Башня чёрной кобры

— На какой факультет вы меня запишете?

— У нас нет факультетов, — неожиданно резко отрезал Сэликен. — Системы факультетов придерживают незаурядные волшебники, вроде твоего алхимика. Истинные маги изучают все направления. У нас их пять: базовая магия, обрядово-ритуальная, боевая, магия иных миров и, наконец, истинная чёрная. На каждом отделении три уровня. Пока что определю тебя на первый уровень второго отделения. Но для начала…

Маг начертил линию указательным пальцем, будто разрезал воздух, затем сунул руку в образовавшийся «карман» и достал чёрное платье с красными вставками.

— Переоденься. Так принято. Если стесняешься, я отвернусь.

Сэликен сел за свой стол, взял книгу и отвернулся к окну. Габриэль представил, как будет тонуть в новой одежде, но всё же переоделся, и к его удивлению, форма оказалась впору. Рукава идеально совпали по длине, талия находилась, где надо, изящный подол спускался ровно до щиколоток, не мешая ходить, а декоративные красные вставки подчеркнули осанку. Даже волосы легли удивительно ровно вдоль щёк и на лопатках.

— Разрешишь взглянуть?

— Я готов.

Сэликен развернулся на стуле и всплеснул руками.

— Великолепно! А ну, повернись.

Габриэль покружился на месте. Подол платья с лёгким шорохом вспорхнул, вторя движениями. Сэликен рассыпался в комплиментах, Габриэль холодно взирал на него, но когда глянул в зеркало, сдержано себе улыбнулся.

— У вас сейчас чтение древних рун. Первый урок ведёт профессор Коул. Тебе следует с ним познакомиться поближе, встреча той ночью оказалась пренеприятнейшим недоразумением. Особенно интересно на его уроках истории — он прожил несколько сотен лет, и видел всё своими глазами!

Сэликен проводил Габриэля в класс. Это была душная комната пропахшая потом и колбасой, с узкими неоткрывающимися окнами, заставленная стеллажами с магическими предметами. Между стеллажей теснилось восемь парт, за которыми сидели мальчики. Лица некоторых Габриэль видел в столовой. Среди них не было ни Августа, ни Шалари, никого, кто имел бы вышитую на груди золотую кобру.

Габриэль выбрал свободное место и сел возле коротко стриженного мальчика, который грыз измятое письменное перо. Мальчик посмотрел на Габриэля и широко ему улыбнулся. Габриэль положил на парту тетрадь и перо. На него оборачивались, а он очень старался отвлечься и слушать профессора Коула. Тусклый профессор, издали похожий на восковую фигуру, выглядел молодо, никто бы не дал ему больше сорока. Он выглядел свежо, как свежо может выглядеть ни разу не реставрировавшаяся картина, написанная много веков назад. Сэликен, наверняка, был его ровесником, но в отличии от Коула, не молодился с помощью магии, и выглядя пожилым господином, казался свежее. Глаза Коула прятались глубоко в тени бровей, бескровный рот вяло шевелился, от монотонной и тихой речи клонило в сон. Он рассказывал правила чтения рун-активаторов.

«Ему больше ста лет, он устал от жизни, но продолжает жить, потому что его жизнь — дар и проклятье» — подумал Габриэль, и ему сделалось жаль профессора.

Коул не интересовался, слушают ли его ученики. Он даже не обернулся, когда вошли Сэликен и Габриэль. Ученики скучали, зевали, клевали носом. Только появление Сэликена и Габриэля их немного расшевелило.

На столе Коула располагались его змеи, такие же, как и он, сонные и медлительные, они тихо качались из стороны в сторону, можно было уснуть только глядя на них.

Габриэль сложил руки на парте и напрягся, пытаясь вслушиваться в пресную речь, и когда в бормотании профессора ему удалось разобрать слова, он почувствовал себя счастливым, будто солнечный луч, просочившийся из окна, осветил не только парту, но и душу.

Десять лет он мечтал оказаться в академии, чтобы вот так сидеть за партой, смотреть на доску, слушать профессоров и получать знания! И сейчас мечта его осуществилась, всё происходило так, как он рисовал в воображении! Лишь одна гаденькая мысль копошилась в отдалённом уголке сознания, твердя о том, что всё не так радужно, что это не обычная академия, а башня тёмного колдовства. Каждый раз, как мысль всплывала, Габриэль отодвигал её, переключался на речи Коула.

Не поворачиваясь к классу, нудный маг бубнил правила чтения, постоянно делая ошибки в произношении и тут же исправляясь. Старый язык едва ворочался. Ликование Габриэля вскоре стало угасать. Он начал зевать с остальными, а голова его клонилась к парте.

«Нет, так не пойдёт, — решительно подумал он, когда задремав, чуть не упал со стула, — я пришёл сюда учиться, а не спать»

И в следующий раз, когда Коул оговорился и не удосужился исправиться, Габриэль поправил его.

— Не «йол», «ёль». Верхняя граница руны закрыта, а две нижние линии соединены. Это даёт облегчённый звук «ё» и мягкую «эль». «Й’ол» может выработать лишнюю энергию, как следствие — энергетический взрыв.

Коул выронил мел и обернулся. На секунду Габриэлю показалось, что Коул только сейчас понял, что находится в классе не один. Он растерянно осмотрел класс, и взгляд его маленьких тусклых глаз бессмысленно остановился на Габриэле.

— Новенький, — Габриэль не понял, был ли это вопрос или простая констатация факты, но на всякий случай кивнул.

Коул посмотрел под ноги, куда упал мел, потупился, будто забыл, как двигаться, поднял мел и снова бессмысленно воззрился на мальчиков.

— Похлопайте юноше, он был очень внимателен, — и жутко улыбнулся. Его губы растянулись в кривую дугу и чуть разомкнулись, обнажив мелкие зубы. Габриэлю показалось, что в пустых глазах профессора отразилась боль — такой дискомфорт ему причинила улыбка. Послышались вялые аплодисменты.

Урок взаимодействия с тёмными силами вела молодая миссис Ленуа с таким же тусклым лицом как у Коула. Её глаза странно вращались в разные стороны независимо друг от друга. Благодаря этому она чудесным образом видела всё, что происходит в классе, даже стоя к нему спиной. Она делала замечания резким как струна голосом, даже когда ученики просто зевали от духоты. Габриэлю почти сразу стало дурно при виде её глаз, и он не смотрел на неё.

На её уроке все сидели с прямыми спинами и вжимались в стулья всякий раз, когда она оглядывала вращающимися глазами класс. Она рассказывала о том, как общаться с тёмными силами, как задабривать их и как давать подношения.

На арифметике и письме Габриэль расслабился. Арифметику вёл обычный волшебник, не Змееносец, полный взволнованный мужчина лет сорока в круглых толстых очках. Он говорил с одышкой и боязливо смотрел по углам. Его никто не слушал. Мальчики кидали в него скомканные бумажки. Когда Габриэль вежливо попросил его объяснять чуть медленнее, арифметик до того испугался, что обрушился на стул и стал обмахиваться носовым платочком.

Письмо вела испуганная пожилая женщина. Весь урок она стояла спиной к классу и объясняла, что такое причастный оборот. Потом прочитала диктант, который никто не писал. После урока, когда Габриэль подошёл к ней с готовой работой, она встревоженно попросила, чтобы он не подходил к ней ближе, чем на два метра. Сотню раз извинилась, взяла листочек с его работой и убежала.

Из ровесников с Габриэлем никто не общался. За спиной шептались. Стоило Габриэлю посмотреть в чью-либо сторону, шепчущиеся замолкали и улыбались.

От обеда Габриэль отказался — ему ли не знать, как чёрные маги любят колдовать над едой. Он только попил воду из-под крана в сортире — ей он доверял больше, чем воде из питьевых фонтанчиков. Потом вместо обеда он пошёл в библиотеку, попросил случайного кобровца проводить его. Натянув улыбку, кобровец исполнил просьбу. Увлёкшись чтением, Габриэль опоздал на урок истории, который тоже вёл профессор Коул. Коул не обратил внимания, даже не обернулся.

Занятие Коула было последним. Габриэль вернулся в комнату и лёг на кровать. Шалари никак не отреагировал на его появление, Август болтал с рыжим мальчиком, они курили, и в комнате было дымно.

— Принцесса-горничная! — оторвавшись от разговора, шутливо прокричал рыжий.

Чак складывал в углу новую кучу мусора.

***

Неделя учёбы была самой счастливой в жизни Габриэля. Он посещал все занятия, влюблённо смотрел на преподавателей, аккуратно конспектировал лекции. В конце занятия, когда преподаватель спрашивал: «У кого-нибудь есть вопросы?» — рука Габриэля взметалась в вверх. Он оставался после занятий, чтобы выполнить дополнительные задания, и с нетерпением ждал, когда начнётся период практики, когда он сможет применить знания и продемонстрировать всем ловкость рук. Мысли об отце после того вечера почти не тревожили его. Поглощённый исполнением давней мечты об обучении в настоящей академии, Габриэль пребывал в фантазиях о возвращении домой в облике учёного-целителя с невероятным магическим даром. Мечты дразнили и дарили второе дыхание, когда Габриэль, будучи усталым, находил силы вновь взяться за только то отложенный учебник.

Он не замечал мальчишек, что носились как мошкара по коридорам, отмахивался от них, а они рябили перед глазами, роились, жужжали. Габриэль видел рты и глаза, руки, амулеты-подвески. Он не знал их имён и не помнил лиц. Не отзывался, когда его окликали, и не поднимал глаз, отвечая на их вопросы.

Только его соседи выделялись средь жужжащего роя. Габриэль здоровался с ними и желал «кошмарных снов». Шалари казался Габриэлю немного сумасшедшим. Он не вылезал их книг, постоянно практиковал формулы, стоя напротив стены, а лицо его было похожим на маску. Кожа блестела на гладком черепе, а глаза, бесцветные и пустые, смотрели как разбитые окна. Время от времени Габриэль чувствовал, как Шалари исподтишка рассматривает его.

Август был обычным, незаурядным, нераздражающем соседом. Они виделись только рано утром и поздно вечером, не разговаривали друг с другом, не считая ежедневного пожелания «злого утра» и «кошмарных снов». Оба соседа широко ему улыбались.

По утрам в столовой звучала хвала магу. Габриэль не заходил в столовую и ничего не ел, но слушал пение, и пол под ногам трясся, когда из пола вылезала статуя.

«Как долго они собираются играть этот спектакль?» — думал он, усмехаясь.

От еды он отказывался, боясь, что снова окажется зачарованным, но когда на четвёртый день рухнул в обморок прямо в классе, всё же позволил себе немного поесть. На удивление, почувствовал себя лучше, и странные мысли не лезли в голову, и вера в слова Сэликена не появилась.

За мрачной атмосферой дружелюбия Габриэль с каждым днём всё сильнее ощущал напряжение между кобровцами. Он наблюдал за мальчишками из окна. Они вместе играли, те, что постарше, разговаривали и курили в беседках — за курение их никто не ругал. Профессора не разнимали драк и вмешивались только в тех случаях, когда применялось колдовство. Девушки гуляли парочками и строили глазки выпускниками. Младшие кобровцы, которым было от семи до двенадцати лет жили в отдельном корпусе и со старшими не пересекались. Казалось бы, откуда им здесь взяться, но как Габриэль слышал, Кобра имела собственный город, где маги создавали семьи и потомство. У них был целый мир, крохотную часть которого Габриэль видел из окна башни.