Пробуждение дракона

31

Король Давэд

А вот и новость. Прошло больше недели с его полета, он едва спал с тех пор. Он поступил глупо, он знал. Но любопытство одолело его, и он полетел к Пепельным горам.

Там он увидел сына, принца Луку за работой. Он трудился. Мальчик строил дом голыми руками, копал яму среди вони под палящим солнцем. Впервые принц Лука действовал как сын, которой он всегда хотел. Лука был сильным, умелым, не боялся работы. Он был не слабаком, как раньше.

В облике сокола король ощущал все проще. Он хотел сыну жизни, даже если он был менти. Не важно, что он сказал Стефану, он хотел, чтобы Лука жил. Но не знал, как защитить Луку, не раскрыв, что и он — менти.

Давэд знал, что стоит вернуться, но когда увидел сына, бегущего предупредить друзей об атаке, не смог оторваться. Он смотрел. Смотрел, и птичье сердечко трепетало в груди. Он смотрел, как смело бился Лука с людьми принца Стефана, и он болел за Луку. Он радовался, когда Лука побеждал, даже когда бойцы-менти порой помогали и спасали Луку. Он видел Стефана, сидящего на лошади и смотрящего на бой свысока.

Но менти проигрывали. Давэд помнил слова карги, старался верить, что хотел менти смерти. Но храбро сражающийся сын тронул его. Если умрут менти, умрет и его сын. Он полетел к холму, где был Стефан. Может, он как-то раскроется Стефану. Может, сын его послушает. Но потом он увидел, как Лука идет по холму к Стефану, и решил выждать и увидеть, что будет.

Лука выступил, чтобы защитить остальных. Это было благородно, хоть и глупо. Давэд знал, что Стефан не даст мятежникам жить, даже если Лука будет в цепях. Давэд давно правил, понимал политику войны. Лука — нет.

Его сыновья бились. Давэд переживал, но не решил, остановить ли это. Он летал вокруг них, бил крыльями, переживая из-за ударов мальчиков. Ни один родитель не хотел бы видеть, как дети убивают друг друга. Даже король.

И он увидел Брата, что подкрадывался к Луке. Стефан знал, что задумал Брат, это точно. Он видел, как Стефан с пониманием улыбнулся, не увидев Брата среди остальных. Стефан не остановил Брата, он мог победить без чести. Гнев заполнил птичье сердце Давэда, он действовал инстинктивно. Он напал на Брата, терзал его глаза. Брат Миккел закричал от боли, но успел ударить кинжалом под левым крылом. Давэд завопил и улетел, пока по нему не попали снова. Крыло беспокоило его, он медленно перелетел море, порой опускаясь так низко, что мог попасть в воду и утонуть. Но выжил. Он вернулся в крепость и считал себя трусом.

Он бросил сыновей в забытом богом месте, они все еще бились. Он бросил их посреди боя, не знал, каким был результат. Хуже было, что ему приходилось делать вид, что он не знал о случае в Пепельных горах. Будто он не побывал там один, в пути его сопровождали только чайки. Было сложно объяснить, где он пропадал, и откуда рана на ребрах.

Неделя была невыносимой. Но вести прибыли.

— Его королевское высочество, принц Стефан Саринтия.

После дня жалоб напыщенных лордов король Давэд сел прямее на троне.

— Стефан? — прошептал он.

Сердце сжалось. Стефан вернулся, значит, принц Лука не выжил. Он сжал подлокотник большого позолоченного трона. Если Лука мертв, то Стефан Змей точно как-то подставил его.

Большие двери распахнулись, его сын вошел в зал с высоко поднятой головой. Лорды и леди охнули. Мальчик выглядел плохо. Он потел. Волосы прилипли ко лбу, он шел сбивчиво, словно сильно старался. Но толпа охнула при виде жутких красных шрамов на левой стороне его лица. Он был обожжен от скальпа до шеи, лицо было в жутких ожогах. Он подошел ближе к трону, и Давэд увидел, что его нос течет. Мальчик шмыгнул и вытер его платком из кармана камзола. Он был без меча. Это было необычно. Он учил принцев всегда носить мечи.

Сын не успел заговорить, король Давэд рявкнул:

— Двор окочен. Я поговорю с сыном в своих покоях.

Стефан стиснул зубы, глаза вспыхнули. Король встал, подумал, что вспышка гнева в глазах сына могла оказаться и триумфом. Не было времени переживать об этом. Ему нужно было наедине с сыном узнать о судьбе Луки, чтобы не слышали лорды и стражи. Ему нужно было скрыть от двора чудовищную версию сына. Он не хотел, чтобы на кухнях обсуждали смерть Луки и раны Стефана. Его реакцию на смерть Луки не должен запомнить двор, несмотря на гнев, Давэд переживал, что заплачет при всех. Он плакал о Матиасе в своих покоях, но после недели тревоги и почти без отдыха он мог не подавить эмоции.

— Отец, нужно многое обсудить, — сказал Стефан. Его голос звучал сдавленно от простуды или ожогов. Давэду не нравилось смотреть на лицо сына. — Было умно пойти в твои покои, — он держал руки за спиной, словно старался выпрямить спину сильнее. Может, так он скрывал дрожащие руки. — Отец, ты не спросишь о ранах? Как видишь, из боя я вернулся раненым.

Давэд не ответил. Он не мог слышать голос сына, не доверял себе говорить, стражи все еще были при нем. Наедине он все выскажет. Но пока они шли по извилистым коридорам крепости, он молчал, как хороший король, что знал, что и когда делать. Его разум был полон картинок судьбоносной ночи в Пепельных горах, но он не хотел это показывать. Он шел так быстро, как несли ноги. Стефан шмыгал, и Давэд подавлял желание отбить его, как муху. Что его так злило? В этом была проблема. Он знал, что с такими ранами должен жалеть сына, выражать переживания. Но он не мог. Что-то в нем отталкивало. Давэд знал, что не любил его. Не любил. Остатки любви пропали, когда он увидел, как работает и храбро сражается Лука. Давэду было сложно любить без уважения. Он любил Луку в ту ночь. Может, это было не вечно, но он любил его.

Давэд приказал страже остаться за дверями. Он впустил Стефана и запер дверь. Он подумал о вине. Он всегда наливал его, когда в комнате были гости. Но он не мог позвать слугу, а сам это делать не собирался.

— Плохие новости, отец, — начал Стефан. Несмотря на мрачные слова, его голос звучал почти радостно, хоть и сдавленный болезнью. — Я должен сообщить кое-что важное, — Стефан теребил высокий воротник камзола. — Тут так жарко. Могу я открыть двери балкона?

— Можешь.

Давэд смотрел, как юноша пересекает комнату, открывает большие ставни и впускает морской воздух в пространство между ними. Давэд чуть не завопил, чтобы он поторапливался. Он сжимал кулаки и подавлял желание избить сына. Мертв Лука или нет?

— С сожалением сообщаю о провале моей миссии в Пепельных горах. Ваше величество, вы отправили меня туда убрать мятежников менти и привести брата, принца Луку, чтобы вы казнили его за убийство.

— И? — сказал Давэд. — Что с ними?

— Мои люди храбро сражались, — продолжил принц Стефан. — Мы напали с востока и запада лучниками, пехотой и кавалерией. Я брал с собой батальон. Путь был сложным, но люди добрались готовыми и здоровыми. Нас было больше, мы сражались лучше, но у них была магия. Мы их подавляли. Мы почти победили, но тут принц Лука выпустил сильный порыв огня и убил моих генералов, а меня сильно покалечил, как видите. Нам пришлось отступить. П-признаюсь, отец, я потерял сознание от атаки. Боль была слишком сильной, я не мог командовать отрядами. Брат Миккел спас мне жизнь.

— Говоришь, принц Лука жив? — спросил Давэд.

Голос Стефана похолодел:

— Да, отец. Он жив. Он покалечил меня и ушел к мятежникам.

Король Давэд невольно улыбнулся. Он увидел гримасу Стефана и посерьезнел.

— Твои раны обработали? — спросил Давэд.

— Я искал лекаря в Золотом порте, — сказал Стефан. — Боюсь, их методы не такие, как в Эстале. Похоже, я подхватил простуду в Зантосе. Там так грязно, что я не удивлен.

Давэд кивнул.

— Тебе обработают раны. Уверен, они хорошо заживут, — хотя Давэд сомневался.

Стефан покачал головой.

— Мои раны не заживут, отец. Затянутся, но не заживут. Брат ранил меня волшебным огнем, — голос Стефана стал криком. Правая половина лица стала красной, как обожженная. — Я сражался за тебя, отец. Я вел батальон против грязных менти за тебя, и ты переживаешь только за моего брата-убийцу.

— О, ты не чист, сын, не говори так. Ты убивал. Я знаю. Ты убивал с тем фанатиком, которого зовешь гувернером. Ты жертвовал людьми во имя своего бога, пил кровь жертв. Ты не чист. Ты, Стефан, убийца. ТЫ.

Стефан пошел к нему, и король Давэд ощутил гнилость его дыхания. Он отвернул голову от шрамов юноши, стыдясь признать, что они пугали его, как когда-то карга.

— Брось, — сказал Стефан. — Не нужны мне твои осуждения. Ты не достоин судить меня. Ты — недостойный король. Я не понимаю, почему не понял раньше, какой ты. Раньше я равнялся на тебя. Ты был высоким, отец. Самым высоким из людей. Ты был всем, чем я хотел быть. Но уже нет. Теперь я знаю, каким должен быть, и мне жаль.

Давэд открыл рот, чтобы спросить, из-за чего ему жаль, но потом он резко закрыл рот. Он отпрянул, не понимая, что происходит перед ним. Его сын вырвался из одежды и стал огромным монстром. Давэд закрылся руками, Стефан стал драконом и занял комнату. Король от шока забыл, как кричать. Забыл позвать стражу. Он был потрясен. Он думал, что Стефан слаб, но ошибался. Наоборот. Стефан был черной чешуей и желтыми зубами. Он был когтями и крыльями, заполонившими его комнату.

Давэд переживал о сыне, когда тот был ребенком, но не знал, из-за чего. Теперь догадки встали на место, как в детской головоломке. Он боялся, что Стефан вырастет монстром.

Он переживал не зря.

Давэд потянулся к железной цепи на шее. Может, он сбежит, став соколом. Его пальцы не успели коснуться металла, дракон схватил его за плечи большими зубами. Он одним движением бросил его в окно балкона. Король Давэд полетел в соленый воздух. Море королей виднелось вдали, он падал, плечо кровоточило от глубокой раны от зубов Стефана. Вот и все. Это была его смерть.

Король бросился в ров замка. Он был уверен, что слышал смех карги.