Башня чёрной кобры

— Ты сын алхимика. Тебя здесь возненавидят.

— Плевать я хотел.

— Неправда.

— Правда, — Габриэль внимательно посмотрел на него, и Август кивнул.

Ему совсем не хотелось кивать, но этот взгляд — он не позволил и на секунду усомниться, что Манриолю действительно всё равно. Август собирался уточнить этот момент, но снова раскашлялся.

— Почему ты кашляешь?

— Не твоё дело. Астма.

Габриэль кивнул. У отца тоже была астма, которая вызвала ХОБЛ — хроническую обструктивную болезнь лёгких.

Игры кончились. Игры всегда кончались, когда у отца случался приступ.

— Где твой ингалятор?

— В комнате. Это ты виноват. Кто ж знал, что нас запрут здесь, — он снова закашлялся.

— Ты. Ты знал, что за колдовство наказывают.

— Это всё твой грохочущий фейерверк. Получил змейку… и даже не знаешь… как ей пользоваться!

Он снова закашлялся, и в этот раз приступ был сильнее. Габриэль глядел с беспокойством.

— Может, позвать на помощь?

— Не вздумай. Нас не выпустят до утра. Хоть умри. А будешь шуметь, просидишь тут до завтрашнего вечера. Если не отправят тебя в Закулисье.

— Я не ученик. Они не имеют права.

— Не будут они разбираться!

Габриэль сел, выпрямив спину, в любой момент готовый встать. Август кашлял, но уже не так сильно. Дыхание было затруднено, но приступ ослаб.

— Так как, говоришь, твоё имя?

— Вдруг стало интересно?

— Надо же что-то высечь тебе на надгробии.

Август сдавленно усмехнулся.

— Скажи, если станет хуже.

— Добьёшь?

— Да.

— Договорились. За убийства… тут не наказывают. Если я умру, скажи Сэликену, что ты меня придушил. Он тебя по головке погладит…

— Закрой рот, — сказал Габриэль, и когда Август посмотрел на него с обидой, добавил: — Приступ пройдёт быстрее, если будешь молчать.

Август замолк и закрыл глаза.

— Развяжи мне шнуры на платье, — попросил он шёпотом.

Габриэль бесшумно переместился к нему и принялся развязывать шнуры, что своим плетением напоминали корсет, только очень туго затянутый и короткий. Август осторожно дышал и старался не мешать ему кашлем. Когда шнуры ослабели, и платье на спине раздвинулось, Габриэль увидел глубокие продольные старые шрамы на плечах и позвоночнике. Коснулся одного, чтобы оценить глубину, и Август огрызнулся.

— Убью…!

Он имел в виду, что убьёт Габриэля, если тот посмеет спросить о шрамах, но дыхания хватило только на одно слово. К его удивлению, Габриэль его понял. А может, ему и правда было плевать. Во всяком случае, когда Август обернулся, Габриэль уже сидел на прежнем месте у стены, и глаза его были закрыты. Август переместился к нему.

Он подумал, что на него всегда всем было плевать. И что безразличие — это намного лучше, чем когда тебя пытается убить твой сокамерник, как Шалари в прошлый раз.

Дышать было трудно, ну лучше умереть так, чем «сойти с дистанции», как Лион. Наверняка, в его честь скажут какой-нибудь глупый тост и забудут. Ему здесь никто не поможет, сокамерник спит, свесив голову на его плечо. Август задёргал плечом, чтобы сбросить его голову, а потом смирился, закрыл глаза и уснул быстрее, чем успел об этом подумать.

Вновь тишина завладела комнатой, и пространство схлопнулось до бетонной коробки.

Теперь, когда Август уснул, игра по-настоящему кончилась.

Слушая его дыхание, Габриэль смотрел, как вокруг светильника кружатся мошки.

Ему всегда хорошо удавалось притворяться спящим.