Тень великого колдуна

— Взгляни. Я обобщил всю информацию по нападениям в логском лесу. Чтобы не сойти с ума от безделья. И кое-что нашел. Если объединить все точки, то со скидкой на огрехи получается нечто отдаленно похожее на шестиконечную звезду с центром в Городце. Правда, не знаю, какой от этого толк… .

Наверное, следовало сказать что-нибудь умное или хотя бы обидное, а не сидеть полным гиджем с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Упади небо, Асеер ты гений!

— Асеер, ты законченный идиот! Ты должен был разбудить меня сразу, как только это обнаружил!

— Не кричи. Насколько это важно?

— Еще не знаю. — Чуть охолонулась я. Этот спокойный, чуть ироничный голос легко выводил меня из себя и также легко заводил обратно. — Перед тобой матрица для заклинания, усиленная магией крови, когда недостаток силы колдуна компенсируется энергией предсмертных страданий жертв. Подходит для построения одного из двух заклинаний: плодородия и подчинения. Но во благо сельского хозяйства даже в самые засушливые годы на такие радикальные меры пойдут немногие, а вот ради власти над кем-то…

— Сотни жизней, чтобы подчинить кого-то своей воле? — Усомнился охотник.

— Для людей это обычная цена вопроса. Разве не так ведутся войны между вашими царями? Вспомни только кровавую войну между Шумбером и Аккадом из-за священного скипетра власти, которая продолжалась пять долгих лет. Пока нефилемский посол случайно не опознал в реликвии потерянную во время прошлого визита погремушку своего сына.

— Что еще скажешь?

— Скажу, что с матрицей такого размера это будет очень мощное заклинание. Самое мощное заклинание на крови, которое мне встречалось. Зато теперь понятно, откуда взялся черный туман — это не сам колдун, как я сначала решила, а просто хороший такой шмат магической энергии, подчиняющийся его воле. Убивать неоформленным сгустком — это… даже не знаю… это очень круто. Все равно, что забивать гвозди головой, когда сила есть, а ума нехватка. Обычно контур замыкается на несколько вещей — на передатчик и приемники. Можно наклепать себе целую армию, готовую для тебя на все. Только для настройки каждого приемника нужна кровь будущего носителя и никак иначе. Короче, это очень сложная и опасная работа. Кого-то действительно приперло, если он выбрал такое решение своей проблемы…

— Не продолжай, я знаком с общей теорией. Это может помочь найти Тима?

Я непривычно долго думала, прежде чем ответить.

— Нет. Раз его не убили со всеми, то взяли, чтобы достроить какую-то часть заклинания либо для какой-то иной непонятной мне цели. Вряд ли злодей заварил всю эту кашу, чтобы завладеть помыслами местных тружеников полей и монополизировать цены на репу. Кого еще здесь колдурить, бургомистра, святого Ухты? Нет, скорее всего, у него где-то поблизости заначен портал. Волчий Лог — это всего лишь секретный испытательный полигон, демонстрация запланирована совсем в другом месте…

Асеер, молча, остановился у окна, спиной ко мне. Распущенные белые волосы, несправедливо поделенные между утренними сумерками и чадящей лампой, спускались по черной коже куртки сапфировым водопадом с едва заметной позолотой. Я поднялась и встала рядом, чтобы видеть его лицо. Для обзора мне досталась лучшая половина без кровавой отметины, правда и она выглядела неважно — уставшей, постаревшей и какой-то совсем человеческой. От уголка глаза по щеке расходились тонкие морщинки вперемешку с мелкими ямками пор. Глубокая складка, пролегающая от носа до рта, казалась вырезанной чеканом.

— Нужно решить, что теперь делать. — Еле слышно сказал охотник, почти не двигая губами. Наверное, рана на второй половине все-таки причиняла боль.

— Будем искать портал.

— Можно начать с Городца… потом осмотреть близлежащие села…

— Да, может быть, кто-то слышал или видел что-нибудь странное…  — Я замолчала, тупо уставившись на маячившую в окне башенную стену. Интересно, у кого из нас первого хватит духу признать, что все кончено. Вероятнее всего, Тима уже давным-давно нет в живых. Небо упало. Жуткие твари пожрали солнце. Реки вышли из берегов и наполнились кровью. Боги и демоны маршируют колоннами, верша страшный суд. Но мы, как два старых упертых атеиста, продолжали делать вид, что все в порядке, надеясь невесть на что. На чудо?

Предрассветное затишье и черная громада башни, загораживающая собой все небо, действовали подавляюще. Ни звука, движения, ни огонька в окне. В окне…

Перед глазами почему-то возникло лицо конюха с округленными от удивления глазами.

— Да вы что, госпожа, здесь все окна еще при моем прадеде замуровали, после того, как тогдашний начальник тюрьмы, знатный упырь, оттуда по пьяни вывалился. И главное ведь не случилось же с ним ничего, с начальником, только обе руки сломал. Так потом ходил еше кажный день лично проверял, чтобы, значит, совестливее закладывали…

Я подключила зрение игига и осмотрела башенную стену еще раз, более внимательно.

— А скажи-ка мне, Асеер, как общая теория магии объясняет внезапное исчезновение кирпичной кладки?

Резкое изменение моего настроения и направления разговора весьма удивило дингир-ура.

— Внезапным появлением кого-то сильно нуждающегося в кирпичах. К чему вопрос?

— К тому, что пару месяцев назад я видела человека в окне вот этой самой башни, а потом узнала, что все окна уже много лет замурованы. Теперь посмотри — снова сплошная стена, без намеков на амбразуру, если не считать пары прорех. Но через них не то чтобы человек, тощая кошка наружу не выглянет.

— Вижу. И что?

— А то, что стены башни, как и полагается, сложены из керамического кирпича, а окна замурованы силикатным. Из чего делают силикатный кирпич? Из кварцевого песка, извести и воды! Эти три элемента используются любителями для изготовления магических алтарей и прочего обрядного хлама благодаря своей дешевизне, доступности и высокой проводимости, но профессионалы высокого уровня предпочитают не связываться с силикатами. При высокой концентрации поля материалы этого ряда быстро разрушаются, а что самое неприятное — становятся абсолютно прозрачными, как стеклышко…

Асеер сделал мне знак замолчать, а другу руку поднес ко лбу. У него самого лицо стало похоже на кирпич, которого просит чья-то морда.

— То есть, возможно, в тот день в башне кто-то воспользовался порталом.

— Вероятность есть, но если бы…  эй, Асеер, подожди! Мы же еще… а, ладно, бес с тобой…

Я покачала головой, быстро проверила оружие, и по ходу сдернув со спинки кресла куртку, выбежала следом. * * *

В отличие от окон двери никто замуровать не удосужился, забив их полусгнившими досками. Так что взлом бывшей городской тюрьмы прошел без сучка, задоринки, и, ввиду отсутствия прохожих, без свидетелей. Вероятно колдун попадал внутрь как-то иначе, но выяснять, как именно было некогда. Асеер несся впереди. Бесшумный, стремительный, опасный, словно моровая язва. Я двигалась чуть поодаль в кильватере разорванных паутин и растревоженных залежей пыли, за столько лет превратившейся в приличный слой пахотной земли, и все сильнее сомневалась в своем предположении. Уж больно девственно грязно все вокруг выглядело. Но тут Ассер неожиданно остановился, воздев ладонь в знак предостережения. Я послушно укоренилась рядом, обострив все свои органы чувств до предела. Охотник, как всегда, не ошибся. Над нами явно кто-то был. Не скрываясь и не заморочиваясь особой конспирацией. Время от времени раздавались шаркающие шаги, звон посуды или скрип двери. Количество и качество такого наглого противника внушало справедливые опасения.

Пока дингир-ур предавался размышлениям, я миновала Порог и проворно поднялась по лестнице. Последний этаж раньше, вероятно, отводился под нужды стражей и начальника тюрьмы, теперь он также сохранил респектабельный вид, радуя глаз свежевымытыми полами, ярким факельным освещением и длинным коридором между двумя рядами дверей, по которому как раз шествовал благообразный старичок с огромным медным тазом.

Тень недовольно качнулась, когда я вынырнула из тьмы и приставила к горлу ее хозяина кинжал. Дедок попытался ненавязчиво уйти в обморок, так что пришлось срочно подхватывать угрожающе булькнувший содержимым таз. В результате рука кинжалом дрогнула. Лезвие окрапилось брызгами подогретой воды и кровью. Порез был несерьезным и, видит небо, непреднамеренным, так что осудительный взгляд подоспевшего Асеера пропал даром. А вот кровопускание начало давать неплохие результаты, клиент даже не стал дожидаться вопросов, зачастив бодрым шепотом, как ретивый храмовник на образцово-показательной молитве.

— Они все в третьей по левой стороне комнате. Шестеро. Вооружены. С ними мальчишка. Курчавый, сегодня ночью привели. Больше никого нет. Пощадите, мне ничего не известно. У меня больная жена, четверо детей, двенадцать внуков, а в этом году умерла младшая дочь, оставив на нас еще трех сироток. Если бы не нужда…

Пришлось остановить жизнеописание, подтолкнув мученика к указанной двери.

— Как ты обычно входишь?

— Стучу.

— Стучи.

Изнутри послышались грузные шаги.

— Это ты, старая каракатица?

— Я, ваше благородство.

— Ну, залетай…

Вряд ли говорящий рассчитывал на такое доскональное толкование своих слов. Финалисты стремительного залета распределились в следующей последовательности: кипяток, таз, несчастный дед. Открывший дверь мужик кубарем откатился в сторону, приложившись затылком о стол, и затих, в полной мере прочувствовав силу образных выражений. На этот раз о площади покрытия медных тазов.

Их оставалось пятеро сильных, здоровых, спортивных, хорошо вооруженных наемников. Всего пятеро. Спустя несколько мгновений в комнате, не считая нас с охотником, из живых остались лишь удалившийся в обморок дед, всполошенная грохотом крыса и привязанный к креслу Тимхо. Дед все еще внушал мне подозрения. Я в раздумьях склонилась над ним, нервно перебирая пальцами рукояти кинжалов.

— Умбра, не нужно! Он хороший человек.

Я пришла примерно к такому же выводу, поэтому убрала оружие, и обернулась к мальчишке. Асеер уже перерезал веревки и теперь внимательно осматривал вяло вырывающегося Тима. Кучерявый бедокур выглядел необычно бледно, словно после излома тяжелой болезни. Голый по пояс, осунувшийся, с широкими окровавленными повязками на локтях. Но живой. Живой.

Только теперь я поняла, какую жуткую тяжесть таскала на себе все это время. Коленки задрожали, чуть не подогнувшись, в горле запершило. Следовало взять себя в руки, но они тряслись, как при хореи, да и вчерашняя буря в груди снова разбушевалась не на шутку. Мне было уже все равно. Я подковыляла ближе, обняла Тима и закрыла глаза, прижавшись щекой к его вихрастой макушке. Живой. Боги, как хорошо стоять и чувствовать, как бьется его сердце… как он недовольно ворочается… обхватывает меня руками и с жалостным всхлипом утыкается в мою куртку…

— Умбра… Убмра… все случилось так внезапно… прости… я полный гидж… балбес… я…

— Ты все, что у меня есть, малыш. Ты и Шушуня.

— Как бы семья?

— Семья… думаешь… у меня бы… получилось?