Королева черных волков

Глава 17.3

Я глядела на бутылку бренди, пока Лачитта разбиралась с раненым мужем. Правда от бренди осталось всего ничего, потому что прежде чем уйти к Тагаччи Лачитта хорошенько приложилась к алкоголю и смерила меня просто убивающим всё живое взглядом.

И я её понимала. Как никто другой понимала. Только вот… её муж домой приполз. Едва живой, забывающий даже собственное имя, но приполз. А мой нет.

Мой чертов муж, за которого я не хотела выходить. Мой чертов волк, в которого я стреляла серебряной пулей. Которого кусала, которого ненавидела. Который упорно выгрызал в моей черствой душе своё место. Привязал меня к себе какими-то бешеными, непередаваемыми эмоциями и чувствами, чтобы… умереть? Исчезнуть?

Что там произошло?!

Столько раз в разных красках я представляла, эту проклятую стрелу. Пыталась представить. Стрела представлялась, а Кейн – нет.

Это невозможно. Мой мозг не мог это представить. Я не могла заставить себя увидеть сцену его смерти. А если не могу вообразить – значит этого нет.

Раза четыре вскакивала, в желании ехать туда, найти его сейчас же! Но чертовы медведи меня окружали. Насильно возвращали назад. Кадьяк Гудди уже просто перестал от меня отходить. Зато смирно достал из бара Лачитты вторую бутылку бренди и открыл по моей просьбе. Если он думал, что пьяная Агата – это тупая и медленная Агата, то он ошибался.

И тут ко мне присоединилась Одо. Села рядом.

— Линн дозвонилась до волчьей охраны. Они её послали, сказали, что выполняют только распоряжения Тагаччи и это приказ Кейна.

— Он где-то там, он может умирать сейчас в какой-нибудь канаве с чертовой стрелой в башке! Но меня не пускают! — я потянулась к стакану, в который добрый кадьяк Гудди налил мне бренди, но Одо резким движением руки смахнула стакан на пол, и тот со звоном разбился.

— Свихнулась?! Тебе нельзя пить! — прорычала она, злобно уставившись на меня зелеными глазами рыжей волчицы.

— Свихнулась? С чего это вдруг?! — рявкнула я в ответ.

Одо без стеснения ткнулась носом мне в волосы и понюхала. А потом уставилась на меня.

— Тебе нужен тест на беременность. Беременная волчица пахнет по-другому. Был бы тут тот, кто это сделал – он бы уже заметил.

— Что? — выдавила я и закрыла глаза. Гуччи, поняв, что разговор не для его ушей вышел из кухни, но, я уверена, далеко он не ушел.

Одо не могла ошибаться. Я тоже иногда замечала смену запаха знакомых волчиц, если они носили ребенка.

— Ты ведь взрослая девочка, как это вышло? — тихо спросила Одо, положив руку мне на плечо.

— Я этого хотела.

— Хотела, ну так и получила, — мягко произнесла рыжая волчица. — Не то что бы я тебя сейчас поздравляю… Но если Кейн погиб…

— Заткнись. Ни слова больше, — процедила я, зажмурившись.

Хотела. Очень хотела. Но не так, не сейчас и не при таких обстоятельствах. Реально хотела, безумно. Но ничего никогда не бывает в этой жизни вовремя.

Я положила руку на живот, ему дней пять или семь, не больше.

— Одо, скажи, — спросила я рыжую волчицу. — Кейн мог выжить, если получил серебряной стрелой в глаз? Скажи мне как врач.

Одо медленно выдохнула и начала говорить:

—Каждый оборотень уникален, уровень регенерации у всех разный…

— Одо.

— Я не буду утверждать, что оборотень в такой ситуации мог бы выжить. Однако, получение раны в глаз может быть очень серьезной травмой. Плюс это серебро. Если болт попал в сам глаз, то это может привести к множеству повреждений, включая разрыв роговицы, повреждение хрусталика, сетчатки и зрительного нерва. Если болт проник в глубину глазницы, то он может повредить сосуды, нервы и даже мозг. И вот мозг – это самое важное, Агата… Именно из-за травмы мозга Кейн может быть не способен перекидываться либо в человеческую форму, либо в волчью. Последствий может быть очень много. И опять же, если он выжил, то не дай ему мать волчица это сделать, но…

— Ну что «но», — я раздражалась.

— Нельзя удалять стрелу самостоятельно. А оборотни такие существа, что зачастую не думают в такие моменты и он может её просто выдернуть в горячке и сам себя убить. Опять же если он жив. Если куски серебра с наконечника останутся в мозгу или в глазнице – их не достать без медицинской помощи. Они его отравят, и он всё равно умрет.

— А если наконечник болта был смазан сильно концентрированным листом финаги при этом? — мой голос дрогнул. Не просто дрогнул, сломался.

— Ох, — только и протянула Одо.

— Надежды нет?

— Она всегда есть, только вот я как специалист не люблю давать людям надежду. Ты можешь пообещать, что всё будет хорошо, а завтра пациент умрет. Но, Агата, уровень регенерации Кейна выше среднего, просто помни об этом, но лучше ни на что не надейся.

Мы обе замолчали. Ужасно захотелось напиться до беспамятства, правда если оборотню нужно напиться – то тут поможет только семидесятиградусный алкоголь. Но теперь мне вообще нельзя.

Если во мне растет маленький белый волк, то благодарна судьбе хотя бы за это. В уголке глаза почувствовала горячую слезу, но тут же смахнула её. Я не плачу. Я уже давно не плачу.

— Агата, — в кухню вошла Лачитта. — Пока мой муж может связно складывать слова в предложения, пойдем, спросим у него, что же всё-таки случилось. Я очень хочу узнать, какая скотина с ним так обошлась.