"Антология исторического романга-6. Компиляция. Книги 1-12

– Если вы мне не верите, пошлите кого-нибудь в Ломбардию и проверьте, там ли еще пластинка.

– Благодарю за совет, – произнес с иронией князь.

Уже наполовину убежденный, он тем не менее никак не мог избавиться от некоторого недоверия к Зефирине.

– Ну, поверьте мне, я могу быть строптивой, бунтовать, но я никогда бы не опустилась до воровства. Как мне убедить вас, Что меня можно выпустить на улицу и не считать преступницей? Клянусь, буду вести себя достойно княгини Фарнелло и никуда не уеду, пока снова не стану Зефириной де Багатель. Но я не в силах чувствовать себя заключенной, я сразу становлюсь глупой, злой, сварливой. Я прошу вас, умоляю… Фульвио… поверьте мне.

Первый раз в жизни молодая женщина назвала своего мужа по имени. Глаза ее при этом были полны слез.

Если бы в тот момент князь обнял ее, то смог бы, вероятно, избежать многих несчастий, но он был слишком большим гордецом. В данный момент он не чувствовал себя в силах отнестись к молодой женщине с нежностью и простить ее.

К женщине, которая его унизила, он испытывал лишь физическое влечение, и тем сильнее, чем дольше оно оставалось неудовлетворенным.

Вместо того, чтобы сказать: «Берегитесь, Зефирина, чья-то преступная рука может пожелать завладеть третьей пластинкой, и у меня есть причины опасаться за вашу безопасность. У вас есть неумолимый враг, а вы так молоды, и мне хотелось бы защитить вас и от врага, и от вас самой, я чувствую себя ответственным за вашу жизнь», он отвернулся от нее, чтобы не дать себе размякнуть, и сухо произнес:

– Хорошо, мадам. В конце концов, что мне за дело до вашей участи. Вы получите возможность ходить когда и куда вам захочется, но только в сопровождении Пикколо. На этот счет я отдам распоряжения.

Лицо Зефирины осветила торжествующая улыбка.

– Благодарю, монсеньор, – сказала она, низко присев перед ним.

Фульвио взял ее тонкие пальчики в свою руку, чтобы поцеловать. Но после сцены в карете она хорошо помнила, до какой степени Фульвио способен взволновать ее, и чтобы остаться сильной, ей не следовало позволять ему дотрагиваться до себя. Поэтому, не давая ему времени выполнить свое намерение, она, точно ошпаренная, отдернула руку. Но Фульвио, как всегда ошибаясь, отнес этот жест на счет отвращения, которое он ей внушает.

Он сделал несколько шагов по комнате и снова подошел к жене.

– Не забывайте, однако, что ваши «признания» ничего не меняют в наших отношениях. Я бросил вам вызов и уверен, что выиграю его. В тот день, когда вы запросите пощады, когда вы окажетесь у моих ног с мольбой оставить вас княгиней Фарнелло, в тот самый день свершится моя месть за все ваше поведение, и я безжалостно отшвырну вас…

При этих словах, показавших, до какой степени он все еще оскорблен Зефириной, Фульвио повернулся на каблуках и вышел.

Несмотря на все свое самообладание, побледневшая Зефирина несколько мгновений продолжала стоять посреди комнаты.

Сделав несколько неуверенных шагов, она вынуждена была прислониться к одной из стоек балдахина. Складки красного полога мерцали в свете каминного огня.

Может быть, ей следовало раздвинуть полог, раздеться и лечь в постель покорно, точно овечка? Нет, она никогда не признает себя побежденной. Лить слезы ради того, чтобы остаться княгиней! Уж не помешался ли Фульвио от избытка высокомерия, произнося подобную угрозу?

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел слуга. Он сообщил княгине, что по распоряжению монсеньора для выхода ее милости приготовлен портшез.

Изобразив на лице приличествующую княгине Фарнелло беспристрастность, она не спеша спустилась во двор палаццо.