По холодным следам

Искусство научного спора

Легендарный Иисус Христос предупреждал: «Не вливайте молодое вино в меха старые». Однако в науке «молодое вино» новых фактов вливается в «старые меха» признанных теорий и гипотез. Некоторые меха трещат и лопаются по швам, другие требуют срочного ремонта, а третьи становятся более полными и весомыми.

Странная история случилась с ледниковой теорией. Из года в год накапливались данные, подтверждающие ее. Но одновременно накапливались и факты, ее опровергающие. И наконец последних стало столько, что смогло образоваться «противотечение» ледниковой теории.

Правда, за границей если и есть антигляциолисты, то голоса их не слышны на фоне сторонников ледниковой теории. Хотя основания для сомнений имеются.

Некоторые мхи Северной Америки обитают очень странно: в зоне умеренного климата (почти подходя к тропикам) и на Аляске, на самом севере, за Полярным кругом. А между ними в огромной полосе, включающей почти всю Канаду, этих мхов нет.

Говоря о причинах такого географического распространения мхов, американский ботаник В. Стир перечисляет несколько вероятных объяснений (среди них — дрейф континентов). Он ни словом не обмолвился о гипотезах антигляциолистов. По его мнению, мхи просто-напросто «переживали ледниковый период в убежищах… или в обширных низменностях наподобие арктической Аляски, где температура и количество осадков были низкими». Еще он предположил, что в прошлом через Берингов пролив проникало в Ледовитый океан теплое течение, смягчившее климат арктических побережий. Совершенно неожиданными были находки костей гигантского ленивца на Аляске, холодолюбивого лемминга — на юге североамериканских равнин, а жителя тропиков, тапира, — вблизи Великих озер, в Пенсильвании.

Могло ли быть на юге американских равнин так же морозно, как в Заполярье, где теперь обитают лемминги? Могли ли тропики подходить к Великим озерам? Мало вероятно. И американские ученые сделали вывод: «Современные климаты с их резкими сезонными колебаниями температуры и влажности не типичны для плейстоцена». И предлагают не судить о климатах недавнего прошлого на основе знания современных климатов Земли.

Загадочно и поведение мамонтов. Имеются данные, что они ухитрились перейти из Сибири на Аляску в самый разгар оледенения!

На Аляске былые ледники немногим превосходили нынешние. Казалось бы, Заполярье, омываемое с севера и юго-запада океанами, непременно должно было попасть под власть великих ледников. Этого не случилось.

Однако, несмотря на все эти «антигляциальные» факты, никто из американских геологов даже не пытался усомниться в ледниковой теории.

А разве мало еще более наглядных и загадочных фактов известно скандинавским ученым? Почему же они не желают сделать из этого «соответствующие выводы»?

В нашей стране противниками ледниковой теории выступают преимущественно украинские ученые и исследователи северных районов. На Украине и на побережье Ледовитого океана оканчивался предполагаемый ледяной покров. Заранее можно согласиться, что здесь может быть немало районов, несправедливо захваченных ледниковой теорией.

По редким ископаемым остаткам мудрено судить о природных условиях прошлого. Животные подчас уходят за сотни километров от мест своего постоянного обитания. Птицы и рыбы совершают кругосветные путешествия. Одни и те же растения обитают в разных географических зонах. В тундре, например, встречается не только типичная полярная растительность (мхи, кустарнички, карликовая береза): в долинах рек нередки ольха, тополь, ива, осина.

Но это еще полбеды. Стволы и ветви деревьев, кости животных часто переносятся на сотни километров реками и морскими течениями. Порой они вымываются из древних слоев и переоткладываются в более молодые. То есть перемещаются не только с места на место, но и из века в век (каждый слой — это страничка прошлого).

Главная задача палеонтологов — восстановить облик вымершего животного по его остаткам, а то и по одним лишь следам (от некоторых животных по сей день сохранились одни лишь следы). А в каких слоях встречены кости, какие другие ископаемые соседствуют с ними, какие геологические силы изменяли и превращали в камень остатки — эти вопросы считались второстепенными.

Наконец палеонтологи разобрались с главной задачей и восстановили множество вымерших видов животных и растений. К этому времени зародилась новая, очень интересная наука (сейчас она близится к расцвету) — экология. Она изучает живые существа в их взаимосвязи между собой и со средой обитания. Ее интересует жизнь сообществ в определенных географических условиях.

Экология от современности стала углубляться в прошлое. Появилась палеоэкология — подобная мосту, связывающему геологию с биологией (палеонтологией). Однако наука еще очень молодая.

Чтобы восстановить географическую обстановку прошлого, требуются не единичные находки ископаемых, а массовые, требуется кропотливое исследование слоев, содержащих остатки. Нужны знания биологии, экологии, географии, геологии. В этих науках немало остается «белых пятен». Да и знания отдельных ученых (ведь открытия делают конкретные ученые) ограниченны.

Геологи восстанавливали историю ледникового периода, исследуя современный рельеф, четвертичные отложения, валуны. Палеонтологи стремились к тому же, изучая ископаемые остатки. Как бы две бригады пробивали туннель с разных сторон горы. Ничего удивительного, если при встрече оказалось, что штольни не очень точно стыкуются между собой.

Значит, вовсе не обязательно пугаться некоторых противоречий и головоломок. Они неизбежны. Тем более, когда науки молоды, фактов очень много, а знания наши — тоже неизбежность! — ограниченны.

Известный русский биолог Н. К. Кольцов говорил: «Наука есть искание истины». В. И. Вернадский писал о необходимости полной свободы в этих исканиях:

«Ученые — те же фантазеры и художники; они не вольны над своими идеями; они могут хорошо работать только над тем, к чему лежит их мысль, к чему влечет их чувство. В них идеи сменяются, появляются самые невозможные; они роятся, кружатся, сливаются… И среди таких идей они живут, и для таких идей они работают».

В науке вряд ли есть теории, не вызывающие совершенно никаких возражений и абсолютно непротиворечивые. Природа остается многообразнее и сложнее, чем наши выдумки о ней.

То, что имеются факты, противоречащие современной ледниковой теории, — очень хорошо! Они служат залогом дальнейших улучшений, дальнейшего совершенства теории.

В науке постоянно взамен старых теорий приходит новая, не отменяющая их, но обобщающая. Через какое-то время оказывается, что некоторые факты противоречат и ей. Значит, должна появиться еще более полная теория… Противоречия — двигатель научной мысли, они помогают постигать окружающий нас мир, в котором между прочим, тоже предостаточно противоречий.