Королева черных волков

Глава 17.2

Я сидела на крыльце и смотрела в пустоту. Кто-то сунул мне в руки кружку с чаем, но я к нему так и не притронулась, опустив кружку на колени.

Вглядывалась в деревья вокруг дома. Тут и там мелькали силуэты медведей. Кадьяк сдержанно предупредил, что меня отсюда не выпустят ради меня самой. Но я смотрела на них и не могла усидеть на месте. Брошусь на то место, где проходила «проверка». Где проходило чертово убийство.

Или не убийство, я даже этого не могу узнать! Но меня тянуло туда, почему они все медлят?! Они ведь обещали ему помочь.

Я поставила кружку на деревянную лестницу и встала. И, как назло, из-за угла вырулил кадьяк и уставился на меня. Я, в свою очередь, посмотрела на него.

— Не надо, королева Кейн.

— Я перекинусь в волчицу, и эти тяжеленные медвежьи туши меня не догонят. Не успеют, — прорычала я.

— Агата, — окликнул меня женский голос. Я резко оглянулась.

Лачитта, высокая яркая женщина, с волнистыми каштановыми волосами и ясными голубыми глазами. Медведица. Жена Тагаччи и мать пятерых детей.

— Давай на сегодня закончим с жертвами среди волков и медведей. Если ты покинешь нашу территорию, тебя убьют. Тебя не догонят медведи, но догонит твоя собственная охрана волков и вернет сюда, они дежурят на границе, — сказала она. — Мне надо выпить чего-то крепкого, идем в дом. Кружку оставь, чай тебе не поможет.

Она уставилась на меня взглядом, не терпящим возражений. Я обернулась, глядя на негустой лес, и сжала кулаки. Он где-то там, он ещё жив, он где-то там и я должна его найти.

— Агата, пожалуйста, не усложняй. У меня был трудный день, а мой муж пропал на четыре дня и явился домой при смерти. И даже не помнит, кто его сюда притащил.

— Что значит не помнит?

— Идем, — Лачитта махнула мне рукой и ушла вглубь дома.

Большая кухня выглядела уютной. В неё всё ещё витал запах еды.

— Близнецов твоих запрела в подвале, они пытались меня подкупить и подкатывать к нашей дочери, а ей ещё четырнадцать, — недовольно отозвалась Лачитта. — У меня с такими обычно разговор короткий, но этих я прогнать не могу. Подвал оборудован и там холодильник, полный еды, скучать не будут. Что с рукой?

— Вывихнула плечо, когда хотела вырваться из объятий кадьяка, уже почти зажило, такое на мне заживает быстрее, чем рваные раны, — отозвалась я. Села на барный стул, сбросила чертову косынку с руки, уперла в холодную каменную столешницу локти и закрыла ладонями лицо. — Расскажи, как Тагаччи тут оказался.

— Его явно привезли. — Лачитта поставила два стакана и разлила в оба янтарный бренди, не спрашивая пью я это или нет. — Бросили его на границе нашей земли. След от его крови прерывается у дороги. От неё дальше он доплелся сам, как шел не помнит. Как покинул бойню тоже.

— Удивительно, что те, кто вез раненого медведя – остались живы, — я взяла стакан и поболтала в нем алкоголь. Не хочу пить.

— Это хороший вопрос. — Лачитта выпила залпом. — Как думаешь, сложно ли вырубить медведя?

— Невозможно? — я вздернула бровь, глядя в голубые глаза Лачитты.

— Верно. А его вырубили. Видно было, что он там валялся какое-то время, пока не пришел в себя. Домой дошел на инстинктах. В себе принес семь стрел и шесть серебряных пуль, его только толстая шкура спасла, один болт был у самого сердца. Наконечники стрел были смазаны финаги такой концентрации, что от одного запаха у меня чуть мозги не отрубились.

— Черт… — прошептала я, опрокинув в себя бренди, понимая чем это всё скорее всего обернулось.

Лачитта продолжила:

— Но что произошло мы узнаем только когда у моего мужа мозги встанут на место окончательно, и он осилит вернуться в человеческий вид. Он пока всё ещё теряется в пространстве, поэтому пришлось закрыть его в маленькой комнате. Возможно, через пару часов сможем вытащить из него хоть что-то. Пока даже я не знаю что произошло.

— …Там были охотники. Это их стрелы. Я недавно вытаскивала такую из Эрика, — произнесла я. — А ещё там был мой сын, Анри.

— Надеюсь, что твой сын не причастен к состоянию моего мужа сейчас. Иначе я лично оторву ему башку.

Мы вдруг обе напряглись. Лачитта резко выпрямилась. Почувствовали обе звериным инстинктом, что что-то в доме не так.

— Ла, он не в себе и, судя по всему, идет на твой запах. Полностью ушел в медвежью форму, — прозвучал предельно спокойный и ровный голос из гостиной по соседству.

— Хорошо, Го, — так же спокойно отозвалась Лачитта.

Будто они сейчас не обсудили гигантского рехнувшегося и раненого медведя прямо в доме.

Я сжала пальцы на пустом стакане бренди, когда услышала грузные громкие шаги Тагаччи и скрежет когтей по полу. Деревянные доски пола жалостливо скрипели под его весом, и он и правда приближался к кухне.

— Не переживай, он тут в дверь не пройдет. Будь спокойна и не делай резких движений, — Лачитта медленно налила себе ещё, выпила и произнесла негромко. — Это всё твой проклятый Эрик Кейн.

Я скрипнула когтем по стеклу стакана, но тут же замерла.

Огромная бурая голова появилась в дверном проеме кухни, и я не посмела даже моргнуть. Как по взгляду отличить бешеного зверя, от контролирующего себя оборотня? Прежде всего по взгляду. У Тагаччи взгляд гулял туда-сюда, ни на чем не задерживаясь, но глаза при этом были открыты чуть шире. Он двигался медленно, но упорно, будто его тянуло к одной конкретной точке в пространстве. И сейчас он всем своим внушительным, просто огромным медвежьим телом пытался пройти в кухню.

Огромные клыки торчали из пасти, на пол капала кровь, смешиваясь с лужей крови из-под его собственных лап. Левая передняя лапа всё ещё была сломана и это было видно… Но он наступал на неё, оставляя красный отпечаток, будто боли не чувствовал вовсе. Дышал так громко и жутко, что мне стало страшно, черт возьми.

— Ну и что ты пришел? Ну вот она я, — вздохнула Лачитта и медленно, не отрывая взгляда на свихнувшегося медведя, подошла к нему.

Она высокая медведица была почти вровень с массивной клыкастой Тагаччи и то ей пришлось смотреть чуть вверх. Он стоял в пороге, не осознавая зачем хочет сюда зайти, переваливался с одной косолапой лапы на другую, сломанную. Его жена медленно, но уверенно подошла к нему, и я задержала дыхание. Тагаччи замер. Только шевелился широкий медвежий нос. Лачитта говорила спокойно, но твердо, не повышая голос.

— У тебя пятеро детей и они все сейчас слушают, как ты шарахаешься по дому. И ты опять всё заляпал кровью, родной. Я знаю, что тебе больно и ты не помнишь кто ты, но я помню. Ты Тагаччи Васттэ, ты защищаешь королеву Агату Дарфолк. — она назвала мою старую фамилию. Будто весточка из прежней спокойной жизни. — И ты не пытаешься её сожрать, только потому что она рядом со мной. Давай, шагай назад… Нет, нет, Тагаччи, назад.

Он толкнул жену головой и огромные черные глаза бешеного медведя вдруг сфокусировались на мне. Тагаччи открыл пасть и выдохнул:

— Я… — но продолжение ушло в сплошной медвежий рев, будто человеческое не могло вырваться из звериного.

— Нет-нет-нет, родной, вначале в человека. Пожалуйста. Вначале вернись в человека.

— Я… — опять рев, вместо слов. Медведь дернулся назад, опрокинув своей тушей огромный тяжелый диван набок. Он замотал головой.

— Родной, вернись в человека, — громко сказала Лачитта. — Тебя зовут Тагаччи. Вернись в человека. Сделай это для меня.

Я выглядывала из-за косяка, глядя как вдруг замер этот мощный безумный медведь. Его тело вздрогнуло и начало неравномерно уменьшаться. Это было не обычное возвращение в человеческое тело, а что-то невыносимо мучительное. Я отвернулась, села обратно за барную стойку, слушая жуткие звуки.

— Го, кинь покрывало, — скомандовала Лачитта.

А потом я услышала.

— Агата… — выговорил Тагаччи, но прервался, будто пытаясь собраться с духом или пытаясь сдержать взбесившуюся звериную суть. Его молчание затягивалось, а моё сердце билось словно птица в клетке, готовое выскочить наружу. И всё это мучительное ожидание было для того, чтобы я наконец услышала: — …последнее, что помню… — прерывисто произнес Тагаччи, — как серебряная стрела вонзилась ему в правый глаз. Прости… я пытался, клянусь, мы все пытались, но их было больше… Но я не помню дальше, я не помню.

Лачитта принялась опять с ним разговаривать. Спокойно, четко выговаривая слова. Говорила какие-то отвлеченные вещи, заставляла его сконцентрироваться на её голосе.

Но я, уставившись в каменную столешницу кухни, слышала в голове только «стрела вонзилась в правый глаз»…