Сталь от крови пьяна

Кассия не отвечала. Она смотрела то вниз, то на свою кровать, на которой поверх мехового одеяла всё ещё лежала бобровая жилетка, то поворачивалась к столику… и молчала. И по лицу её невозможно было прочитать, что она думает и какое решение намерена принять. Хельмут уже даже успел смириться, что ему придётся действовать в одиночку и молить Бога, чтобы Кассия не проболталась, не рассказала о его плане брату, лорду Джеймсу или Генриху…

Возможно, Хельмут расскажет обо всём Генриху сам, но позже. Не хотелось втягивать в такое мутное дело лучшего друга… или уже не друга? Кто они теперь друг другу, после того, что между ними было?

Хельмут отбросил эти мысли на задворки сознания. О своих отношениях с Генрихом он подумает позже.

Наконец он дождался ответа Кассии.

— Я знаю один яд, — тихо сказала она, почти шёпотом. — Он действует медленно и почти незаметно, убивая человека внезапно, спустя часов щесть-восемь после приёма… Я могу приготовить его и магией увеличить срок действия часов до двенадцати. Но каким образом вы дадите это зелье барону Остхену?

Хельмут пожал плечами. У него впереди было полдня, чтобы как-то отравить Вильхельма, и он считал, что об этом задумываться пока рано.

Поняв это, Кассия закатила глаза.

Между столиком и лежанкой у неё был втиснут сундучок: тёмно-коричневое дерево, блеклая стальная оковка безо всяких украшений… Совершенно непримечательный, самый обычный сундук, но Кассия, присев возле него на корточки, бережно, едва ли не с любовью погладила его крышку и осторожно приоткрыла. Быстро достала что-то и тут же захлопнула, не позволив Хельмуту даже мельком взглянуть на содержимое сундука.

— У меня есть небольшая бутылка неплохого южношингстенского вина, — задумчивым тоном произнесла Кассия, поворачиваясь к нему лицом. — Сейчас я сделаю яд и добавлю туда пару капелек. Подарите вино барону Вильхельму. Не думаю, что он откажется, вы же друзья…

— А если он предложит выпить мне? — похолодел Хельмут. Жертвовать собой таким глупым образом он не собирался. Умереть от яда, да ещё и собственноручно добавленного в вино… позорнее смерти не придумаешь.

— Я дам вам противоядие, — пожала плечами Кассия, будто говорила о какой-нибудь закуске.

— Вдруг оно не подействует?

Ведьма вздохнула. Бутылку она прижимала к груди, будто младенца. Сама бутылка была небольшой, из прозрачного зелёного стекла, украшенного тонкими узорами. Она была закупорена, поэтому запаха Хельмут не чувствовал. И слава Богу — иначе он от одного лишь аромата начал бы петь как пьяный моряк.

— Вы доверили мне секрет, которым не хотите делиться даже с лучшим другом, — закатила глаза Кассия, не выпуская вино из рук. — Вы ни слова не сказали, когда я заикнулась про яд, то есть моим навыкам изготовления отравы вы доверяете тоже. Вы втянули меня в настоящее преступление, сделали соучастницей убийства, ведь пока вина барона Остхена не доказана, ваши действия действительно являются обыкновенным убийством, самосудом… И это вы мне тоже доверили. Но почему вы не можете доверить мне создание противоядия? В чём разница-то?

— В том, что в этом случае речь идёт о моей жизни! — вспылил Хельмут.

Если не подействует яд, то ничего, можно будет как-то попробовать прикончить Вильхельма в пылу боя… А если подействует яд, но не подействует противоядие? Хельмут не очень хотел падать в ад вслед за Остхеном. По крайней мере, сейчас.

Но он уже дал Кассии понять, что доверяет ей, он и правда раскрыл ей важнейший секрет, и теперь отступать поздно. Придётся доверить ей и свою жизнь в том числе. Так что пусть готовит и яд, и противоядие… И если Вильхельм попросит Хельмута выпить редкого южношингстенского вина вместе с ним, тот даже попытается изобразить удовольствие.

Кассия несколько минут колдовала (и в прямом, и в переносном смысле) над своим столиком, выбирая нужные скляночки и выискивая мешочки с засушенными травами. Она предложила Хельмуту зайти попозже, когда всё будет готово, но он всё же решил остаться и понаблюдать за процессом, хотя ничего не смыслил ни в изготовлении зелий, ни в ядах, ни в магии. Ему просто было любопытно. Он сел на лежанку поверх мехового одеяла, а Кассия, выбрав нужные склянки и мешочки, а также подготовив всю необходимую посуду, опустилась прямо на землю. Она распустила волосы, сняла ремень и сапоги, выпростала из-под рубашки три руны на грубом шнурке… И вдруг хитро улыбнулась, посмотрев на Хельмута снизу вверх прищуренными глазами.

— На самом деле я привыкла колдовать полностью обнажённой, — призналась Кассия. — Но раз уж вы решили составить мне компанию…

Он ощутил что-то вроде смущения после этих слов. Представить эту девушку без одежды было несложно, да и ничего против того, чтобы она сейчас разделась, Хельмут не имел. Он бы с радостью понаблюдал за ней в этот момент, но… но не более.

Кассия смешала несколько мелко нарезанных засушенных листков в железной миске, вылила туда флакон какой-то тягучей жидкости серо-зелёного цвета… Глаза её то и дело вспыхивали золотом — видимо, она пробуждала в травах и зельях их магическую силу. Хельмут следил за этим, не отрываясь. Он не смел не признать, что Кассия была прекрасна. И без того привлекательная девушка с большими синими глазами, длинными густыми каштановыми волосами, милыми веснушками и в целом с весьма приятными чертами лица в момент ворожбы стала потрясающе красивой.

Кассия провела ладонью над миской, пошевелив пальцами, потом быстро влила туда немного воды из обычной фляги… жидкость в миске начала будто бы шевелиться, на её поверхности появились пузыри — россыпи мелких и шишки крупных. В глазах ведьмы вновь вспыхнуло золото, и она влила в миску ядовито-розовой блестящей жидкости из крошечной прозрачной склянки, а сверху присыпала какими-то мелкими цветками, напоминающими пастушью сумку. Всё это забурлило, словно водоворот в горной реке, и Хельмуту подумалось, что сейчас магическое варево взорвётся и уничтожит окружающее пространство…

Но ничего не произошло. Кипение успокоилось, улеглось, и поверхность мутной густоватой жидкости стало гладким, словно зеркало, и полностью бесцветным, несмотря на то, что в него было добавлено множество ингредиентов различных оттенков. Запаха тоже от него не исходило. Наверняка и вкуса у яда нет, иначе испортит вино и выдаст себя…

Кассия крошечной ложечкой зачерпнула немного получившегося зелья и вылила в бутылку. Затем ещё и ещё… Вливала она предельно аккуратно, стараясь не пролить ни капли, и Хельмут понимал, чем может быть чревата неосторожность.

Изготовление противоядия тоже не заняло много времени. В целом Хельмуту пришлось ждать около часа, и всё это время он, стараясь сохранять внешнее спокойствие, безумно волновался в душе. Он ещё никогда не видел магию так близко, не ощущал кожей её присутствие… она напоминала волны, лижущие ступни, только чувствовалась не физически, а душой. Каждый раз, когда глаза Кассии вспыхивали золотом, на Хельмута будто накатывала эта незримая, бесплотная волна, а ведь он был обычным человеком, смертным, родившимся без магических способностей… Интересно, что же тогда чувствовала сама Кассия?

Прежде чем отдать Хельмуту вино, она заставила его выпить противоядие.

Он по-прежнему не вполне доверял этому противоядию, но когда ведьма, не поднимаясь с земли, на вытянутых руках протянула ему миску с зельем, стало понятно, что выбора особо-то и нет. Либо он выпьет и получит отравленное вино, которое потом вольёт в Вильхельма, либо откажется и уйдёт ни с чем, думая, как убить его по-другому. Видит Бог, Кассия поступила очень хитро, и за это её следовало уважать.

Зелье оказалось довольно горячим, но вкуса и запаха у него не было совсем.

Поднявшись и отряхнув штаны, Кассия наконец отдала Хельмуту вино. Видно было, что девушка устала: дышала она тяжело, прерывисто, ресницы и губы её дрожали… Кто бы мог подумать, что такая эфемерная, незримая вещь, как магия, отнимает столько сил?

Отдав бутылку, Кассия тяжело опустилась на лежанку и провела ладонями по лбу, убирая с лица растрёпанные волосы. Не хотелось больше как-то её беспокоить, ей пора хорошенько отдохнуть, набраться сил перед завтрашней битвой, может, поспать… Но Хельмут не сделал самого главного, поэтому не ушёл.

— Спасибо вам, ваша светлость, — улыбнулся он. — Я правда благодарен вам, но слова в карман не положишь, сами знаете… Как я могу отблагодарить вас?

— Я подумаю, — глухо и хрипло отозвалась Кассия, не поднимая на Хельмута взгляда. — Скажу вам после битвы, если мы оба её переживём, но… Я всегда рада вас видеть у себя.

Вдруг она посмотрела на него — в глазах пляшут черти, губы медленно растягиваются в странной полуулыбке, ресницы дрожат уже не устало… Хельмут даже чуть отпрянул.

Он понял намёк.

Совсем недавно Хельмут думал о том, насколько Кассия хороша собой (а в процессе колдовства так вообще прекрасна). К тому же она была умна и отважна — не побоялась пойти на войну, хотя имела права не делать этого как женщина. Ей было всего-то лет двадцать — на год младше самого Хельмута. Она стала бы идеальной невестой для него, несмотря на шингстенское происхождение. Возможно, ему бы даже удалось убедить её отказаться от язычества и принять веру в Единого Бога… Это был бы обыденный союз между двумя дворянскими домами, брак без особой любви, но с симпатией — то, что случалось в Драффарии едва ли не каждую седмицу.

Но мысли об этом то и дело вытеснялись воспоминаниями о прошедшей ночи. Об объятиях Генриха, о его пальцах, поглаживающих кожу сквозь рубашку, о поцелуях, таких глубоких и одновременно бережных… О его изумрудных, чуть затуманенных страстью глазах, о припухших от поцелуев губах, которые так нежно могут касаться шеи и запястий…

Хельмут понял, что забывается и что подобные мысли легко могут вызвать зуд в штанах и тем самым выдать его… Он покачал головой, возвращаясь в реальность.

Кассия смотрела на него с выжиданием.

— Я понял, — отозвался Хельмут. — Спасибо.

Когда он вышел из её шатра, то обнаружил, что день уже начал клониться к закату. Воздух становился холоднее, и Хельмут поправил плащ на плечах, чтобы не озябнуть. Небо темнело, стало даже видно прозрачную, едва заметную луну. Час битвы неотвратимо приближался, а Вильхельм ещё не сделал ни глоточка отравленного вина… Стоило поторопиться.

Хельмут оглянулся: молодой мужчина, выходящий из шатра незамужней девушки, мог вызвать определённые пересуды, а если учесть, что рядом с шатром Кассии стоял шатёр её брата Адриана… Вильхельм, помнится, говорил, что барон Кархаусен готов убивать за честь своей сестры, хотя сама Кассия уверяла, что он ничего не видит и не знает. И всё же Хельмут встревожился: ему не хотелось, чтобы их с Кассией заподозрили в том, чего они не делали.

Однако вокруг было пусто. Подумалось, что это баронесса навела морок вокруг своего шатра, чтобы к нему не приближались посторонние… Хельмут усмехнулся этой мысли. Если его догадка верна, то Кассия и вправду весьма умна.

Он направился к шатру Вильхельма, молясь, что не застанет его там с очередной шлюхой. На самом деле помолиться стоило бы за свою удачу, за то, чтобы план сработал, Вильхельм выпил хотя бы пару глотков вина (Кассия сказала, что этого будет достаточно) и чтобы завтра яд подействовал… Чтобы он даже не подумал предложить Хельмуту выпить с ним, а на случай, если вдруг предложит, — чтобы противоядие не подвело. Чтобы проклятый штурм прошёл хорошо, чтобы эти несчастные две тысячи человек, которые должен привести Вильхельм, оказались для фарелльцев ощутимой потерей. Чтобы без них враг не смог удержать замок и чтобы битва для драффарийцев закончилась победой.