Москва и мертвичи

Глава IV. Лосиноостровское дело

Странность третья: оставленная обувь

Сухая статистика от специалистов поисковых отрядов и МВД: в России ежегодно пропадают около ста восьмидесяти тысяч человек, из них порядка двадцати тысяч так никогда и не находят. Это небольшой провинциальный город (еще столько же, кстати, в том числе благодаря потусторонним тварям, гибнет на дорогах). В одной только Москве в день пропадает пять-шесть детей. Среди причин исчезновений – убийства, рабство, сексуальное насилие и старческая деменция, а вот «разбор на органы» специалисты считают городской легендой. Хотя с последним я бы поспорил. Статистика явно не учитывает нечисть и отрицательные пространства Москвы.

С нечистью, в общем-то, все понятно. Ее действия можно как раз записать в вышеуказанные категории: убийства заскучавших от жизни среди людей оборотней, рабство в подвалах заброшек (замечали, сколько их в центре? Думаете, они пустые?), сексуальное рабство у суккубочек, уверен, что и на органы какие-нибудь твари похищенных тоже разбирают, заменяя свои прохудившиеся после сотен лет жизни сердца, глаза и почки. Новая кожа для сморщенных старух, кровяные ванны, уверен, все идет в дело.

А вот с отрицательными пространствами, как я их называю, совсем стремно (на самом деле это калька с английского negative space, выражение мне кажется подходящим). Замечали в Москве одинокие пары обуви? Чаще всего это кроссовки, но нередко попадаются и мужские туфли, и женские сапоги, и детские ботиночки. Я не о тех случаях, когда связанные за шнурки кеды висят на проводах – это подростки развлекаются. Я о тех жутких картинах, которые навевают страх даже средь белого дня.

Идешь по парку – и аккуратно так пара обуви стоит посреди лужайки. А владельца нигде нет. А ботинки почти новые. Или у парапета набережной происходит встреча. Или на обочине дороги, стоя в пробке, замечаешь их. На газоне у тротуара. На пешеходной дорожке в лесу. Под окном расселяемой хрущевки. И всегда стоят аккуратно, параллельно друг другу, почти новые и нередко чистые. Начинается это по весне. Самое жуткое, что я видел, было у Филевского парка – в начале прошлого апреля на парапете ограды стояла пара розовых детских сапожек, совсем крошечных. Ни ребенка, ни родителей видно не было. В правый сапог еще была какая-то бумажка свернутая засунута, я сначала хотел прочитать, но потом решил, что меньше знаешь – крепче спишь, а я и так слишком много вижу и знаю. Было ли это проявлением отрицательного пространства, просто кто-то выкинул ботинки или винить надо другие городские легенды о Филпарке вроде духов пропавших здесь наполеоновских солдат (ни разу не встречал), но картина не выходит у меня из головы.

Так вот, об отрицательном (негативном) пространстве. Бывают такие места в Москве, откуда словно бы откачана вся жизнь, весь воздух. Они непостоянные, мигрируют. Я их замечаю по подергиванию воздуха, приглушенным звукам и блеклым краскам. Это нечто вроде облака, висящего над землей на небольшой высоте. Иногда они мигрируют буквально за пару дней. А когда-то приходят на одно место и остаются там годами, и жизнь оттуда уходит. Самый известный пример – это недостроенная гостиница на Тверской напротив мэрии, уж который год там висит облако. И стройка мертва, и ничего не происходит. А мэрия рассказывает, что меняется инвестор. И главное, что надо знать: в таких пространствах пропадают люди.

Один случай я видел собственными глазами. Прогуливавшийся опрятный старичок остановился у стены дома прикурить. Он достал трубку, развернулся лицом к улице и начал рассматривать прохожих. Спустя несколько секунд что-то словно вытащило его из этого мира, он исчез в мгновение ока, словно никогда и не существовал. Развеялся, растаял, аннигилировался вместе с трубкой, клетчатой кепкой и твидовым пиджаком. И только на земле осталась пара наполированных дорогих английских туфель, которых не коснулось облако. Спешащие, вечно бегущие и, как всегда, ничего не замечающие москвичи и в этот раз ничего не заметили. Как-то раз мой приезжий знакомый сказал, что москвичи вообще не смотрят по сторонам, можно в метро на эскалаторе повесить огромный плакат с голой мужской жопой, и все проедут мимо, не заметив, листая соцсети или смотря сквозь других пассажиров. Частично он прав, вот и тогда никто ничего не заметил. Ну а я поспешил ретироваться, молясь, чтобы и я не исчез непонятно куда.

Даже и не знаю, какой совет дать тем, кто не видит негативные пространства, как я. Наверное, такой: заметили на улице аккуратно оставленную пару обуви без владельца – сваливайте побыстрей.

* * *

– В темноте там не катайся, – крикнула мать в захлопывающуюся дверь. – И на звонки отвечай!

Макс закатил глаза. Ну сколько можно, он уже не ребенок. Держа велик одной рукой за раму, а второй за рулевую колонку, он потащил его с третьего этажа на первый, стараясь не снести на поворотах устроившиеся на межэтажных площадках горшки с зеленью, детские санки, самокаты, покрышки и кучу другого барахла, что не влезало в квартиры соседей. Лифта в их хрущевке не было, поговаривали, что к ним скоро придет реновация.

Проехать пару дворов, пересечь узкую двухполосную улицу – и начнется огромный оазис, захватывавший кусок Москвы, переливавшийся зеленой волной за МКАД и подступавший к границам Мытищ, Королева и Балашихи. Национальный парк «Лосиный Остров», место, где охотился на медведей Иван Грозный и бодался с правительством за стройку Четвертого транспортного кольца Юрий Лужков. Макс любил родной район и изучил его историю досконально.

Он объехал заходившую в парк странно одетую группу людей: девушки вырядились в сарафаны, на головах у них были венки, в волосы вплетены цветные ленты. Мужчины же были одеты в холщовые рубахи, имели густые бороды и отращенные по плечи волосы. В руках у некоторых были посохи из грубо обработанного дерева. Хиппи какие-то.

Преодолел начальный участок пути, оставив за собой окруженную лесом траншею с заброшенной узкоколейкой, рельсы которой почти полностью затапливало по весне. Дальше брало исток прямое велошоссе, простирающееся практически до МКАДа. Он всегда обещал матери, что не будет ездить за МКАД, только в пределах Москвы. И последний год всегда это обещание нарушал.

Именно за кольцевой, в Подмосковье, располагались самые интересные местечки «Лосиного Острова». Например, яузский водно-болотный комплекс с краснокнижными растениями и птицами, откуда начиналась вторая по известности и величине река Москвы. Только в пределах города ее пересекали пятнадцать мостов: автодорожные, метро- и железнодорожные. Или первый московский водопровод в районе Мытищ, ансамбль краснокирпичных зданий екатерининских времен, больше походящий на путевой дворец, чем на промышленные постройки. Еще на территории парка располагались музеи, лосиная биостанция, дендрарий. Одним словом, сегодня он снова собирался нарушить обещание и кое-где покататься по бездорожью. До сих пор велосипед его не подводил.

«Фотографирую закат, будто пару лет назад, – пела окружающим кинутая в рюкзак колонка. – Без тебя, без тебя…» С расставания прошло уже несколько месяцев, и он почти его пережил. Песня неприятно напомнила о болезненных эмоциях, он потянулся в карман и переключил трек с телефона.

«А, эй, улицы дома, yeah, я забыл свое имя, выкинул всех из головы, я точно знаю, что не осталось там никого внутри».

Вот, это повеселее. Качает.

Макс неторопливо крутил педали, разглядывая участников активного велодвижения. Слева его обгоняли спортсмены в обтягивающих синтетических костюмах, желтых очках и заостренных шлемах, делавших их головы похожими на рыб. Где-то вдалеке тащился папочка на трехколесном грузовом велосипеде, сзади располагалась коляска с двумя детьми. Временами встречались несущиеся по встречке надоедливые самокатчики, летящие на скорости километров в шестьдесят. Фланировали парочки на модных городских лоурайдерах, явно не местные. Не держась руками за руль, уверенно катил, снимая видео, какой-то велоблогер.

Стоял теплый летний день, но, как часто водится, здесь было ветрено, а по дороге иногда донимали комары. На протяжении пяти километров ландшафт менялся: хвойные деревья давали дорогу лиственным, а лес открывался прогалинами или прорубленными просеками с опорами ЛЭП. На полпути Макс сделал остановку – посидел под солнышком на спиленных трухлявых деревьях, съел яблоко, глотнул газировки. Еще немного – и будет долгожданный надземный переход через кольцо. А за ним – приключения.

«А кровавая луна я только для тебя…»

Колонка неподходяще пиликнула и разрядилась посреди песни в самом начале маршрута. Блин. Он порылся в рюкзаке, но обнаружил, что и пауэр банк тоже оставил дома. Что ж, сегодня поедет в тишине.

Запись трансляции телеканала «Подмосковье 360» от 27 августа

Это Олеся Торшина, и с вами передача «Криминальное Подмосковье». Сегодня в выпуске.

Общая беда. «Лосиный Остров» в панике. Столица и область продолжают расследовать череду пропаж людей и атак на скот в национальном парке.

Последний звонок. В Подольске задержаны мошенники, выдававшие себя за службу безопасности «Сбербанка». Аферистам светит до десяти лет без телефона.

И после смерти нет покоя. Массовая драка мигрантов на Истринском кладбище, новый передел рынка ритуальных услуг.

Растительное вместо моторного и детали от списанных «Жигулей». Как химичат в элитных автосервисах области – в нашем специальном расследовании.

«Криминальное Подмосковье». Смотрите после рекламы.

…

Закрытый национальный парк, пропавшие подростки, растерзанные домашние животные, скот, атака на лосиную биостанцию. Что за напасть пришла в Москву и область и сделала их соратниками по несчастью?

«Лосиный Остров», огромный зеленый оазис на северо-востоке столицы, севере Балашихи и юге Мытищ. Место с самой нетронутой природой в городе и любимая локация для прогулок десятков тысяч людей. А теперь еще и зона отчуждения.

Эти импровизированные блокпосты установлены в Москве на основных входах и въездах в национальный парк после серии пропаж людей и атак на домашних животных. Однако всю территорию «Лосиного Острова» огородить невозможно – это почти сто тридцать квадратных километров. Так что, вот я отошла на триста метров от блокпоста, где меня не видно, пара шагов – и я уже на территории леса.

За МКАДом, в Московской области, где некоторые поселки и СНТ стоят на границе «Лосиного Острова» и прямо-таки сливаются с национальным парком, даже такие блокпосты невозможны и бесполезны. Жители прячут домашний скот, не выпускают из дома котов и собак, закрывают ставни на окнах, укрепляют заборы. В последние пару недель вырос спрос на приобретение охотничьего оружия.

Алла Дмитриевна – местная, всю жизнь она прожила в старом деревянном доме в СНТ «Ручейки». Ей уже семьдесят лет, и она не припомнит таких беспокойных времен в этом тихом уголке:

– Встала утром, взяла ведро, пошла доить. Глядь, а Маруська, корова моя, на земле лежит. Из хлева высунулась и лежит. Я сначала думала – заболела. Зову ее: «Марусь, что с тобой?» А потом смотрю, глаза у нее какие-то стеклянные. Подошла, заглянула в хлев. А там… Господи, помилуй!