Клан. Искры под снегом

***

... То, что этот воин - женщина, Баррет понял не сразу. И то, по запаху. Женщин-наёмников в Льере было немного, но не настолько, чтобы они казались диковинкой. Мэл знала каждая змеесобака в Горном Льере вообще, и в Син-Ха-Мо в частности. Всей душой, или тем, что от неё осталось, Мэл была предана Храму и Наставнику, с оружием в руках защищала эти горы, а всё заработанное отдавала казне. Ей ничего было не нужно, кроме тарелки каши, куска мяса да кружки эля после «работы». Она бралась за самые сложные и опасные задания, ещё не провалив ни одного. Бритый налысо наёмник с татуированным телом, черепом, и обожженным кислотой уродливым лицом, с которого будто стекала кожа. Поговаривали, Мэл была редкой красоткой. Красота её и сгубила. После похищения оборотнями, насилия и продажи в рабство, откуда она с трудом сбежала, ей оставалось три пути: бордель, виселица или Льер. Шептались, что Мэл сама выжгла себе лицо, чтобы ни один похотливый урод не взглянул без содрогания. Но самоубийц, чтобы задирать Мэла, не находилось. Здесь вообще было не принято кого-либо задирать. Вся задиристость выбивалась на полигонах и оставалась в каменных мешках. А магические клятвы разных ступеней, хранимые веками, в принципе не допускали предательства или уклонения. Остатков магии Льера на эти простые клятвы ещё хватало.

... Храму было плевать, из какой она семьи, какой расы, насколько обесчещена и скольких убила, обезумев от боли и ярости. Прошла испытания, не подохла и не сбежала, дошла до Посвящения - значит, воин. На ней было столько ран, что тело казалось сшитым из кусков, подобно лоскутному одеялу. Собственные раны по сравнению с её показались Россу царапинами. Мэл всегда перевязывала грудь и говорила о себе в мужском роде. А также знала около десятка языков, в совершенстве владела мечом, ножевым и рукопашным боем, отлично стреляла из ружья и арбалета, разбиралась в химии, медицине, и лично сняла шкуры с полсотни оборотней. Из пары этих шкур Мэл сшила себе меховой плащ, ставший предметом зависти воинов нескольких ступеней.

... - Мэл, это Росс, он поможет в доработке оружия против двуликих тварей, - как наяву, прозвучал в памяти голос Ингвара.

... Наемница, меланхолично затачивающая клинок, окинула детеныша брезгливым взглядом. В силу возраста, никого насиловать и мучить он не мог, поэтому не вызывал особой ненависти. Но и симпатии тоже. Если бы не правила и не воля Учителя, этот клинок уже всадила бы щенку в глотку. Чтоб мир стал на одну тварь чище. Баррет равнодушно выдержал взгляд с запахом крови и стали.

... - Помогу. Я не меньше вашего хочу отомстить и очистить мир от чудовищ. Я знаю все слабые места двуликих. Чего они боятся. От чего дохнут, - прорычал маленький монстр, разжимая лапу. На ладошке оказался корень редкого болотного аконита. От его яда лапка детеныша покрылась волдырями и струпьями, но ему было плевать на боль. - Это - самая большая тайна. Химическое оружие против них. Смертельный яд. Если это попадет в пищу или воду, подохнут в корчах. Если в кровь - свернётся.

... - А ты толковый, малец, - глаза Мэл вспыхнули и сузились, впившись в обманчиво безобидный корешок.

... Уже через несколько декад было выделено действующее вещество. Через неполный оборот - создана первая партия «Волчьего Креста», со временем переломившего ход войны в пользу людей и загнавшего тварей глубоко в гибельные леса. Впервые в жизни Баррет ощутил нечто, похожее на счастье. Точнее, на удовлетворение. Слова «счастье» он не знал.

- Вместе с Мэлом мы создали «Волчий Крест», выбили оборотней и оттеснили далеко в Проклятый лес, - в несколько слов Баррет уместил несколько суровых лет. Из детеныша он успел превратиться в сильного молодого воина. - Но мне этого было мало. Я хотел большего.

- А чего?

- Как минимум, изменить мир, - Баррет невесело улыбнулся, снова наполняя вином тонкий голубой хрусталь. - Пройдя все ступени обучения и получив высшее посвящение, я выбрал самое трудное задание. Взять контроль над стратегически важной зоной в поясе R. Тебе она больше известна, как R-17. Тогда кровь лилась рекой, а о законе никто и не слыхал. Но у меня было время. Намного больше времени, чем у людей. Оборотни, если их не отстреливать, живут примерно втрое дольше. Я мог позволить себе роскошь положить на это десятки оборотов. Сначала я пошёл в спецотряд, простым наёмником. Со временем стал командиром, подмял под себя и объединил несколько отрядов. Несколько десятков, несколько сотен... Примерно тогда меня с небольшой группой бойцов, во время разведки накрыло блуждающей временной аномалией. Время и пространство уже мялось, скручивалось и рвалось, только никто не понимал, что происходит. Люди на моих глазах за минуты состарились, умерли и рассыпались прахом. Я на инстинктах и скорости Зверя успел вырваться из сферы искаженного времени, как намного позже назовут эту дрянь. Но краем успело зацепить. Не сдох, как видишь. Только шерсть клочьями поседела.

Ви перевела взгляд на седые нити в темных волосах, впервые заметив их ровный, противоестественно правильный узор. Ресницы дрогнули. Баррет успел заметить блеснувшие капельки слёз, прежде чем она спрятала лицо, опустив глаза.

- Ви, на периферии воронки сжатого времени формируется зона разреженного, - мягко успокоил любимую Росс, погладив тонкие пальчики. - После резкого... взросления на годы в минуту, все процессы старения в моем организме сильно затормозились. С того времени я постарел, может, на пару лет. Только понял не сразу. Уже в «Улье» я ради интереса сдал пробирку крови. На Септиму, под гриф «совершенно секретно». Мои теломеры почти не укорачиваются, а регенерация идёт почти мгновенно, без накопления генетических ошибок. Так что я не просто монстр, а модификат неизвестного типа. За таким вот чудищем-юдищем ты теперь замужем. И жить будешь примерно столько же. Хотя для гиперкуба это скорее норма. Монстр...

- Дурак ты, а не монстр, - сквозь слёзы засмеялась Виана. - Получается, почти за сотню оборотов ты совсем не изменился? И никто не удивился, что ты не меняешься, не стареешь?

- Люди столько не жили, чтобы это заметить. А проблемы с ходом времени играли мне на руку. Только имелась обратная сторона, о которой я узнал не сразу. Вокруг меня все умирали. Только дашь слабину и хоть немного привяжешься к кому-то - теряешь. Ингвар, Мэл, Дерек, Винс... сколько их, ушедших из жизни в память. Мы не были близки, нас объединила общая ненависть и одна цель. Но мы были... командой. Одним целым. С каждым из них умирал и я. Только снова вставал, чтобы продолжить Путь. За каждого.

Ви молчала, пытаясь уложить в голове, через что прошёл любимый. Совсем малышом, даже младше Эла. Но в голове это не укладывалось. Её саму жизнь ударила, по сути, лишь пару раз. А его била бесконечно, беспощадно и жестоко, не оставив ни живого места, ни одного счастливого воспоминания. Ничего, кроме зверств, горечи, тоски и бескрайнего одиночества. Как он с этим живёт, откуда черпает силы жить? Как он может так спокойно, ровно, бесстрастно об этом говорить? Ни малейшего намёка на жалобу, просто факты. Даже сглаженные, приукрашенные. Как братская могила, усаженная весёленькими цветочками. Столько потерь, ненависти и боли, настоящий ад. В его жизни не было места ни слабости, ни любви, ни состраданию или милосердию. Ничего, кроме боли, ненависти и кошмара бесконечной войны. Он даже себя ненавидел и считал монстром. Таким же, как те, кого убивал. Собственные демоны теперь казались Ви безобидными и даже смешными.

- Ви, во мне больше не осталось ненависти. Я устал ненавидеть и мстить. Выгорел дотла, - губы тронула горькая усмешка. - Да и кого ненавидеть? Пусть и поздновато, но я понял, что не все нелюди достойны смерти. Как и, впрочем, не все люди достойны жизни. Человечность - это не в генах, а в головах... жаль, я не сразу понял, что ОНА пыталась мне сказать. Мои враги уже полсотни лет, как мертвы. А я - живу.

... Вы не монстр. Во всяком случае, не больше, чем я, - в сиреневой бездне глаз мерцали далекие звёзды и непонятная печаль. - Человечность - это не в генах, а в головах. Путь - это выбор. Путь Воина - выбор сильных. Его не выбирают подонки и трусы - им по нутру более легкие и доступные.

... - Сердце - и есть Путь...

Виана просто слушала. Не жалела, не судила - лишь пыталась понять. И от этого становилось легче. Его искорка тепла, его свет и путеводная звезда.

- Росс, почему мы не встретились раньше? Не замечали друг друга? - в голубых глазах льдинками стыла горечь. - Почему все так... неправильно?

- Как раз, наверно, правильно, - Баррет вздохнул. - Я был в разладе, «холодной войне» с половиной себя, с собственным Зверем. Потому не мог почуять своё. И вообще наделал много ошибок. А ты была закрыта, как бутон, что увял и засох, не успев раскрыться. Для меня ты не пахла ничем, кроме лаборатории. И знаешь, я рад. В то время я мог бы... сорваться и натворить много того, о чём пришлось бы горько пожалеть. Я понятия не имел, как общаться с женщинами, и умел только брать, расплачиваясь деньгами за тело. Я понятия не имел о чуткости, нежности, душевной близости. И совсем не умел любить. Только ненавидеть и пользоваться, другого я просто не знал. Понимаешь, Ви? Я бы тебя сломал. А потом сам из «Волчьего Креста» застрелился. Что на моем Пути тогда встретилась Химера, а не ты - счастье для тебя. А для меня - урок. Благодаря ей, я многое переосмыслил и переоценил, стал терпимее, научился слышать, любить, беречь и прощать. Понял, чего я на самом деле хочу и как этого достичь. Мне нужен был этот опыт, чтобы сейчас не разрушить три жизни сразу. Ненависть разрушительна, а месть, ставшая самоцелью, не имеет ничего общего со справедливостью. Да, я ненавидел нелюдей. Уже за то, что улыбаются и дышат, что существуют. А узнав людей ближе, возненавидел и их. Сейчас я рад, что Химера остановила меня. Другие бы не смогли мне противостоять, - Баррет помолчал, слушая тишину и плеск океана, шепчущегося со звёздами. - «Улей» и Эйдар стали моей жизнью. Искуплением. Пока я не стал командором, ни на что толком повлиять не мог. Оставалось только смотреть, как люди убивают, умирают, деградируют, насилуют, сходят с ума, голодают, теряют человеческий облик, становясь хуже нежити и зверья. Поначалу приходилось даже карать собственных солдат, учить мерзавцев жизни кулаками, и забирать женщин себе, чтобы их не пустил по кругу один-другой гарнизон... Девчонки всё понимали и сами ложились под меня, я хотя бы не издевался, защищал и кормил. Но как же тошно... мерзко... - Наместник скривился от отвращения. - С людьми происходило то же самое, что с оборотнями - озверение и одичание. Я оградил зону Периметром - одним из первых. Подобрал команду из тех, кто не вонял алчностью, похотью и предательством... или хотя бы вонял не сильно. Мы построили школы и написали законы. Поддерживать законность приходилось расстрелами и показательными казнями - по-другому дикари не понимали. Но выжившие поняли прелесть жизни без эпидемий и голода, несмотря на военную диктатуру. Постепенно и в казнях необходимость отпала. Преступников, смутьянов и бунтовщиков просто вышвыривали за Периметр. Чем строить тюрьмы, я предпочитал строить больницы, научные центры, заводы, фермы, порты, казармы и полигоны. В каждом районе выросли бордели, от самых дешевых и доступных до элитных. Единственное ограничение - добровольность. В борделях работали только по своему желанию, как впрочем и теперь. Проститутки и проституты стали обычной профессией, получили защиту властей, медицинское обслуживание и социальные гарантии. Это сильно ударило по работорговле, в разы снизило распространение половых инфекций и уровень насилия над женщинами.