Упавшие с небес. Книга первая. Падшие

– Вот какая у тебя амнезия, а говорил, что ничего не помнишь, – удивился протоиерей.

– Когда я лежал со сломанными ногами, у меня было много свободного времени. Мне было интересно, что люди знают о боге и о нас, ангелах. Но ничего нового в современных знаниях я не нашел. Пришлось изучать историю религии. Спасибо тебе за айфон. Я понял, что, в первую очередь, религия была необходима правителям, как способ объединения народа, как психологическая узда, которая помогает властвовать. В то же время диктаторам был выгоден примитивный уровень человеческого стада: чем меньше рассуждают, тем легче ими управлять. С другой стороны, религия – это способ нравственного просвещения человека, попытка удержать его в рамках морали. Но если уж Церковь ратует за сохранение нравственных и духовных ценностей, то почему эти заповеди преподносятся таким диким варварским образом? Я имею в виду святое причастие?

Отец Андрей засмеялся.

– А-а, ты про Евхаристию, «Святые Дары»? Это, брат, понимать надо… Христиане для жизни вечной должны отведать Плоть Сына Человеческого и пить Кровь Его. Эти символы с древности к нам пришли.

– Это символы примитивного мышления человека, жившего более двух тысяч лет назад. А если вникнуть, то по современным понятиям – это каннибализм и вампиризм.

– Ну ты, брат, загнул… «Святые Дары» – это же важнейший церковный ритуал для верующего. Если Христос пожертвовал собой ради Спасения человечества, то мы проводим обряд бескровной жертвы. Это же приобщение к трагедии для верующих. Они проникаются самопожертвованием Господа, его былыми страданиями и духовно возвышаются. Содержание этой символики понимать надо! – снова повторил протоиерей.

– Принимают подобную символику те, кто вообще не привык мыслить самостоятельно. Им вложили в голову шаблон, они и решили, что это правильно и так надо. Если ваши прихожане хотят принять высочайший духовный завет от Господа, то почему надо тащить в рот Его Тело и пить Его Кровь? В этом есть какой-то детский, не рассуждающий, примитивный инстинкт.

Если уж, действительно, церковь считает своей важнейшей целью – вложить в души людей преклонение перед светлым идеалом добра и любви к человечеству, каким был Христос, то почему это надо делать с помощью сомнительного и абсурдного образа, как Причастие к Святым Дарам? Почему бы не привлечь сюда не только музыкантов и певцов, но и литературные таланты, чтобы написать другой сценарий, то есть те же вечные истины переложить на язык других символов, ярких, выразительных, катарсисных? Ведь если это поднять на более высокий интеллектуальный уровень, то в Церковь потянется и мыслящая, ищущая смысл жизни молодежь.

Отец Андрей слушал его, не перебивая и даже согласно кивая головой, хотя голубые глазки его хитро посмеивались.

– А ты думал, все люди так осмысленно относятся к учению о боге? Сказано им: в церкви ставьте богу свечку, а креститесь справа налево – и им этого достаточно. Никто не задумывается о значении ритуалов. Что положено, то надо выполнять. Так жить легче. А догма тем и хороша, что люди принимают верование без рассуждений и сомнений, – в этом я полностью согласен с тобой. Такая система устраивает всех, и церковную верхушку, и светскую власть. Так было, так принято, а значит все истинно. А тебе, брат мой, Димитрий, я вот что хочу сказать: а ну их к бесу! Ты ведь, дружище, на землю пришел радости искать, – проникновенно сказал отец Андрей. – Так прими же этот мир таким, каков он есть. Тот, кто изъяны и несовершенства ищет, счастливым никогда не бывает: все брюзжит-брюзжит и от тоски чахнет – вот, мол, весь мир – дерьмо, и люди в нем такие же. Мой совет тебе, дружок: не начинай свою новую жизнь в этом прекрасном человеческом теле, – он снова скользнул по нему липким вожделеющим взглядом, – с ворчливого недовольства. Тем более нам с тобой есть, что отметить сегодня.

Протоиерей достал из своего бездонного саквояжа несколько красиво оформленных бутылок со спиртным, рядом на низкий столик поставил корзинку с румяными персиками и несколько плиток черного шоколада. Затем не спеша взял в руки самую большую бутыль из толстого черного стекла, длинное горло которого было обернуто фольгой и, легонько встряхнув, повертел в руках. Пробка с легким хлопком вылетела из горла, и искрящаяся струйка жидкости стала наполнять фужер.

– За тебя! – предложил Андрей, приподнимая бокал. – За то, чтоб ты никогда не пожалел, что оставил небеса.

Дима с любопытством поднес напиток к лицу, легкие пузырьки поднимались со дна и, разрываясь на поверхности, брызгали в лицо. Легкий кисло-сладкий фруктовый вкус его парню понравился, и он для утоления жажды, сам себе наливая, быстро осушил несколько бокалов один за другим. Вскоре настроение его заметно улучшилось, и легким блаженством наполнилась голова. То, обычное напряжение, которое он испытывал разговаривая с Андреем, развеялось. Тот поучал его, как жить на земле, и все, что говорил ему бывший ангел, а теперь и более опытный его собрат, казалось ему удивительно верным.

– А вот скажи, для чего ты критикуешь церковное учение? Думаешь ты умнее других что ли? Пришел на службу один раз, в пух и прах все разнес, и после этого начались перемены?

– Да нет, – засмеялся бывший ангел, – я просто хотел узнать, далеко ли люди продвинулись в постижении бога и потустороннего мира.

– Да ничего они не знают о боге. Все основано на мифах и вымысле. Запомни, в этом мире все построено на политике сильных. Церковное учение – это гора незыблемая. Реформы невыгодны властям. Тем более, люди не ропщут. Их устраивает то, что есть. Хотят они играться в эти игры – да, пожалуйста. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

– А как же духовные поиски? Ведь есть же такие, кто ради них в искреннем беззаветном служении богу отказывается от мирских благ?

– Таких блаженных идиотов кот наплакал. Каждый на этой земле ищет тепленькое место для себя. Каждым движет корысть и выгода. А Церковь людям нужна. Человек так устроен, что полностью зависит от своих желаний и эмоций. Ему необходимо излить угрызения совести, страхи, сомнения. В миру каждый печется только о себе. Человек на земле одинок в своих страданиях. Потому многие идут сюда. Им нужен духовник, который облегчит их души от гнета тяжких дум. Им нужен пастырь, который поведет их в стаде к богу. Поклоняться идолу гораздо проще, чем мучительно искать смысл жизни и бежать вслед за вечно ускользающей истиной.

Дмитрий слушал священника, уважая за ум и знание жизни. Многие из суждений отца Андрея, как ему казалось, расширяли его представление о жизни на земле.

– Так что вот тебе мой совет: человеческая жизнь коротка, сам не заметишь, как быстро она пролетит. И поэтому ее надо прожить с максимальной пользой для себя. В этом мире надо любить только себя и ублажать себя во всем. Все возможности для получения наслаждения надо использовать, – проговорил священник и, откупорив флакон коньяка, разлил пахучий напиток по бокалам.

Дима понюхал блестящий золотисто-коричневый напиток. Его обоняния коснулась легкая волна смолисто-древесного аромата – так пахло в дубовой аллее возле храма. Он взглянул на протоиерея. Тот, одобрительно улыбаясь глазами, повертел бокал в руках, посмотрел напиток на просвет и, призывая последовать за ним, глотнул. Диме вкус коньяка понравился: в меру жгучий, маслянисто-пряный. Он выпил его залпом, как сок или кефир. Затем в порядке ознакомления с алкоголем святой отец Андрей открыл бутылку русской водки… Очень скоро бывший ангел почувствовал, что мысли его путаются, а речь стала бессвязной и неразборчивой…

– Да кажется, вышел перебор… – пробормотал отец Андрей, укладывая на диван бессмысленно улыбающегося Диманова. Обхватив его за затылок, как бы поправляя подушку, протоиерей неожиданно впился в его губы страстным поцелуем.

Инстинкт сработал сам собой. Это было против его мужской природы. Дмитрий с отвращением оттолкнул его, вытер ладонью чужие слюни и, не отдавая отчета в своих действиях, ударил его кулаком в лицо. А потом, зажав обеими руками рот в попытке сдержать рвотные спазмы, он на заплетающихся ногах побежал в туалетную комнату.

Утром юный Диманов проснулся с тяжелой головой и смутным ощущением какой-то гадливости. Но вспомнить ничего он не смог, кроме того, как они со священником «дегустировали» разные виды алкоголя. Затем к нему заглянул отец Андрей, неся на подносике стопочку водки.

Дмитрий покачал головой, смотреть на это ему было тошно.

– Головушка-то болит? – как обычно слащаво спросил протоиерей, хотя выглядел он довольно подавленно и жалко. – Пей, тебе говорю, вот увидишь, сразу полегчает.

Дмитрий наотрез отказался. Кроме того, когда он увидел тусклые бегающие глазки Андрея, в нем колыхнулась брезгливая неприязнь.

– А тебе пить нельзя, ты сразу в драку лезешь, – с фальшивым смешком упрекнул его священник, показав лиловое пятно под глазом.

Дмитрий исподлобья посмотрел на него и угрюмо сказал:

– Уйду я от тебя.

Лицо отца Андрея скривилось.

– Да кто ж тебя держит? Иди… Хочешь мой путь повторить? – усмехнулся он. Священник тяжко вздохнул… а потом в сердцах грохнул поднос на тумбочку с такой силой, что стопарик опрокинулся, а жидкость, предназначенная для исцеления Диманова, растеклась по подносу. Отец Андрей плюхнулся в кресло и, прикрыв глаза, откинулся назад, припоминая свое прошлое. Дмитрий тоже присел на кровать, приготовившись слушать историю его падения.

– Я тогда служил жрецом судеб – эйтраном. Ослушался Белую Королеву и не привел приговор в исполнение. Все сделал по своему усмотрению – надоело жить по чьей-то указке. В наказание Белая Паучиха и свергла меня на землю… Но случился какой-то сбой в системе. Бывает же такое, когда трехлетняя девочка вдруг припоминает какие-то эпизоды из своей прошлой жизни, причем в том, как она это воспроизводит, прорывается такой жизненный опыт и такие страдания, которые ребенок в силу своего возраста не может осознать. Это означает только одно: ее прежняя жизнь каким-то образом застряла в подсознании. Бывали и другие случаи, когда после удара молнии память перебросила пожилого мужчину в другой век, в другой страну, где сам он в то время был женщиной.

По существующей системе я должен был возродиться в материнской утробе. Но я пал иначе. Так же, как и ты, я брякнулся на землю в теле взрослого мужчины, – его высокопреподобие горестно хохотнуло. – Бомжевал, ел из помойки… ты-то хоть на вокзале можешь переночевать, благодаря мне… Потом уже я пристроился к братьям монахам и стал служить богу. Да только ему, Наднебесному, это на фиг не надо. Я для себя хотел урвать по максимуму, чтобы подняться из нищеты, и чтобы жизнь была всласть!

Я и тебе помочь хотел, чтоб ты не повторил мою участь. Ну что ж… вольному воля. Насильно тебя здесь никто не держит.

«Уйду я от тебя», – передразнил отец Андрей с обидой. – Куда уйдешь-то? Ты же человек теперь, у тебя ни документов, ни имени, ни денег, ни работы, ни образования. Ты вне этой жизни. Ты умрешь от голода на улице. Я же могу дать тебе все.

– А у тебя много денег, верно?