Эпидемия

* * *

Минут через пятнадцать за рощицей стало совсем тихо. Громыхало только в стороне города.

— Я же говорил, не прорвутся… — начал было представитель девяток — и замолчал. На опушке появились люди. Много людей. Пригляделся, расслабился. — Свои…

Однако тут же встревожился вновь. Да, это были свои: все в камуфлированных майках с портретом Треплева. Правда, белой цифры девять ни на ком не видать. Должно быть, колы…

Шествие напоминало траурную процессию. Кого-то несли. Над толпой густо толклись беспилотнички. Воздух темнел и клубился.

— Кто ж это? — еле слышно выдохнула Громовица. — Кто-то из наших…

Поверженного несли втроем: угрюмый Тиш, осунувшийся от горя Тихуша и еще один подпольщик постарше. Вглядевшись, Антон узнал в нем того самого дылду с белесыми ресницами, которого они с Василием Панкратовичем накрыли в кабинете. А он-то здесь что делает? Хотя, если вице-мэр руководит подпольем, то почему бы его отшибленному референту не сразиться за резервацию?

— Тихоня!.. — ахнула Громовица и кинулась навстречу. Подхватила мотающуюся голову подростка. Но тому уже было все равно.

Убитого положили на вынесенную из шалаша плащ-палатку и отступили на шаг. Минута молчания.

Остолбенев, Антон смотрел на мертвое жалобное лицо мальчонки. Ни раны нигде, ни ссадины… Ах, дурачок-дурачок… Опять наверняка бросился очертя голову в самую гущу… И был казнен музыкой. Как в Древнем Китае.

Очнулся и понял, что все глядят на него. Словно ждут чего-то. Надгробной речи? Ну нет…

Антон Треплев повернулся и пошел прочь.

«Бежать… — стучало в голове. — Бежать, бежать…»

Поляна кончилась. Проламывая кусты, не разбирая дороги, он уходил все дальше и дальше от шалаша, от колов, от девяток, от страшной минуты молчания. Чуть не подвихнул ногу, угодив в какую-то рытвину, выбрался, ускорил шаг…

…и споткнулся о лежащее поперек тропинки тело. Отпрянул, замер. Тоже мальчишка. Черты искажены предсмертной мукой. На груди камуфлированной майки алая надпись «Джедай». Вокруг разбросаны обломки динамика, разбитого вдребезги — надо полагать, вон о тот пенек. Антон нагнулся и подобрал растоптанные кем-то наушники.

Тихоня умер от грохота. Этот умер от тишины.

Перед глазами потемнело, замерцало, голову окутал еле слышный трескучий шорох. На секунду Антону показалось, что он теряет сознание. Но нет, причина была в другом — вокруг роились крылатые механические соглядатаи. Контора должна знать все.

Потом затрещали заросли — это подоспели тихушники. Глазам их предстало следующее зрелище: труп на тропинке (впоследствии некоторые клялись, будто отшибленный еще дергался), а над ним — Антон Треплев с расплющенными наушниками в руках.

Все было ясно без слов и в пояснениях не нуждалось. Делай как я! Не надо никаких надгробных речей. Убили товарища — пойди и отомсти.

Тоскливо оскалясь, Антон огляделся, однако бежать было некуда. Повсюду стволы, пеньки, заросли и его портреты на майках. По левую руку рощица, правда, распадалась, открывая путь в августовскую степь, но там, вдалеке, белела бетонная цифра девять.

Июль 2010 — октябрь 2017

Волгоград — Ростов — Волгоград