Упавшие с небес. Книга первая. Падшие

– Достаточно, чтобы удовлетворить любую твою прихоть.

– А какими способами ты их зарабатываешь?

– Я научу тебя, если останешься, – самодовольно улыбнулся протоиерей.

– Ладно, – неожиданно для себя согласился Диманов.

8

Собор Истинной Веры был виден издалека в свете многочисленных ночных фонарей. Четко вырисовывались округлые купола с красноватыми отблесками закатного неба, а от ярко освещенных крестов исходили золотые лучи. Разноцветные витражные окна в обрамлении арок были невероятно красивы. Огромный портал, мерцая желтыми огнями, приглашал заглянуть внутрь. Издали казалось, что храм весь окружен божественной аурой.

– Сказочно красиво! – не смог сдержать своего восторга Дмитрий. – А ты мне покажешь, как ты делаешь свои фокусы на своде? Помнишь, во время литургии сверху на нас смотрели глаза бога?

– Ну это ты уже видел. Щас покажу другое. Стой здесь. Схожу приборы включу.

Протоиерей ушел, а через несколько минут над самым громадным куполом зависло трехмерное изображение шестикрылого ангела. Плавно взмахивая крылами, он медленно улетал ввысь, превращаясь в ночную звезду.

– Впечатляет, – согласился Дмитрий. – А что еще ты делаешь, чтобы люди толпами валили в твой собор?

– Недавно я отвалил кругленькую сумму за то, чтобы к нам привезли мощи Святой Матроны. При жизни она была слепой. О чудесах исцеления легенды в народе ходили. А еще она обладала даром ясновидения. Люди со всей страны съезжались. Длиннющие очереди выстраивались. Все хотели прикоснуться к ней, о своих нуждах попросить.

– Неужто останки способны кому-то помочь? – удивился юноша.

– А как же, кто верует, тому несомненно помогут. Она же святая, и останки ее благоухают, в отличие от вонючих египетских мумий. Ее скелет и одежда сохранили божественную благодать и мощь, данную ей Господом. Люди верят в чудодейственность церковных реликвий.

– С пиаром все понятно. Но ты же обещал мне рассказать, как ты делаешь бизнес в церкви.

– Да какой уж там бизнес… – Так уж… люди вот побогаче пожертвования делают… уклончиво ответил протоиерей. – И тут же, переменив тему, стал с удовольствием рассуждать. – Есть три категории людей по тому, как они к Господу идут. К первой относятся особо чувствительные совестливые миряне, которые в боге духовности ищут. Эти прям до фанатизма Всевышнему поклоняются. Может, от меркантильности окружающего мира задыхаются и в молитвах пытаются спастись. Может, в сказочки про рай веруют, думают: в вечной жизни им воздастся за то, что Господа при жизни славили.

Во второй категории – те, кто сильно нагрешить успели. Гложет их страх, что черти будут их в аду на сковородке жарить, – Феофанов рассмеялся. – Глупые человеческие сказочки про Ад и Рай. Некоторые наивные люди думают, что отмучаются на земле, а потом будет им вечное безмятежное счастье на земле обетованной. Будет полно еды, кругом солнышко, цветочки, небо синее-синее… И нет больше – ни боли, ни слабости, ни разочарований, ни бешенного ритма жизни, ни проблем со здоровьем.

Никакого такого рая не может быть на свете. Потому что, если бы он и был – то никому бы не принес радости, ибо то, что дается без борьбы – не имеет цены. То же самое с адом. Бесконечная вереница адских наказаний в качестве возмездия за грехи никакой исправительно-воспитательной ценности не имеет. Это зверски ожесточает, но сердца не смягчит и души не очистит. Так что ад и рай – это довольно грубо сформулированные конструкции для поощрения и устрашения. Существование ада и рая предполагает некоторую статику – отсутствие движения. Но статика противоречит законам развития и ведет только к деградации. Человеческая душа без борьбы и препятствий хиреет.

– А третья категория верующих? Что они собой представляют? – спросил Диманов.

– Эти следуют семейной традиции, отцы и деды веровали, и они слегка… Господа почитают время от времени на всякий случай.

– А зачем же ты их дуришь, играешь в эти игры с придуманными обрядами и богослужениями? Зачем ты правду про бога им не расскажешь? – снова обескуражил своим вопросом его Дима.

И снова священник не ответил. Не мог Феофанов сразу все уловки свои Дмитрию раскрыть. Юноша чист. Пока. Да еще как гневлив, коли видит бесчестие и порок.

Вчера отец Андрей грехи отпускал одному здоровенному детине. По роже видно – мутными делами вершит. Стоит его высокопреподобие на аналое, где лежат евангелие и крест. Прихожанин подошел, по всей форме перекрестился и положил на евангелие два пальца, склонившись. Отец Андрей накрыл его голову в знак своей благодати епитрахилью – лентой, которая висит у него на шее поверх рясы, и включил маленький микрофон, который спрятан у него на груди.

– Покаяться хочу, ваше высокопреподобие.

– Открой свое сердце, брат мой. Прислушайся к своей душе, – отвечает ему священник.

– Грех на мне тяжкий, – глухо признается прихожанин. – Любовницу я порешил. Убил стерву. Сам не знаю, что со мной произошло, когда застал ее с другим. Забил ее до смерти, а потом в лесу зарыл.

– Отнять у человека жизнь – это великий грех. Один лишь Господь, давший жизнь человеку, может ее отнять. Знаешь ли ты это?

– Да, святой отец. Злоба захлестнула меня, вне себя был от ярости…

– Готов ли ты ответить за свое преступление перед законом?

– Нет, святой отец. Она, сука, заслужила это. Сколько бобла, брюликов… про шмотки и говорить нечего – ни в чем ей не отказывал, машину подарил…

– Ты раскаиваешься в том, что сделал?

– Да, святой отец, глубоко раскаиваюсь, я ведь любил ее.

– Это хорошо, что ты сожалеешь о содеянном. Значит, не оскудела еще душа твоя для добра. Помни всегда: если злом отвечать на зло, оно всегда вернется обратно. Ошибки с каждым случаются. Главное, осознать их и больше не повторять. Покаяние твое Господь принял. Бог благословит тебя. От имени Его я отпускаю твои грехи. – Сняв с его головы епитрахиль, протоиерей перекрестил ему лоб. – Иди с миром. Купи крест десятой модели в нашей торговой точке и читай отче наш в течение двух недель по утрам и вечерам.

Когда исповедуемый, приложившись к протянутой для поцелуя руке святого отца, ушел, Феофанов с удовлетворением потер ладони друг о друга: удалось-таки ему сбыть самый дорогой золоченый крест с фальшивыми бриллиантами. А этот наивный криминальный коммерсант, считай уже в ловушке: все отдаст, лишь бы запись не попала в органы.

9

И о Доме для сирот, который протоиерей содержал на окраине города, он бы не хотел, чтоб Дмитрий узнал. Официально, как благотворительное предприятие для беспризорных подростков, то двухэтажное строение не было зарегистрировано. Хлопот и обязательств потом не оберешься. Да и контролеры замучают проверками. Главное – «прикрытие» в органах обеспечить.

За двухразовое питание, одежду и «вмазку» шестеро мальчишек выполняли для него кое-какую работенку. А присматривал за ними в качестве воспитателя бывший урка – его выкормыш с сожительницей. Он-то знал все ходы-выходы, знал в каких местах можно сбыть наркоту… и даже собирал пацанов на мелкие грабительские вылазки.

Феофанов в черной рясе под видом благодетеля частенько появлялся там с подарками. Кеды, кепки, ветровки привозил пацанам. Вел с ними беседы о боге. Учил быть кроткими и добрыми.

Однажды в свой очередной приезд они вместе с воспитателем обнаружили мальчишек на пустыре. Те мутузили одного из своих подельников. Мальчишку, которого они били, как потом выяснилось, звали Верг. Когда под окрик наставника разгоряченные пацаны нехотя расступились, Верг поднялся на колени и первым делом завертел головой в поисках какой-то вещи, из-за которой, по всей видимости, и случилась эта заваруха. Это бы надкусанный гамбургер. Рядом возле старого бревна в фирменном пакете лежала еще пара таких же нетронутых. Едва смахнув с бутерброда пыль, мальчик лет четырнадцати жадно впился в него зубами, и, не обращая внимания на других, торопливо стал его поедать, пока не отобрали.

– Этот откуда взялся? – спросил воспитатель пацанов. – Вас что, плохо кормят, чтобы из-за еды драться?

Мальчишки враз заговорили, перебивая друг друга. Из их сбивчивых рассказов Феофанов узнал, что Верг в их доме ночевал два раза, но раздатчица Рита сказала, что он пока не числится в списке, и еды на него нет. Он кормился, кто чем поделится. Сегодня ребята звали его на вылазку, на ограбление киоска, где продавали гамбургеры и шаурму, но он не пошел. А там их там ждала облава. Пятерым удалось сбежать, а Серегу менты пристрелили.

– Вот Сашка пусть сам расскажет, – пацаны вытолкнули в круг щуплого вихрастого парнишку.

– Мне жалко Серегу. Он был мой друг. И я пошел один пореветь на пустыре. Смотрю этот на бревне сидит и гамбургер жрет, – Сашка с отвращением указал на Верга. – «Хочешь? – говорит. – Ты же со мной всегда делился. На, ешь. Только ребятам не говори». Смотрю, упаковки на бутерах – такие, как у Гасаныча, которого мы грабить ходили. Я офигел: «Так это ты нас заложил? Иуда… Из-за тебя Серега погиб». – А этот гнида-стукач тычет мне свой бутер в рожу: «На, – грит, – ешь. Гасаныч сказал, что я никогда голодным не буду, если буду заранее его предупреждать». Вот мы с ребятами его и побили…

– Не о хлебе насущном, а о душе, о душе прежде всего надо думать, – тихо проговорил священник в черной рясе, скромно стоящий позади всех. – Идите все с богом. Молитву за спасение души его заблудшей буду читать.

Феофанов молча присел рядом с Вергом на бревно. Тот, искоса бросил на него затравленный, ненавидящий взгляд волчонка: вот сейчас я мал, но как только у меня отрастут острые клыки, я перегрызу вам глотку – говорили его глаза. Вам всем. Всем, кто вырос сытым, довольным и счастливым. И продолжал с непроницаемым лицом сосредоточенно жевать подлостью заработанные бутерброды.

– Часто бываешь голодным? – спросил его священник.

– А вам-то чего до этого? – с набитым ртом неприязненно буркнул подросток.

– Давно бродяжничаешь?

– С месяц примерно. С тех пор, как из детдома сбежал.

– Но там-то с кормешкой нет проблем. Вернуться не хочешь?

Мальчишка шмыгнул носом и вытер нос тыльной стороной ладони.

– Не. Мне туда нельзя. Мне уже четырнадцать, в колонию загребут.

– А мамка с папкой где?

– Отца не знаю. А матери я не нужен был. Она меня часто запирала одного и по много дней домой не приходила. Я чуть не сдох тогда с голодухи. В больнице от истощения лечили, а ее родительских прав лишили.

Мальчик был хорош собой, сладенький с виду, но не это главное. Метким проницательным взглядом священник определил, что тот ему подходит. Какое завидное самообладание… Терзаться угрызениями совести из-за того, что кто-то пострадал по его вине, парнишка не будет. Ради своих мелких шкурных интересов кого угодно затопчет, по головам пойдет. Это как раз и облегчает задачу, – думал Феофанов, – моральные вопросы для его натуры – ничто. Значит, Вергом можно легко манипулировать, соблазняя материальными благами.

Феофанов не ошибся. С Вергом, оказалось, легко договориться, посулив ему хороший смартфон. Более того, оказалось, что тот сразу же смекнул, что от него требуется. Недоверчивость, страх быть обманутым – это единственное, что мешало ему согласиться сразу.