Мы и наши невзгоды

2.2.1. Аборигены

Аборигены — это наши сограждане, начиная с древнейших времён и до наших дней. Жизнедействуя в родной стихии и пространстве, они вбирали в себя его свойственность, особенности типологической среды. Поэтому их незазорно назвать «типологическими аборигенами». Активностью их действенности стало разделение этноса по признакам: 1) по психоактивности и целеустремлённости; 2) по умственному и интеллектуальному уровню; 3) по интересам; 4) по бытовой и жизненной активности; 5) по психической силе личности.

Подлинными аборигенами на Северо — Восточных землях Европы издревле населявшие эти земли, считаются народности тюркского происхождения — карелы, мордва, чуваши, марийцы. Но они были исключительно слаборазвиты и не совершили событий, созидательных для утверждения России. Делали и сделали события пришлые славяне, которых поэтому в контекстах нашей книги, и будем называть аборигенами. Об их типичности и будет идти речь. Смещение термина для факторов событийности значения не имеет.

Началом действенности аборигенов стало разделение этноса по выше приведённым признакам. Но это лишь визуальные, явно видимые, имеет место свой обусловленный состав эмпирических черт. По логике они должны охватывать всю психику народа. Явление глобальное и сложное, которое, по Вундту, складывают язык + мифы + нравы+ искусство + наука + государственность + вся реальная практика. В психологии всякого народа, в том числе и особенно нашего народа они представлены в значительной специфике и в практику жизни дополнительно вступает местная конкретика трансформации психики народа. Во всех обстоятельствах человек оказывается пунктом сосредоточения универсального стремления к жизни.

Наша история, наше бытие, факторы и факты уже состоялись и совершились. Они и должны быть познаны, из них надо исходить, их объяснять нашими рассуждениями, идеями, гипотезами, выдвижением прагматичесаких предложений. Наши особенности в громаде территорий. Их обозримость и состоязательность формируют представления о ценностях. Напомним о них: конформизм, связь поколений, общественная рыхлость; силы и аспекты выживаемости, отношение к власти и властности; нестыковки интересов; слаба общественная объединённость.

В наших разреженных условиях и обстоятельствах мы, особенно на ранней стадии, не стремились обрести контроль над течением естественных процессов в жизни. Ключевой термин «Разрежённость» ёмко, разносторонне, содержательно, по сущности своей характеризует и целостно объясняет отечественную историческую действительность В нём закодированы её обстоятельства по ареалам огромности и «пустотности» территорий, разбросанность поселений и размещения населения, бесконечность расстояний и фактор малодоступности, разорванность между собой отдельных фактов, обстоятельств, событий.

Можно говорить даже о «разрежённом» типе человека-гражданина и вытекающего отсюда его подхода к жизнеорганизации и жизни вообще. «Разрежённый» тип человека-гражданина брал из естественной природы нужное без страха. Всё заменяла вера в абсолютность над ним, вера в Бога, что и закреплялось в типичности гражданина. Создавалась и закреплялась традиция. Если человек вообще склонен представлять мир по своему образу и подобию, то здесь этот фактор был более явным и предметным. Естественная натуральность интересовала индивида больше, чем размышления и думы.

По Хайеку, концепции жизни, сформированные из обычного рядового опыта, нуждаются в реконструкции на основе систематического тестирования явлений, чтобы лучше распознавать частное в общем, в позитивном подходе. Реальность→развитие→эмпирика→наука. В нашей ситуации научные поиски не консолидировались, не стимулировались, ибо преобладала эмпирика. Наука не была высшей властью, традицией, ценностью и, следовательно, государствообразующей силой, руководящим фактором. Наука создавала свои установки, свои «правила игры», давала большой выбор и тем навязывала позитивную точку зрения и утверждала якобы объективность истины. Эмпирика снижала этот выбор и сокращала его содержание. Была заметна слабость призыва к поискам и потребностям в науке, к знаниям вообще. Индивид поначалу был неспособен к бесстрастному и последовательному наблюдению, не обладал силой абстракции, был скован отвращением к рационализированию, не мог воспользоваться в полную меру плодами своего опыта, сформировать или понять самые элементарные законы природы и общественного развития, начал и аспектов построения государственности.

В нашей системе» Рыхлости» факторы объединения людей в социальные конклавы не обладали большой энергией и даже, пожалуй, потребностью, но обладали явной спецификой. "Конклав" — начальное объединение людей. Силы объединения в общину: 1) религиозные; 2) военные (временно); 3) для празднеств и общения; 4) естественная тяга друг к другу; 5) установление порядка; 6) идеи публичности и коллективности. Не было общества как непрерывного континиума в силу преемственности и традиций, которые были слабы. Традиции включают всю сумму социальных норм и обычаев, знаний и навыков, предписаний, наставлений, легенд и мифов (только часть здесь принадлежит религии). Такой набор не был полным и полноценным. Индивидуальность была сильной и свободной в проявлении, мало ограниченной и слабее представала в коллективности и в обществе.

Примитивное и неплотное единство — общность людей, первично складывалось в условиях однородности среды по признакам «неявностей и неясностей». Всякая однородность тяготеет к некоему единству. И в то же время примитивная общинность для облегчения быта имела место. Но ментальная, интеллектуальная общность была исключительно слаба. Она оставляла индивида в большой мере самого с собой, складывалось своё сочетание социального, персонального, соотношение эмоций и разума. Публичность как средство, равно как и законность, суд, наказание в обширности территорий слабели своей силой и неотвратимостью. Легко уживаются и не отвергаются общественные объяснения крупных явлений, таких, например, как бедность, не влияют на ход событий, ибо события не иззменяются.

Подведём предварительный итог наших обстоятельств в условиях «Рыхлости». Типичность аборигенов, которую здесь мы приводили, как и у остальных авторов, весьма поверхностна, не вскрывает истинную глубинную причинность становления типов, не обнаруживает её, ибо на окружающий нас мир мы смотрим преимущественно с внешней стороны вещей, тонкое внутреннее не улавливается. От человека исчезает коренная множественность причинностей, которые в «тайной глубине» Мироздания скрытно формируют эту наружность, индивид их просто не постигает. Солидарность почти отсутствовала да почти и не требовалась. Ситуация не поощряла, не стимулировала также и способность контролировать соседа, наблюдать за ним, анализировать и оценивать его поведение и действия.

В полной мере и степени человек оказался предоставлен сам себе. В рыхлости и пустотности легко вырастала сила и сущность своей личной «Яти». Предела почти не знала. Она больше и крепче, чем у западноевропейца, состоявшегося в среде обязанностей и обязательств. В рыхлости пространства «Ять» буквально вырастает до самостоятельного феномена. Его особенность = нежелание никого знать. Более того, единичная автономность фактов и явлений бытийности, свойственные рыхлому пространству, вели объективно к тому, что человек-гражданин сполна недобирал в осознание существующую реальность и в силу естественной целостности своей психики, домысливает реальную ситуацию и складывает о себе и для себя условно законченное полное представление. С этой «неполнотой» он и вступает в общепопуляционное общение с неполноценным запасом объективности. Ключевое положение: под тем, что было найдено, увидено, показано в человеке и в его качествах на самом деле подчинено тончайшим, парадоксальным законам… в «своих» слоях и узлах Вселенской энергетики… Она-то и непонятна.

Есть авторы, их немало, которые людскую массу считают стадом и даже серыми волками. Деловая жертвенность этой популяционной массы как самостоятельного субстрата, при Сталине, например, не состоялась. И Ленин, и Сталин в полную меру воспольовались «безответственностью» серой массы.

И естественно возникли первозданность наших явлений и государственной атрибутики, отличающие эту этническую попудяцию от других. И в результате русские стали русскими со своими отличиями и особенностями. Параметры разделения стали такими же разносторонними, как сама жизнь. Каково было политическое устройство? Конечно, племя, союз племён, княжество, царство, империя, самодержавие. Всему способствовали удалённые факторы истории:

Более короткий путь самостоятельного развития.

Путь более скрытный и автономный.

Физическая удалённость.

Раздробленность обжитого ареала.

Позднее появление письменность, книг и накопление знаний.

Уже Древняя Русь стала неравномерно многоцентровой, разделилась («не слепилась») на популяционные «острова», которые сообщались между собой трудно и плохо. В полную меру сказалась природно — климатическая и географическая заданность. Образовалось множество «своих» параметров, подвижных во времени и обстоятельствах. В этой людской массе исключительно неоднородной и оказалась закодированной та сила и бессилие отношений внутри неё, которые и определили весь ход развития. Коренным фактором стали кардинальные различия людей по психической силе, с выделением среди них людей, нацеленных на высокое творчество.

Естественное неравенство людей сопровождалось неравенством их задатков и умений. Обнаружилось «самое-самое» — из сравнений родились оценки, уважение, почитание, зависть и брожение. Как только люди заметили, что одному полезно иметь запас пищи на двоих — исчезло равенство, появилась собственность, труд стал необходимостью». Неравенство было усугублено трудом, точнее его разными результатами. Внешние обстоятельства активно включились в процесс неравенства. И процесс стал набирать обороты, углубляться, расширяться, возрастать и даже сегодня уже «богатство, знатность или ранг, могущество и личные достоинства — это главные различия, на основании которых судят о месте человека в обществе…Всеобщее стремление к славе, почестям и отличиям, всех нас снедающее, заставляет развивать и сравнивать дарования и силы, возбужлает и умножает страсти, делая всех людей соперниками, конкурентами или даже врагами, оно совершает ежедневно перемены в их судьбе, заставляя сталкиваться на одном и том же поприще стольких соискателей…Именно этому страстному стремлению заставить говорить о себе, этой страсти отличаться, которая почти всегда заставляет нас быть вне себя, мы обязаны тем лучшим и тем худшим, что есть в нас — людях» [Ж. Руссо].

Торможение развитию оказывала инертность массы. В эту слабую инертную энергетику нашего жизненного пространства сверхзаряженные типы с непомерной амбициозностью, вроде Горбачёва и Ельцина, вживались, а с ними приходил сатанизм как таковой. Насколько можно было не иметь истинного патриотизма и нормальной человеческой самости, чтобы полностью и легко сдать им все прерогативы развития. Общественное мнение стало покорным, подчинённым сильным, власть имущим, оказалось принципом мышления и поведения. Поговорка — «По собаке и палка» стала бытовой реальностью, ибо дубина насилия висела над народом дамокловым мечом.