Город спит, просыпается магия

* * *

Больше всего Алевтина опасалась обнаружить за стойкой в приёмной РК какую-нибудь старую грымзу, насквозь пропитанную бюрократическими миазмами и питающуюся стонами отвергнутых жалобщиков и просителей. Однако эти страхи оказались беспочвенными. Её встретила приятная женщина лет тридцати пяти, у которой сквозь профессиональную вежливость отчётливо проступало человеческое участие.

– Итак, вы хотите снять с учёта свою мать? – спросила женщина. – С одновременным разрывом договора об опекунстве?

Алевтина кивнула, но женщина, смотревшая на компьютерный монитор, не заметила её жест, и молча ждала ответа, одновременно что-то выкликивая мышкой.

– Д-да, – с трудом выдавила Алевтина. – Я подавала заявление онлайн, когда бронировала время встречи. Через официальный портал РК.

Женщина кивнула.

– Ваш документ, пожалуйста, – сказала она.

Алевтина положила на стойку идентификационную карточку, женщина забрала документ и вставила его в считыватель. Снова закликала мышкой.

– Так, год рождения… Год рождения заявителя… Адрес… Так… Так… Ага, дата заключения договора об опекунстве. О! – женщина неожиданно оторвалась от монитора и внимательно посмотрела на Алевтину. – Вы с вашей матерью подписали взаимный договор об опекунстве?

Алевтина почувствовала, как у неё перехватывает горло.

– Да, – сказала она. – Понимаете, я тогда очень болела… Мы решили, что на всякий случай… Если я всё-таки выздоровею… Там дальше есть, в заявлении.

Женщина перевела взгляд обратно на монитор. Клик-клик. Внезапно её глаза расширились.

– Боже мой, – сказала она вполголоса и посмотрела на Алевтину уже иначе, почти с ужасом. – Боже мой, – повторила она. – Девочка, что же вы натворили…

Слёзы начали предательски туманить глаза, но Алевтина изо всех сил старалась подавить желание то ли разрыдаться, то ли наорать на регистраторшу. Было ясно, что женщина искренне ей сочувствует, несмотря на явный шок. Нельзя было давать волю эмоциям. Нельзя, до тех пор, пока…

– Я правильно понимаю, что если моя… моя мама будет официально снята с учёта, а договор об опекунстве расторгнут, то ему… Ему придётся уйти? – стараясь говорить как можно увереннее, спросила Алевтина. – Ведь так?

Женщина тоже вроде бы пришла в себя и снова начала выкликивать на экране какие-то справки, параграфы и своды правил.

– Заявление ваше я уже зарегистрировала, – сказала она, не отрываясь от монитора. – Но боюсь, что это мало что даст. Признаться, я никогда даже не слышала о таких случаях, как у вас. Вроде бы в Москве кому-то удалось расторгнуть договор с ними, но там был какой-то мелкий бес из Лимба, а у вас… – Она вдруг спохватилась и виновато посмотрела на Алевтину. – Простите, пожалуйста. Не стоило мне, в таком тоне…

– Ничего, – Алевтина вздохнула. – Я понимаю. Так что же нам… мне делать?

Женщина задумалась.

– К сожалению, я не обладаю полномочиями решать такие вопросы, – сказала она и поспешила продолжить, очевидно, заметив мелькнувшее в глазах Алевтины отчаяние: – Честное слово, это вне моей компетенции, да и не вижу я, за что можно зацепиться, чтобы опротестовать договор. Тут нужен профессиональный юрист, а я всего лишь администратор… Но у меня есть идея.

Алевтина замерла. Значит, есть надежда?

– У нас сейчас работает старший областной экзорцист, – сказала регистраторша. – Он приехал сюда в командировку, проводит какие-то исследования, а заодно инспектирует местный Отдел Очистки. Вы знаете, что все экзорцисты обязательно имеют юридическое образование?

Алевтина пожала плечами. Об экзорцистах она знала только понаслышке, из интернета и других СМИ.

– Я сейчас позвоню ему, – сказала регистраторша. – Думаю, его заинтересует ваш… Ваш случай. – Она ещё раз посмотрела на Алевтину с нескрываемым сочувствием. – Мужайтесь, девочка. Если кто-то и может вам помочь – то только Сергей Константинович.