Божьим промыслом. Стремена и шпоры

Глава 18

Редко когда что-то приятное бывает ещё и полезным. Визит к бургомистру Тиммерману был как раз делом малоприятным, но в пользе которого барон ни на минуту не усомнился. Он знал, что это будет обычный визит лицемерия, где два человека сядут друг напротив друга и будут делать вид, что один ничего против другого не замышляет. Генерал не сомневался, что без одобрения Тиммермана никаких военных складов вокруг города не было бы. И что скорее всего именно городской голова, за счёт городского бюджета, приложил руку и к финансированию нового похода ван дер Пильса на Фёренбург. Наряду, безусловно, и с внешними благожелателями.

Теперь генерал понимал, что городские нобили, не желающие платить огромные пошлины и подати, спят и видят, как выходят из-под руки герцога. А бургомистр был как раз тем человеком, которого местный нобилитет и выдвинул для достижения этой цели. То есть цели генерала и бургомистра были взаимоисключающие, и вся эта болтовня про покупку земли за рекой была лишь видимостью взаимодействия. Городской голова просто болтал, успокаивая представителя герцога и выигрывая нужное время до подхода с севера армии еретиков, генерал же тоже пустословил, демонстрируя расположенность и дружелюбие, происходившие только лишь из уязвимости его позиции. И если в момент их беседы Волков об этом не думал, то теперь, после того как его люди узнали о подготовке горожанами новой военной кампании, это было для него очевидно.

«Мерзавцы ждут ван дер Пильса! Чёртовы клятвопреступники!».

Тем не менее Волков ехал к бургомистру; ему нужно было показать уязвимость своей позиции и продемонстрировать желание как-то смягчить неприятную для него ситуацию. А также посмотреть, как бургомистр отреагирует на предложение, которое он собирался ему сделать.

Алоиза Тиммермана, милостью Божьей главу вольного города Фёренбурга, он нашёл всё в том же огромном и ледяном здании ратуши у жаровни. Тот, укутанный в шубу, с ещё одним каким-то важным и, судя по одежде, богатым человеком, диктовал старом писцу что-то о расценках на камень для мостовых. Он увидал генерала, бросив случайный взгляд, когда тот ещё пробирался сквозь ряды и столы всякого канцелярского люда, коим была переполнена ратуша. Увидал, но, к удивлению барона, не встал ему навстречу, не улыбнулся, не сделал доброго жеста рукой, а тут же отвёл глаза и продолжил что-то диктовать: мол, эка невидаль, генерал какой-то, ничего, подойдёт — так и поздороваюсь. И когда барон подошёл, лишь тогда Тиммерман встал из своего кресла, отпустив от себя писца и важного господина, улыбнулся дежурной, ничего не значащей улыбкой, произнёс:

— Дорогой генерал, рад вас видеть снова.

— Здравствуйте, господин бургомистр, — Волков вежливо ему кланялся.

— Чем обязан? — интересуется глава города. — Что-то произошло или у вас ко мне личное дело? Может быть, вы с жалобой?

— С жалобой? — не понял, о чём идёт речь, барон.

— Ну, может быть, опять горожане притесняют вас, — напомнил бургомистр с каким-то едва скрываемым удовольствием: — Ну, как то было при нашей прошлой встрече.

Этот вопрос был не очень вежлив, но барон «не заметил» недоброго и с улыбкой отвечал:

— О-о… Нет-нет, видно, то были самые злые люди в городе, все остальные горожане весьма добры.

— Ах, как приятно это слышать, — продолжал бургомистр всё с той же фальшивой улыбкой, — а то какого гостя ни спроси, все жалуются на нас. То шумно им в городе, то тесно, то люд им злой.

— Нет-нет. Я не с жалобами к вам пришёл, — продолжал улыбаться генерал. — Я хотел повторить о земле… О той земле, что город желал прикупить за рекою.

— О, видно, у вас есть новости? — казалось, что бургомистр радуется, но генерал почувствовал, что эта радость, как и улыбки Тиммермана, деланная, неискренняя. — И что же мы с вами сможем на сей счёт сообщить городским сенаторам?

— Пока ничего, — ответил генерал. — Но скоро я отбуду в Вильбург…

— Скоро отбудете? — не дал ему договорить Тиммерман. На сей раз интерес был неподдельный. Он смотрел на барона, немного щурясь. Явно глаза его были не так сильны, как характер и ум.— Когда же собираетесь отбыть?

— К маю, — ответил Волков.

— Ах к маю? — бургомистр даже не скрывал своего разочарования.

— Да, к маю, — продолжал генерал. Он уже и не рад был тому, как складывался их разговор; когда Волков собирался сюда, ему всё представлялось иначе. Но делать было нечего, и он продолжал: — И так как я буду при дворе, я бы смог похлопотать о вашем деле.

— И прекрасно, — сразу отозвался бургомистр, — полагаю, что для города будет весьма полезно иметь такого влиятельного человека, как вы, при дворе Его Высочества.

— Уж тогда я похлопочу насчёт покупки земли. Думаю, у меня может получиться, но для ускорения дела…, — продолжал барон немного пространно, — потребуются некоторые суммы.

— Ах, суммы? — бургомистр снова стал щуриться, словно пытался разглядеть на безукоризненном костюме генерала какую-то мелочь.

— Да, суммы, — продолжал Волков. — Думаю, что больших денег мне не потребуется, но десять тысяч — хотя бы — мне были бы полезны.

И тут Алоиз Тиммерман всплеснул руками:

— Десять тысяч? Помилуйте, добрый господин…, — он засмеялся. — Уж не думаете ли вы, что я богатей какой? Коли думаете, то напрасно, у меня таких денег нет. Мне и пяти лет не хватит, чтобы такую сумму скопить.

Ну, это он, несомненно, врал. Ведь в этаком богатом торговом городе нищеброду такой важный пост нипочём не занять. Волков в этом не сомневался и напомнил бургомистру:

— Но ведь вы говорили, что ежели я выхлопочу для вас ту землю за рекой, то и мой интерес будет учтён.

— Верно-верно, — кивал глава города. — Было такое, было, говорил вам, и сейчас скажу, что обязательно вы получите то, что я обещал, но лишь после того, как сделка будет завершена. Денежки нужно провести через решение городского сената, а наши сенаторы весьма скупы и недоверчивы, уж очень они не любят платить деньги вперёд. Так что ваше интересное предложение неосуществимо. К моему глубочайшему сожалению.

— О, вот как? — генерал сделал вид, что удивляется. Ему-то казалось, что их прошлый разговор имел немного иной смысл. — Видно, я что-то позабыл.

— Что тут скажешь? — теперь бургомистр откровенно ехидничал. — В наши с вами годы память уже совсем не та, что прежде. Я недавно хотел позвать дочь, чтобы принесла мне грелки к постели, так и не сразу вспомнил, как её зовут. Это родную-то дочь! Стоял, как выживший из ума старик, и вспоминал, — Тиммерман сидит в своём кресле, кутается в шубу, тянет одну руку к жаровне и посмеивается. И сразу не поймешь, над кем — над собой или над собеседником. Теперь Волкову уже можно было и закончить этот разговор, всё было ясно, ни в какой сделке с герцогом горожане больше не заинтересованы, они сделали ставку на войну, на приход войска еретиков, но барон решил всё-таки продолжить.

— Так, может быть…, — говорил барон тоном немного заискивающим, — выделить… ну, хотя бы пять тысяч для продвижения дела. Сумма для вашего богатого города совсем невелика.

И тут уже бургомистр не выдержал, он перестал посмеиваться и с усталостью в голосе и заметной долей презрения во взгляде сказал:

— Нет у нас денег, генерал, нет, да и наперёд сенаторы давать не дозволяют; вот коли дело сделаете, так и получите, а нет — так и Бог с ним с тем берегом.

Волкова бы оскорбил его тон, не будь он заранее готов к такому, а Тиммерман, словно желая ещё уязвить его, добавил, опять же с высокомерием:

— А теперь прошу простить меня, у меня ещё много дел.

На это Волков лишь поклонился ему и пошёл прочь из холодной, продуваемой злыми ветрами ратуши. Всё это было ему неприятно, но некоторые выводы из сего разговора он сделал.