Западня

Видимо надеялся, что эти качества, присущие в молодости многим прелестницам, после рождения детей постепенно растворятся в материнской любви и заботах.

К сожалению, он не первый и не последний, кто так считает. И, увы, не первый, кто глубоко ошибся в своих надеждах. Герцогиня, неимоверно страдавшая в последние месяцы перед рождением наследника от тошноты и невозможности менять наряды, едва встав с постели, закатила роскошный бал. Однако многие заметили, как хмур был герцог на этом торжестве, а вскоре шпионы первого советника принесли графу дэй Азбенд точные сведения о первой серьезной ссоре между супругами, разразившейся после того, как ее милость категорически отказалась допускать малютку-наследника к материнской груди.

Трещина, появившаяся в их отношениях в те дни, так и не исчезла, наоборот, с годами становилась все шире. Ничего не изменило и рождение Лархоя, наоборот, с той поры супруги стали держаться друг с другом еще более отстраненно. Однако Вангерд ничего не запрещал своей супруге и не ограничивал Юнгильду в развлечениях до той ночи, когда поймал ее на измене. Вот после этого даты приемов и торжеств назначал сам герцог, и список гостей тоже подписывал только он. И безжалостно выкидывал из замка каждого, кто пытался нарушить его правила, невзирая ни на знатность, ни на возраст или должность.

А однажды случай, вернее непогода, привел герцогскую шхуну в рыбацкую деревушку, и через несколько месяцев его милость объявил всем о проведенном с Ральеной брачном ритуале. И после этого события у него не было более непримиримого врага, чем ее милость, и об этом знали многие. Только Хатгерн, как ни странно, ничего не замечал или инстинктивно не желал замечать, а просветить его не хватило смелости ни у кого из сплетников. Юный герцог вполне мог за такие слухи вызвать на дуэль, а с мечом он всегда обращался очень ловко. Да и кто из его соперников посмел бы ранить или, не дай светлые боги, убить наследника? Вангерд способен был в отместку безжалостно расправиться с наглецом, а всех его родичей лишить титулов и собственности.

Значит, придется отложить объяснение с герцогом до тех пор, пока она не освободится от задания фей и не найдет способ повидаться с Харном, постановила Таэльмина, вынырнув из пучины воспоминаний, почерпнутых в архивах отца. И, едва приняв это непростое решение, ощутила необычайное облегчение, словно с нее свалилась огромная ледяная глыба.

Девушка спрятала письмо напарника в шкаф, где хранила свою походную одежду, полюбовалась на чистенький, словно ни разу не надеванный эльфийский костюм, и скупо вздохнула, вспомнив об утерянных вещах. Самым ценным там было оружие и гильдейская накидка, и тень очень надеялась, что драконы сумеют найти ее мешок в руинах, в которые превратилась гостеприимная избушка.

Затем Таэльмина неторопливо обошла свои покои, привычно отыскивая взглядом места, где удобно прятать небольшие подарки для себя самой на крайний случай, и наконец-то отважилась подойти к окну.

До этого момента она почему-то была уверена, что подобная вольность не понравится осторожным феям, не зря же они держат в такой строгой тайне нынешнее расположение своего дворца! Вряд ли они перенесли его на прежнее место, дорогу к которому знают все жители этого мира. Тогда просители и просительницы всех мастей уже сегодня начали бы обивать порог их жилища.

Подойдя к окну, тень сначала робко заглянула за край резной рамы, затем шагнула к ней вплотную и внимательно оглядела все, до чего смог дотянуться ее взгляд. И невесело посмеялась над собственной наивностью.

Ни один человек, разглядев простирающееся за окном до самого горизонта плотное море белоснежного тумана, не смог бы угадать, какой пейзаж скрыт под этим безупречно ровным покрывалом.

Полюбовавшись на ясное небо, Таэльмина впервые задумалась — а чем она будет заниматься в этом дворце все то время, пока драконы воюют с гольдами, а феи поправляют здоровье?

Конечно, день-два тень может и отдохнуть, погулять по дворцу, полюбоваться росписью залов и прекрасными картинами, поиграть со струями чудесного фонтана. Но уже на третье утро Таэльмина начнет мучиться от безделья, ей ли себя не знать.

Значит, нужно обязательно спросить у фей, нет ли тут библиотеки? Хотя, судя по рассказу Тука, книги феям ни к чему, но случайно могла ведь попасть какая-нибудь диковинка?

Таэль хмуро оглядела все меньше радующую ее взор изящную обстановку комнаты и отправилась изучать дворец. Разумеется, входить в каждое помещение дивного строения она не собиралась, но тут и без этого хватало анфилад, залов, галерей и лестниц.

А стоило тени представить гуляющих или порхающих по этим залам фей, как в ее душе просыпался гнев на подлых гольдов. Ведь если феи создавали дворец для себя, то и ростом они были ничуть не ниже людей. Так как же скупо пришлось им тратить на свое питание магию, чтобы настолько усохнуть? Так вот почему домовой каждый раз не может сдержать слез, когда вспоминает об этом!

Стук в дверь раздался внезапно, и недавно вернувшаяся в свои покои Таэль едва сумела сдержаться, чтобы не вскочить с кресла, в котором отдыхала после путешествия по владениям фей.

В любом другом доме ее просто невозможно было бы застать врасплох, там тень непрестанно была настороже и всегда держала под рукой оружие. Впрочем, она и здесь почти мгновенно взяла себя в руки, припомнив, кому феи позволяли появляться в своих владениях.

И уже совершенно спокойно, хотя и несколько суховато, бросила тому, кто стоял за дверьми:

— Войдите! — почти не сомневаясь, кого увидит.

И не ошиблась — на пороге стоял Зрадр, держа в одной руке большую бутыль, в другой кубок.

— Напрасно беспокоился, — не удержалась от шпильки тень, — я не пью вина.

— Это для меня, — нагло и жизнерадостно улыбнулся дракон, — тебе не предлагаю.

— Значит, просто не хватает собеседника, — снова не сдержалась тень, — видимо, все твои друзья сейчас воюют.

— А я думал, это тебе не хватает собеседника, — слегка обиженно заявил Зрадр, шлепнулся в кресло и налил себе полный кубок темного бархатистого вина.

И тут же принялся поглощать его большими глотками.

— Я всегда презирала тех, кто всякое свое действо запивает вином, — задумчиво произнесла Таэльмина, наблюдая за ним, — искренне считая любовь к нему слабостью характера и неумением уважать самого себя. Но теперь начинаю понимать, как была не права. Мне недавно объяснили, что, создавая наших предков, вы взяли за образец себя любимых. Но, выдавая нам способности, немного пожадничали… или много. Зато все свои слабости вложили в подопечных не скупясь.

— Ты весьма неплохо рассуждаешь, — махом допив вино, буркнул дракон. Налил еще и, проглотив почти полкубка, ехидно ухмыльнулся: — Но ты совершенно не права. Идем в зеленый зал, там и поговорим.

— А откуда ты знаешь, где тут зеленый зал, и почему считаешь себя вправе туда входить? — и не подумала подниматься с кресла тень.

— Феи рассказали, — не останавливаясь, ответил направившийся к выходу Зрадр.

Таэльмина тайком вздохнула и нехотя отправилась следом за драконом, пытаясь понять — отчего он ведет себя так высокомерно, почти грубо? Это врожденная привычка создателей оставлять за собой последнее слово или ему так неприятно даже малейшее неповиновение потомков бывших слуг?

Двери принадлежащих тени покоев выходили в широкий соседний зал, откуда через арочные проходы можно было попасть на лестницу, на галерею и в соседние роскошные спальни.

Дракона тень нашла по распахнутым им настежь створкам резной двери, но входить не стала. Просто остановилась в проеме и по обыкновению пристально оглядела длинный и очень светлый зал с необычайно широкими и высокими окнами. Такие обычно делают в галереях или оранжереях.

В этом помещении тоже цвели цветы, но необыкновенные, из драгоценных камней. Они росли из пронизанных солнцем мутноватых глыб нефрита и зеленого малахита, расставленных под окнами вместо обычных вазонов, вились сверкающими гирляндами по изумрудным колоннам и стенам, теснились друзами всевозможных цветов на полках и столиках, опускались застывшими потоками и сосульками с высокого свода.

Посмотрев с минуту на эту баснословно дорогую сверкающую красоту, тень почувствовала, как начинают слезиться глаза, и поняла, что дольше оставаться тут не хочет.

— Когда надоест тут гулять, приходи в зал с фонтаном, — насмешливо объявила Таэльмина дракону, развернулась и направилась прочь.

Она никогда не питала к драгоценным камням того благоговейного почтения, какое испытывали почти все знакомые ей знатные дамы и девицы. Да и незнатные тоже.

Для тени разноцветные кристаллы прежде всего имели ту цену, которую могли дать за них ювелиры. Звонкие монеты, вот чем уже несколько лет мерила размер и окраску камней юная тень. Золото, за которое можно было выкупить чью-то жизнь или свободу, построить мост или дорогу, открыть лечебницу для бедных или школу для их детей.

— Ты никогда не спрашиваешь, — настиг Таэль сердитый рык дракона, — зачем тебя привели в какое-то определенное место?

— А ты никогда не опускаешься до объяснения, куда именно и зачем приглашаешь девушку? Или не девушку, — не останавливаясь, едко бросила через плечо тень. — Возможно, просто никак не привыкнешь считать нас разумными существами?

— Не привыкну, — огорченно сообщил Зрадр, догоняя собеседницу, — так как вы и в самом деле неразумные!