Две дамы и галечный пляж

Глава 21, (в которой возникают большие проблемы)

Наутро шторм не утих.

Тёмные сине-серые валы с рёвом набрасывались на берег, подкатывая уже совсем близко к ограде виллы, и с шипением отползали в клочьях белой пены. Тучи летели куда-то на северо-восток, словно стада сизых овец, гонимые небесными волками. Ветер рвал листья пальм и нёс куда-то эти обрывки вперемешку с песком, сухими водорослями, мусором и ветками.

Завтракали в столовой, выходить на террасу было попросту страшно. Разлив по чашкам кофе и подав на стол тёплые булочки, кухарка спросила:

– Как с обедом быть, кирия? Шторм до вечера не утихнет, а у нас рыбы мало, а лавка-то сегодня не откроется. В море никто не выходил, торговать нечем. Разве что суп сварить…

– Суп – прекрасная идея, – отозвалась леди Камилла. – И вот что, Хрисула… Если вам не нужно возвращаться домой, то оставайтесь здесь до обеда. Нечего лишний раз дразнить судьбу и ходить в такой шторм.

– Спасибо, кирия, – кивнула женщина. – Останусь. Пирог испеку, как раз и шпинат свежий есть…

Когда она вышла, Камилла поинтересовалась:

– Ну, что вы решили, мисс Майнд? Уедете или останетесь до конца отпуска?

– Останусь, – тряхнула головой Полина. – Торчать сейчас в Москве было бы совсем тоскливо, август – месяц не для города.

– А меня никто не хочет спросить? – обиженно протянул Юра.

– Извини, была неправа. Спрашиваю: как ты считаешь, нам уехать или остаться?

– Сперва поясни, почему ты подумала уехать?

– Во-первых, я не уверена, что это безопасно, – сказала Полина, и тут же схватила себя за язык: нашла, кому сказать о возможной опасности! – Во-вторых, твоя мама меня распнёт и четвертует, когда узнает, что ты тут трупы как грибы находил. В-третьих, может, я и сама боюсь?

Юра пожал плечами.

– По пунктам, да? Ладно. Во-первых, мы не интересуем возможного убийцу. Это здешнее дело, а мы здесь чужие. Во-вторых, а кто маме скажет? Точно не ты и не я; а чего мама не знает, от того у неё и голова не болит. В-третьих, ты же уже приняла решение! Значит, у тебя есть не только аргументы, но и контраргументы. Ergo: мы остаёмся.

Рассмеявшись, Полина хлопнула его по плечу.

– Принято!

– Тогда я пошёл к себе. Раз уж купаться нельзя, буду читать, вот.

Когда его топот стих на лестнице, Полина спросила:

– Скажите, а имя той девушки нам неизвестно?

– Той, которая погибла?

– Да. Это может оказаться причиной.

– Увы, неизвестно. Но не слишком ли холодное блюдо, такая вот месть? – леди Камилла покачала головой. – Прошло двенадцать лет…

– Ну мало ли! Вы можете задать вопрос? И я попробую… В конце концов, за спрос денег не берут.

– Хорошо.

Камилла вышла из столовой, а Полина вытащила коммуникатор и стала просматривать свой список контактов, размышляя, кто мог бы подсказать ей если не ответ на вопрос, то хотя бы пути к поиску этого ответа. Впрочем, она не успела даже пролистать список до конца: её подруга быстрым шагом вошла в комнату, и на лице её была написана нешуточная тревога.

– Сети нет, – сказала леди Камилла. – Что там, даже электричество подают вполнакала, едва хватает на светильник. Всё полностью отрубилось.

– А коммуникатор?.. – поскольку Полина держала аппарат в руках, она тут же и проверила. – Да, связи нет совсем, экран даже не синий, а чёрный. То есть, мы теперь все тут робинзоны?

– Лишь бы не Пятницы, – ответила Камилла сурово. – Надеюсь, вы не собираетесь… э-э-э… снова поплакать?

– Ни в коем случае. Чаще, чем раз в десять лет, это со мной не происходит, – и Полина растянула губы в улыбке.

– Что же, связь рано или поздно восстановится.

– Полагаю, ещё раньше нас удостоит визитом суб-лейтенант, и мы будем знать подробности.

Однако суб-лейтенанта кое-кто опередил.

Когда в гостиной прозвучал мелодичный сигнал, Полина удивилась: вроде бы не было на вилле ни одного предмета, который бы мог так звучать. Или коммуникатор ожил, появилась связь? Она поспешила проверить, но увы, экран аппарата оставался чёрным.

Сигнал повторился, и в гостиную заглянула Биддер.

– Мисс, это у калитки звонят. Впустить?

– Ну конечно! Никого нельзя держать у дверей в такую погоду!

Неодобрительно поджав губы, Биддер взяла у входной двери большой чёрный зонт и вышла.

Полина хмыкнула; на неприязнь камеристки она уже перестала реагировать. А первое время очень нервничала, пока леди Камилла не пояснила:

– Не огорчайтесь, дорогая! Биддер предпочитает априори воспринимать всё происходящее с самой плохой точки зрения. Она объясняет это так: если беда всё-таки не произойдёт, у неё будет повод порадоваться.

Подход не показался Полине разумным, но, в конце концов, как осложнять свою жизнь – личное дело каждого.

Дверь гостиной снова отворилась.

На пороге стояла незнакомая высокая женщина в длинном сером балахоне. Стояла молча, только смотрела на Полину очень светлыми глазами.

Незнакомая? Да нет же, они видели эту женщину на празднике. Игуменья из храма Великой Матери, как же её?

– Почтенная Эуфания, здравствуйте, – поднявшись с кресла, Полина подошла к гостье и за руку провела ту к креслу. – Прошу вас, присаживайтесь. Вы промокли, может быть, горячего чаю? Биддер! – она повысила голос; удивительно, но камеристка тут же появилась. – Пожалуйста, попросите леди Камиллу к нам спуститься и принесите для госпожи Эуфании несколько полотенец.

– Слушаюсь, мисс.

– Не иначе, это место в самом деле творит чудеса, даже этот железный характер смягчился, – пробормотала Полина. – А, Камилла, дорогая, хорошо, что вы пришли! Вы ведь помните госпожу игуменью из храма Великой Матери? Я выйду на минуту, попрошу чаю.

Когда она вернулась с чайным подносом, Эуфания уже сидела с полотенцем на плечах, а Биддер, сжав губы в нитку, осторожно вытирала мягкой тканью её волосы. Полина разлила чай, придвинула к гостье сахарницу и вазочку с печеньем. Всё это время та молчала, лишь изредка посматривала на хозяек из-под сдвинутых бровей.

Леди Камилла тоже не спешила начинать разговор: пригубила чай, с удовольствием надкусила печенье, кивком отпустила камеристку, складывавшую промокшее полотенце. Потом откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на Эуфанию. Та опустила глаза, разлепила сухие губы («Будто и не она две чашки чая выпила!» – успела подумать Полина) и заговорила.

– О чём говорил с вами отец Георгий? – спросила она.

Тут опешила даже невозмутимая леди Камилла.

– Простите?

– Я хочу знать, о чём говорил с вами Георгий, когда приходил сюда, – повторила Эуфания.

– Боюсь, мне придётся настаивать на том, чтобы вы обосновали эту просьбу.

Госпоже Разумовой множество раз приходилось присутствовать при том, как проявляется магия, самая разная. У неё самой резерв был слабеньким, не более двенадцати единиц по шкале Бен Бецалеля, но зато она могла чувствовать проявление практически всех ветвей силы. И ни разу в жизни ей не становилось от этого плохо.

Всё когда-то бывает впервые.

Поначалу Полине показалось, что тяжёлый, штормовой плотный воздух вполз в комнату неведомым образом, без малейшего движения. Вокруг потемнело, светильник на столе замигал и погас, а сверху, кажется, навалилась свинцовая туча. С усилием поведя глазами, она посмотрела на леди Камиллу. Та сидела в кресле очень прямо, на губах её стыла холодная светская улыбка, а вокруг всей фигуры светился еле заметно контур защиты.

«Да что ж это я!» – запоздало подумала Полина. С трудом подняв руку, она вытянула из-за пазухи защитный амулет и активировала. Сразу стало легче дышать, словно давящая на грудь, на глаза, на уши волна отхлынула или даже растаяла. Поведя плечами, она перевела дух и взглянула на Эуфанию. Из той будто вытащили стержень, державший её; женщина обмякла в кресле, прямо растеклась по нему.

– Откат, и сильный, – сухо сказала леди Камилла. – И неудивительно, так давить ментальной магией! Дорогая, налейте госпоже игуменье сладкого чаю и помогите выпить.

Всё время, пока Эуфания пила, давясь и кашляя, Камилла смотрела на неё. Просто смотрела, не применяя никакого воздействия, и всё же Полине казалось, что посетительница вздрагивает и вжимается в спинку кресла, стараясь уйти от неумолимого взора.

– Итак, мы вернулись к началу нашей беседы, – произнесла вдовствующая графиня, когда чашка опустела.

– Я… Мне нужно идти, – Эуфания попыталась встать.

– Вам никто не разрешал уходить. Вы хотели знать, о чём говорил с нами отец Георгий. Зачем? И по какому правы вы задаёте эти вопросы?

Увы, какие бы вопросы ни задавались, внятных ответов на них гостья так и не дала. Наконец леди Камилла взглянула на дверь. Она сразу же распахнулась и в гостиную вошла камеристка. Её чёрное платье, скудный кружевной воротничок и даже поджатые морщинистые губы показались Полине почти родными…

– Биддер, проводите госпожу Эуфанию. Дождь перестал?

– Нет, миледи.

– Тогда дайте ей плащ. Госпожа Эуфания, я по-прежнему предлагаю равноценный обмен. Размен ферзей, так сказать. Обдумайте это.

Старуха в сером мешковатом одеянии – о, вот теперь её точно можно было назвать старухой! – побрела к выходу.

Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, Полина развернулась в леди Камилле и спросила:

– Что это было? И что вы предполагаете под разменом ферзей?

– Видите ли, моя дорогая мисс Майнд, этой старой ведьме от нас что-то нужно. Вернее, мы точно знаем, что именно ей нужно, но не знаем, зачем.

– Этого она не скажет.

– Конечно. Но получив дополнительную информацию, мы сможем это предположить. Лично мне любопытно, какие странные установились взаимоотношения в этом «святом» месте между храмом Единого и адептами Великой Матери.

Полина задумалась.

– Не то, чтобы я в этом разбиралась… То есть, я вообще максимально от этого далека! Но мне всегда казалось, что это как бы две части одного культа, Мать и Сын. Я права?

– Совершенно! Именно две равноправные части! И значит, в маленьком Ахарави бурлят некие подводные течения, которые, скорее всего, отражают общую тенденцию взаимоотношений внутри этого культа.

– Леди Камилла, но вам-то это зачем?

Вдовствующая графиня усмехнулась.

– Дорогая моя Полин, я много лет была женой одного из лордов адмиралтейства его величества. И вместе с мужем примерно пять-шесть раз в году бывала в самых разных странах, где лорд Конвей представлял интересы короля, а заодно смотрел по сторонам. Он – в курительной и на охоте, я – в гостиной за сплетнями или, например, на выставке национальной деревянной скульптуры народа квазулу. Не подумайте, что мы шпионили и охотились за секретами, нет! Мы читали газеты, слушали те самые сплетни и просто разговоры, беседовали со слугами и узнавали много такого, что никто и не предполагал произносить вслух. Хотите пример?

– Ну… если можно.

– Хорошо! – Камилла повернулась в двери гостиной; почти мгновенно в проёме обозначилась сухопарая фигура камеристки. – Биддер, принесите мне любую газету. Можно старую, это неважно.

Пока камеристка ходила за газетой. Полина подумала внезапно, что всё это время не держала в руках никакой прессы, даже местной. И нимало этим не тяготилась, кстати!