Старые дороги

Сдохла бы. Слишком уж лошадь нежная. Но…

– Я нашла людей. Им нужна была арайка, мне – племенной жеребец и две кобылы. Мы сговорились и обменяли лошадей.

– Да как ты посмела?!

Адриенна пожала плечами еще раз.

– На свои деньги, дан, на те, которые СибЛевран выделяет на ваше содержание, хоть крокодайла покупайте. Зеленого и зубастого. А на деньги поместья – не надо. Растраты я не допущу. Не знаю, кому его величество передаст поместье, но это не повод его разорять ради ваших капризов.

Слова, которые вырвались у дана Марка, вообще-то при юных девушках произносить не стоило бы. Разве что при старых конюхах, те и не такое слышали.

Адриенна молча выслушала и хлопнула в ладоши.

– Все собираются! Нам надо выехать до восьми утра!

А чего тут собираться, когда все уже собрано?

Дан Марк сверкнул глазами да и пошел со двора. Адриенна, впрочем, кидаться за отцом не стала. Он взрослый, он мужчина – разберется.

Как-нибудь.

Ее дело – расплатиться и понаблюдать за сборами.

Леонардо, который наблюдал за семейной сценой из окна, покачал головой. Оказывается, у Адриенны есть зубки?

Понятно, что есть, и что характер у нее не ангельский, но такая интрига? Это ведь не абы как, это надо найти людей, договориться, закупить лошадей…

И впервые по спине Леонардо пробежал неприятный холодок.

А вдруг им с матерью не удастся ничего сделать? Как тогда жить прикажете?

Но самоуверенности у Леонардо на троих хватило бы, так что он махнул на все рукой и позвал слугу. Одеваться в дорогу.

Не сам же благородный дан должен штаны натягивать? На то слуги есть! Мия

Как же Мие нравилась Эврона!

Яркая, броская, искристая – с одной стороны, и темная, таинственная, грязная и вонючая – с другой. Центральные улицы – и жутковатые закоулки, королевский дворец – и Грязный квартал, чистая публика и жутковатые нищие, церкви и сточные канавы…

Мия обожала Эврону как человека. И Эврона платила девушке взаимностью.

Мия могла часами гулять по городу, разглядывать дома, стоять на мостах, глядя в реку, которая лениво несла мусор к морю, дышать солью, которую доносил морской ветер…

Ей нравилось.

Джакомо не возражал против ее прогулок, просил только выглядеть чуточку иначе. Ну и занятия не пропускать.

Ньор Луиджи сейчас не приходил, ведь Энцо был в отъезде. Зато Джакомо нашел сразу двух женщин – ньору Барбару Леонарди и дану Оливию Дилореццо.

Ньора Барбара, или, как ее тут же переименовали девочки, Бара, с удовольствием плела им косы, чинила платья, помогала одеваться и раздеваться, кормила и укладывала.

Дана Оливия учила. Пусть сама она сбилась с пути и стала сначала любовницей, потом содержанкой, а потом и вовсе скатилась вниз, но манеры-то не позабыла? И знания у нее остались. А что еще надо?

Заодно расскажет девочкам, что бывает, когда молодые дурочки поддаются на сладкие песенки.

Мия не возражала.

Она понимала, что эданна Фьора была бы против.

Что отца хватил бы удар.

Что знакомые и родные осудили бы.

Но ей ли открывать рот? Она и сама-то… не ангел. И это еще мягко сказано. Сколько жизней на ее совести? Три? И как там с угрызениями?

А никак.

Память не ворохнется, души по ночам не приходят. Да и души-то там плевка не стоили. Что дан, что бандит… туда им и дорога. Мия их не жалела.

А коли так – чего она других осуждает? Пусть дана Оливия учит малышек играть веером и стрелять глазками, пусть объясняет, как правильно пудрить нос и как кушать устриц.

Пусть.

Мия и сама с удовольствием послушает. Авось да пригодится.

А пока – город!

Эврона завораживала.

Мия не знала, что первое время Джакомо приставлял людей следить за ней, но получал примерно одни и те же отчеты: гуляла, сидела на скамейке, ела печеного осьминога в таверне, плевала в воду с моста, купила в лавке иголки…

Ничего интересного в отчетах не было, и Джакомо махнул на племянницу рукой. Тоже бывает. Нравится Мие гулять по городу? Пусть гуляет, лишь бы работу свою выполняла.

Иногда Мия заходила и в лавочки.

Не то чтобы она стремилась захламить весь дом, к чему? Но было приятно, что у нее есть деньги. Что она может купить себе… да что пожелает! Не обязательно золото и бриллианты, но хотя бы что-то интересное…

Маленькая лавочка уже издалека привлекла Мию вывеской: «Товары с кораблей».

И кораблик рядом.

Товары с кораблей? А это может быть интересно. Даже очень.

Девушка решительно зашла в лавочку.

Сейчас она выглядела как небогатая эданна лет сорока, с поправкой на рост, конечно. Рост она увеличить пока не могла, да и ни к чему. Ботинки на толстой подошве все равно не видны под юбкой, а состарить руки и лицо ей по силам. И поменять цвет волос – тоже.

Благо зима начинается, Мия хоть и старалась жестко себя контролировать, но когда лицо спрятано под капюшон плаща, а руки в теплой муфте…

Так спокойнее.

Случись что – изменения не сразу заметят.

– Доброе утро, эданна.

Ньор, стоящий за стойкой, вежливо поклонился Мие.

– Доброе утро, – рассеянно кивнула девушка. – Я просто посмотрю, вы мне ничего не предлагайте.

Ньор и не собирался.

Это века могут меняться, а женщины, которые ищут что-то, чего и сами не знают, остаются прежними. У мужчин с этим проще. Есть цель, есть задание, надо купить и уйти.

У женщин…

Цель – есть. А вот точности и четкости в ней нет никакой. И на пути к бутылке оливкового масла женщина может стать обладательницей перчаток, сумочки и мужа. Очень даже запросто[21].

Так что приказчик и не думал дергаться. Сама посмотрит, сама определится или просто уйдет… у него глаз наметанный, он-то видит, что это действительно дана, а не воровка какая. Не первый год работает.

Мия лениво перебрала веера. Нет, ей это не нужно.

Пошевелила кончиком пальца украшения. Интересные, вот очень симпатичная цепочка с кулоном… а как она ей пойдет?

– Примерьте, эданна?

Вот сейчас приказчик почувствовал, что зацепило. И кулон в виде какого-то языческого страшилища, вырезанный из зеленого нефрита, может сегодня обрести свою хозяйку.

– И зеркало есть. Маленькое, правда, но вы все увидите…

Мия еще раз проконтролировала свою внешность, сбросила капюшон плаща, примерила цепочку.

И взглянула в зеркало.

Ей очень повезло, что на улице раздался какой-то шум и на секунду приказчик отвлекся, глянул в окно. Потому что девушка едва не упустила контроль над маской. Но словно волна по лицу пробежала.

В зеркале отражалась Мия.

Такая, какая она есть на самом деле, со светлыми волосами, кареглазая. А дома, перед выходом, она проверила себя, и из зеркала глядела эданна лет сорока, что характерно – черноволосая.

Да, Мия чудом не упустила контроль. Но…

– Эданна?

По счастью, Мия уже овладела собой.

– Я беру это, – четко сказала она.

– Кулон, эданна?

– И зеркало.

– О, вы не прогадаете! Говорят, что эти зеркала отливали на растущей луне, причем располагали их так, чтобы внутрь стекла попал лунный свет. В нем вы всегда будете неотразимы…

Как ни была растеряна Мия, но…

– А есть какие-то сведения о мастере? О продавце? Я бы хотела заказать такое зеркало, но большое.

Приказчик задумался, вертя в руках тяжелое серебряное зеркало. Рассмотрел рисунок на обратной стороне, клейма мастера…

– Это остров зеркал. Линдано. А мастер… я, конечно, не знаю все клейма наперечет, но вот тут, видите? Трехлучевая звезда? И буква «Е» рядом с ней?[22]

– Вижу, ньор. – Мия старательно держалась так, чтобы не отразиться в зеркале. Даже мимоходом.

– Это клеймо мастера Сальвадори. В своем роде легендарная личность.

– Ньор? Умоляю, расскажите? И сколько стоит это зеркало и кулон?

На стойку лег золотой лорин. Кулон Мие и даром не нужен был, но пусть уж…

– Двенадцать лоринов, эданна.

Мия хмыкнула.

Для сравнения, эти двенадцать лоринов в год мог получать подмастерье у художника или того же зеркальщика. И то если подмастерье хороший, а хозяин щедрый. Та же Барбара получала десять лоринов в год и была премного довольна даном Джакомо, прославляя его на всех углах.

Можно бы и поторговаться. Но…

История.

Кто такой этот мастер Сальвадори? Дядя не должен знать о ее интересе. Он мог бы и побыстрее все разузнать, но лучше не надо. Мия уже не обольщалась, Джакомо все обернет себе на пользу.

Себе. Не ей.

Итак. Мастер Сальвадори.

На стойку легло еще двенадцать теплых золотых кругляшков. Приказчик посмотрел на эданну дикими глазами, он-то больше чем на восемь и не рассчитывал, ладно – девять. Но тут же понял, что парочку сможет отначить себе, что платят ему и за информацию, и зачесал затылок, активно вспоминая историю.

Грех не помочь такой доброй и прекрасной эданне!

– Эданна, это уж лет сто тому назад было. Вот и не все в курсе, только самые-самые. Вы знаете, что Линдано называют закрытым островом?

Мия знала.

Что характерно, это только сейчас, при Эрвлинах. При Сибеллинах все было иначе, секрет зеркал хоть и охранялся, но не так строго. А сейчас мастера жили на острове безвылазно.

И то ли климат там был плохой, то ли что еще…

До тридцати лет, считай, единицы доживали[23].

Кто отдаст туда своего ребенка даже на обучение? Или те, кому уж хуже некуда, или те, кому наплевать.

Эмилио Сальвадори был из первых. Такое бывает. Мать его родила от благородного дана, который благородно выкинул служанку на улицу. И та опускалась все ниже и ниже. Ребенка содержала в приемной семье, сама на панель пошла, лишь бы за него платить…

Хлебнул там мальчик, конечно…

А когда ему исполнилось семь лет… где уж ньора Сальвадори познакомилась с линданским мастером – неизвестно. Но она понимала, что ей остался год, может, два. Потом она умирает, а ее ребенок оказывается в сточной канаве. И – все.

И ньора попросила мастера забрать мальчика с собой.

Мастер исполнил ее просьбу. Что уж там стало с ньорой – неизвестно. Впрочем, умерла, конечно, на панели долго не живут. А вот мальчик оказался невероятно талантливым.

Свое первое настоящее зеркало он отлил в десять лет, тогда же получил и звание мастера.

А в двадцать лет его не стало. Да так странно…

Был человек – и исчез.

Жена осталась, дети остались, зеркала, которые он отливал, – тоже. А сам мастер Сальвадори пропал. Однажды утром он ушел в мастерскую. А когда вечером его пришли позвать домой, обнаружилось, что его нигде нет. Есть верхняя одежда, в углу стоит обувь, а мастера – нет.

– Уехал с острова? Договорился и его вывезли?

– Ни одна лодка к острову не причаливала.

– Убили?

– Мастерская находилась среди других. Не на отшибе. Услышали бы шум, гам, крики…

– Сам утопился?

– В центре острова?

Мия почесала кончик носа.

– Ладно. Сдаюсь. Что с ним случилось?

– Этого никто не знает, эданна, – хитро улыбнулся приказчик. – Никто…

– А зеркала?

– За свою жизнь мастер Сальвадори отлил несколько десятков зеркал. Сейчас это клеймо передается в семье Сальвадори, но потомки ставят первую букву своего имени.

– Ага…

– Говорят, что он нашел какой-то секрет. Вы знаете, старые зеркала тускнеют, темнеют, но его зеркало всегда останется ясным и чистым. И он мог лить действительно большие зеркала. В которых видно всего человека.