Королева черных волков

Глава 12.4

— Ты просто больной… Ты ненормальный, — выговорила я, всё ещё пребывая в шоке от услышанного. — Михаэль умер своей смертью.

Лес вокруг вдруг стал враждебным, а утро стало просто отвратительным. Всё вокруг стало вызывать отвращение. Видя, что я отхожу от него, Кейн поднял руки и сделал один осторожный шаг ко мне, не разрывая зрительного контакта.

— Дослушай вначале, не сбегай, Агата. — попросил он настойчиво. — Я угрожал его детям, но я ничего бы им не сделал. Это были глупости на бумаге, я терял контроль, а это давало мне крохи стабильности. Я с остатками стаи жил в небольшой резервации медведей, а они профи в проблемах самоконтроля, они этим сами часто страдают. Я очень много способов перепробовал за эти годы, чтобы не рехнуться окончательно. Деяния твоего мужа меня таким сделали. Однако ты должна знать, что Михаэля действительно убили.

— Как? — выдохнула я вопрос, сердце забилось с удвоенной силой.

— Знаешь, как усыпляют крупных животных? Снотворное, потом укол, останавливающий сердце. Твоего мужа усыпили как животное. — Губы Кейна тронула зловещая жуткая улыбка. — Как старую, уничтожающую всё вокруг бешеную свинью.

— Кто? — тихо спросила я. Будто каждое его слово било по голове.

— Можешь считать, что я, — произнес Эрик, глядя мне в глаза. — Я убил твоего мужа, довольна? Ублюдка, который над тобой издевался. И над моей стаей за кучку денег, которую мы у него сперли.

Ненавижу этот лес. Как же я ненавижу этот лес сейчас. И этого оборотня передо мной. Меня накрыло разочарование в целом мире, и я уже чувствовала, как к моей душе медленно, но верно подбирается и разочарование в собственной жизни. Во всем, чем я жила. И это было страшно больно.

Не знаю зачем, но я вдруг начала говорить. Слова просто перли из меня, и не могла остановить этот поток.

— Я родилась в нищете, и никогда не вернусь обратно. Оплеуха по морде это ничто ради власти, денег и еды, которой у меня в детстве порой не было. Лучше быть несчастной на троне, чем несчастной в канаве. И иногда надо быть сильной не чтобы уйти, а чтобы остаться и жить дальше. Михаэль давал мне всё, чего я хотела.

— Твой муж был жестоким убийцей. Твой муж делал жестокими всех, включая и тебя. Он ломал всё, к чему прикасался. — вставил Кейн.

— Эрик, ты не понимаешь, что у нас были за отношения. Я тоже нападала на него, ты видел, насколько я несдержанная, и он от меня тоже получал - раны только быстрее заживали, чем на мне. Врезать по щеке это громко, а вцепиться в руку, которая это сделала, можно абсолютно бесшумно. — я говорила, но Кейн только хмурился и несогласно качал головой. — Такая вот странная у меня была жизнь, мы держались друг за друга зубами в прямом смысле… Мы не могли иначе, не выходило, не получалось, не справлялись друг с другом, прямо скажем. Разгружали звериное за закрытой дверью, это был наш способ жить. Это был наш ненормальный способ любить. Но правда в том, что вы все вините только его - а я ведь шла за ним по своей воле. Эрик, посмотри правде в глаза - я участвовала в убийстве твоих родных наравне с ним. — я подошла к Кейну, взяла его руку, положила ладонь себе на шею и сжала. — Ты должен усыпить меня как животное. Сверни мне шею, ну. Давай.

Эрик сжал моё горло, подтянул к себе, а потом обхватил руками. Я уперлась в его твердую грудь и посмотрела в лицо. Кейн наклонился и аккуратно поцеловал меня в губы. А потом прошептал низко и твердо:

— Никто не смеет бить то, что я люблю. Никто. Ни одна скотина не смеет лупить тебя по лицу, только потому, что он так привык. А ты не смеешь это терпеть. Ты, Агата Дарфолк, не имеешь права подставлять лицо под руку ублюдка, даже если он твой муж. И ты имела полное право оторвать ему за это яйца к чертовой матери. И эта чушь про драки, звериное и любовь - ты не то за любовь приняла.

— Ты не понял меня.

— Ты свернула в канаву, Агата, и не заметила.

— Эрик. Я отвечала ему тем же.

— Вы два идиота. И ты, и он. Но он научил тебя этому, убедил, что это нормально. Ты была молода, твоя голова была пуста, и это легло на благодатную почву. Почему ты его оправдываешь?

— Он много раз спасал мне жизнь. Он был рядом, он был моим плечом и защитой. Он был моим мужем. Моей семьей, — вдруг осознала, что в глазах стояли слезы. Уже не помню, когда в последний раз плакала. Забыла. Говорила и понимала – каждое моё слово сейчас, это чушь собачья. Вся моя жизнь разбита на кучу мелких осколков, обратно не собрать…

Эрик меня только добивал. Рушил стены, которыми я закрылась, чтобы показать, что за ними ничего нет. Нет ни внутри, ни снаружи. Пустота и мрак.

— Он был твоей короной, твоим кошельком, твоим замком среди леса в центре города. Твоей дорогой одеждой и едой. Твоей защитой от нищеты, которой ты боялась больше, чем его. А потом привыкла. А потом заставила себя полюбить то, с чем жить было невыносимо. Прогнулась.

— Я не прогнулась! — дернулась, но Кейн меня не отпускал, сжал сильнее. От правды не сбежать, даже если больно.

— Я понял. — сказал он серьезно. — Ты защищаешь не его. Ты защищаешь себя. Черт до меня дошло. Ты отрицаешь, что допустила ошибку длиною в тридцать лет. Агата, это ничто, это отвратительный опыт, но дам тебе другой, и ты поймешь, что следующие годы могут быть другими. Возможно, не лучше и не легче, но жить можно иначе. Ты боишься ступить на другую территорию. Ты боишься осознать, кем был твой муж. Ты боишься признать свою ошибку.

— Мои дети от него не ошибка, — не было у меня больше аргументов. Кончились. Только слезы стояли в глазах, но я не давала им стечь. Не буду я плакать. Не буду.

— Твоё терпение было ошибкой. Ты взрослая сильная волчица, он дохрена старый и непробиваемый волк, которого не исправила даже могила. Да, это твоё право – подставлять вторую щеку. Но сейчас ты от этого освобождена. И пора оглянуться и посмотреть, что многое из того, что ты считала правильным – в корне неверно. Я понимаю, что ты считала такую жизнь достойной тебя и твоего характера, но опять же я уверен, что в этом тебя убедил Михаэль.Не может быть Кейн прав! Не может он настолько залезть ко мне в голову! Не может сложная длинная жизнь быть настолько очевидной!

— Молодец… Как красиво и правильно всё расписал. — внутри у меня уже была истерика, но я не давала ей прорваться. — Со стороны ведь виднее, яснее и вообще всё кажется простым, верно? Просто перечеркни тридцать лет своей жизни с мужчиной. Сотри – как ты, верно, выразился.

Его взгляд смягчился, Кейн провел рукой по моей щеке, по волосам. Нежно, осторожно. Взял мою ладонь, сжатую в кулак, и разогнул пальцы, посмотрев на раны от когтей, я только бессильно наблюдала. Он сжег мою картину мира в прах. Я знала, что это ложь, но никогда не признавала… Это больно.

— Хорошо, я неверно выразился. — он поднес мою руку к губам и поцеловал пальцы. — Но сама со стороны взгляни на то, что ты говоришь. Выкинь мудака из головы – он сдох, как животное. И освободи в своей очень много и часто думающей голове место для меня. Потому что пока я здесь ни одна шерстяная оборотничья морда до тебя не дотронется.

— Густав дотронулся. Где ты был в этом время?

Пальцы Кейна сжались на моих плечах. Челюсть напряглась, он посмотрел в сторону. Ну, давай, зажги свою несдержанность, белый волк, чтобы не только я одна тут была измотана собственными чувствами. Но чертов Кейн не поддался.

— Я ожидал от тебя меньшей импульсивности и большей рассудительности.

— Ты меня в прямом смысле бросил и уехал. Я что не живая, что меня не должно было это задеть?!

Он опять наклонился и прислонился горячими губами к щеке. Я закрыла глаза. Зачем ты это со мной делаешь? Прекрати, умоляю… Так хотелось рыдать в голос, уткнуться лицом ему в грудь и просто плакать.

—Ты живая. Очень живая. Но прямо скажем, ожила ты только что. — Низко и тихо говорил Эрик, и я чувствовала его дыхание у виска. — Стань моей женой. Сегодня. Подпиши документы, и я помогу тебе в боях. Ты не до конца восстановилась, даже если тебе так кажется. Тебе нужно плечо? Я им буду. Тебе нужна защита? Я ей стану.

Я открыла глаза и посмотрела на Кейна. В голове упорно крутилось «нет», словно заезженная пластинка, словно плохая пагубная привычка. «Нет-нет-нет».

— Ответь мне, — потребовал он, прижав меня к себе сильнее.

«Нет», билась в голове навязчивая мысль. Он и так победил, хоть в чем-то оставь слово за собой! Нельзя так взять и сдаться ему!