Килос

Эпилог

Сентябрь, 1990 года.

— ты чего такой печальный, грусть в мой дом принес? — спросила, улыбнувшись, Белла, подливая чай в чашки, стоящие на столике перед креслом.

— у меня вновь те самые ощущения, — сказал Филипп, подняв вверх глаза.

— ты думаешь, он родился? — спросила Белла, поставив чайник на стол и взяв свою чашку с чаем.

— абсолютно уверен, ты же знаешь, что мои ощущения меня не обманывают, к тому же, если ты не слышала, сейчас в том мире прошел развал самой большой страны, и в целом переломный момент в истории для всего мира.

— да, похоже ты прав, каждый раз при рождении очередного твоего наследника происходит нечто похожее. Вспомнить хоть четырнадцатый год? А про тридцать девятый я вообще молчу. А последний помнишь?

— октябрь шестьдесят второго, порог ядерной войны сложно забыть. Тогда родилась его мать. Прошло двадцать восемь лет и вот опять.

— я думала, если честно, что она последняя, но ты оказался прав, род продолжился. Что думаешь на этот раз?

— меня стали посещать странные видения, не могу их истолковать. Чувствую, с этим потомком будут какие-то изменения.

— почему ты так думаешь?

— я впервые за долгие годы не вижу его будущего до конца.

— а следующее поколение ты видишь?

— нет, я видел, что он будет женат, но недолго, она умрет, не успев родить ребенка, а вот после этого все как в тумане.

— я предполагаю, этому есть объяснение. Ты, наверное, уже забыл, но нечто схожее у тебя уже было, когда один из твоих потомков становился магом несколько веков назад, — сказала Белла, после чего сделала большой глоток чая.

— ты, наверное, права, тогда было нечто схожее, но и в тот раз я видел, что он был не последним моим потомком.

— ты, наверное, единственный из нас, кто так жаждет покончить с вечной жизнью.

— Белла, ты же сама, как и я устала, от этой жизни, разве я не прав?

— конечно, ты прав, я пережила почти всех, кого знала.

— кроме нас проклятых, — сказал Филипп, сделав глоток чая.

— зачем же ты так, это был дар нам всем.

— да? Я уже и забыл, в какой момент этот дар стал для меня проклятием.

— ладно тебе. Ты думаешь, что в этот раз будет конец?

— я не уверен, но я надеюсь, что наконец-то мой род оборвется, и мы все сможем упокоиться с миром, — с облегчением в голосе сказал Филипп.

— ты думаешь, что они до сих пор не поняли, почему так долго живут?

— не думаю, если только ты им не рассказала. Единственная, кто могла бы догадаться, так это Кибелла, но она уж точно не сможет никому рассказать.

— а если они все-таки поняли в чем причина бессмертия? Как думаешь, они попытаются сохранить ему жизнь? Если, конечно, твои ощущения верны, и он будет последним потомком.

— Кибелла заперта и ничего не сможет сделать.

— а Клеоник?

— Клеоник, вероятно, думает, что я мертв. И причина явно не связана со мной. Поэтому, я надеюсь, что он обнаружит моего потомка и убьет его, как бы жестоко это не было, и тогда мы все освободимся, — с облегчением сказал Филипп, откинувшись в кресло.

— он иногда приходит ко мне, расспрашивает о прошлом. Приносит различные артефакты. Мне кажется, он сомневается в твоей смерти.

— неважно.

— опять грусть на твоем лице?

— я иногда сам себе противен.

— ты о чем?

— знаешь, сколько раз я представлял, как я убиваю одного из своих потомков? Несчитанное количество раз! А знаешь, что раздражает больше всего?

— то, что ты не можешь их убить, даже нанятые тобой убийцы умирали в попытках осуществить твои заказы, — с улыбкой сказала Белла.

— почему ты улыбаешься?

— вспомнила молодость, когда выходила из своего дома понаблюдать, как твои наемники убивались, выполняя заказ. То молния поразит, то сам себя прирежет, споткнувшись, — с легким смехом произнесла Белла.

— чертово проклятие, издевается надо мной, а ей смешно, — с легкой обидой произнес Филипп.

— не злись, я же любя по-сестрински. Жизнь у нас вышла длинная, и последнее время часто стала вспоминать прошлое. Может ты и прав, недолго жить нам осталось.

— очень надеюсь на это!