея-душегуба. Говорил, мол, одним камнем двух птиц убивает. Это было самое невинное из его чудачеств.

— Видела, тут даже Большой Фань, — толкнул Имэй локтём одноглазый лучник, указывая на бородатого воина в нагруднике, заляпанном кровью. — Я о нем ничего не слышал уж года три, если не больше.

Духовная сила Большого Фань Цзы чувствовалась всеми без исключения, точно огромная и несокрушимая скала, а слава мечного бойца распространилась по все Поднебесной, как и молва о его суровом нраве.

— С возвращением, брат Бай Фэн. Что ж ты себя не бережёшь, друг мой? — прогудел воин-маг, помогая Бродяге выбраться из седла, и плечо подставил, чтобы отвести в поместье.

Кто мог представить, что эти двое меж собою дружбу водят? Бай Фэн умел удивлять даже тех, кто знал его годами.

Ничему не дивился только, пожалуй, Мастер Дон Син. Стоял у входа в свои покои, руки за спину заложив и по-недоброму щурился.

— Вот теперь все в сборе, — сказал он негромко. — Старшие ученики Бай Фэн и Ли Имэй, я хочу с вами поговорить.

Первым делом, оставшись наедине, Мастер направил любимую палку прямо в грудь Бродяги и ласково спросил:

— Кто тебя просил лезть в самое пекло, а? Ради чего было собой рисковать? Тело — дар родителей и драгоценный тигель, в котором выплавляется истинная духовная энергия. А ты отдал его на потеху палачам. Бестолочь!

Старший ученик смиренно наклонился и подставил спину. Мол, бейте, заслужил, каюсь. И вздохнул грустно-грустно, как усталый конь, чем окончательно расстроил наставника.

— Лучше бы ты моих наставлений так покорно слушался. Ведь знаешь же, что я тебя сейчас пальцем не трону, отлично знаешь, гадёныш мелкий. Эх!

Мастер порывисто отшвырнул палку и обнял Бай Фэна.

— Вот выздоровеешь — отлуплю нещадно. А теперь рассказывай. А ты, стратег Ли, слушай внимательно, всё запоминай и, главное, думай над услышанным.

Страшные сказки Имэй не любила. Наверное, потому, что знала о призраках, восставших из гробов мертвецах, духах-оборотнях слишком много того, чего не ведают речистые сказители. И ещё оттого, что люди оказываются всегда опаснее любой, самой коварной хулицзын. А самые жуткие преступления случаются не в диком лесу, а в царских дворцах и палатах, за ширмами и занавесями.

История началась давно и не слишком пристойно. Любимая наложница Императора понесла дитя от чужого мужчины. Сначала, чтобы скрыть преступление она пыталась вытравить плод, а потом уже при помощи колдовства воспрепятствовала появлению ребёнка на свет в положенный природой срок.

— Он сломался ещё в утробе матери, яд отравил ци, магия осквернила юаньшэнь. Этот ублюдок — принц Ган — родился «сломанным» и выжил лишь чудом, — рассказывал Бай Фэн. — Думаю, всё это сказалось и на здоровье гуйфэй. Печень её была разрушена ядом и вечным страхом перед разоблачением.

«Как он это вытянул из наложницы Дин?! — поразилась Имэй. — Такое хоронят глубоко в сердце на веки вечные и уносят с собой в могилу».

— А принц Сяо Ган знает? — уточнил Мастер.

— Вряд ли. Но всегда считал мать виновницей своего бедственного положения. Он вообще не слишком… хм… любящий сын, мягко говоря.

Укреплять жизненную энергию ци Его величество не умел, а культивировать шэнь не мог. Оставалось только тянуть и то и другое из кого-то ещё, из того, кто страдает, кому больно. Из замученных певчих птичек, из сброшенных со стены собак, из забитых насмерть служанок и евнухов, из ненависти сестёр и братьев и неприязни матери. Мальчик вырос в изверга. Не слишком сильный в интригах, но весьма продвинувшийся в познании темных магических искусств, он, в конце концов, решил получить то, на что не имел никакого права — трон Великой Лян..

— И тут-то ему на пути повстречался министр Чжу И, чей сын тоже оказался «сломанным», — сообразила Имэй. — Так он сумел себе правильный диагноз поставить, понял, что он — особенный. А несчастная мать Юаня стала его пробной дзянши, верно?

— Наложница Дин умирала, ночами, в бреду она много чего интересного рассказала про свою жизнь, и я… — Бродяга по глупой детской привычке дёрнул себя за волосы. — Я почти догадался, но решил проверить. И сменил облик.

Он безошибочно нашёл плечо сидящей рядом Имэй и деликатно сжал его, как всегда делал, чтобы собраться с мыслями и сосредоточиться.

— Там, на пиру я увидел его излом. Но и он увидел меня. И — да, наставник, я сглупил, я дал принцу себя поймать. Интересно же было.

Мастер уже и руку занёс для подзатыльника, но ограничился раздражённым цыканьем зубом.

— Откуда он знал, что ты умеешь личины менять?

Бай Фэн совсем нос повесил, зная за собой промашку с генералом Хоу. И тогда пришёл черед Имэй утешить его ласковым прикосновением и пересказывать свою, весьма изящную версию той истории.

— Любопытный дурачок-недомститель, — подвел промежуточный итог Мастер. — Все с тобой ясно, глупый ребёнок. Теперь мы имеем драку с науськанными магами и полусумасшедшего принца в смертельных врагах. К слову, стратег Ли, что мы можем предпринять, чтобы отвадить первых и избавиться от второго?

Бессмертный святой оперся на подлокотник и с нескрываемым наслаждением наблюдал за выражением лица ученицы, когда та выдумывала подходящую случаю пакость. Война — путь обмана, коварство — лишь одна его ипостась.

— Использовать наше знание, конечно. Нужно открыть глаза Наследному принцу Сяо Туну, — рассуждала она.

Тайцзы Тун не производил впечатление кровожадного человека, скорее наоборот. Но в борьбе за власть он единоутробного братца не пощадит.

— Доказать Его высочество ничего не сможет, но наш Император очень подозрителен и до смерти боится колдовства, поэтому легко поверит даже обычным слухам.

— И скажи, что он неправ, когда боится? — фыркнул Бай Фэн.

— Кому ещё стоит намекнуть об истинном происхождении принца Гана? — продолжал спрашивать Мастер.

— Небесным Наставникам, любимцам покойной гуйфэй. Чтобы понимали, с кем связались, — прохладно улыбнулась девушка. — И, пожалуй… Генералу Хоу Цзину.

— А этому кобелине зачем знать?! — возмутился Бродяга. — Он же принцев союзник.

— Самое малое, он будет благодарен стратегу Ли за такие полезные сведения.

— Но прелесть в том, что Сяо Ган не ведает о своей постыдной тайне, — сладко пропела Имэй. — Он будет шокирован.

Выслушав всё это, Бродяга скорчил уморительную рожицу:

— Страшные люди, эти стратежки, к ним с тыла не заходи.

— На них и в лоб лучше не нападать, — поддержал его шутку Мастер. — Теперь идите и займитесь делом: Бай Фэн — лечиться, Ли Имэй — хозяйством заниматься. В поместье сейчас казарма, ясли и лазарет одновременно.

И стратег Ли с нескрываемой радостью снова окунулась в привычную жизнь хозяйки большого шумного дома. Чу и Юань были ранены, Малёк слег с простудой, Ян Янь палец сломал. Все прочие нынешние обитатели поместья хотели есть и пить, чистую одежду и тёплое одеяло. Опять же, Тань Тин привела в Школу ещё одного «сломанного» ребёнка — маленькую девочку, чьё тело время от времени скручивали спазмы. Жестокая болезнь ломала ничуть не хуже, чем людская жестокость.

— Она умненькая такая, жалко её, — смущённо оправдывалась бесстрашная воительница, до сей поры никак себя в чадолюбии не проявившая. — Помрёт же. Мастер сказал, есть в Ши Ши дар духовной силы. Похвалил меня.

— Очень хорошо, будет мне со временем помощница и младшая сестрёнка для Малька, — согласилась Имэй. Её суровая подруга не пожалела полы своего роскошного мехового плаща, чтобы сшить для приёмыша мягкие сапожки.

— Хочешь я и для Чунь-эр такие же смастерю? — щедро предложила Тин.

Так теперь звали Пуговку. Ли Чунь! А что, хорошее имя для будущей первой красавицы Аньчэна.