04.1912

Внезапное появление на корабле ещё одного человека вызвало перестановку в рядах старшего офицерского состава. В должности были понижены двое: Уильям Мёрдок, которому пришлось занять место первого помощника капитана, и Чарльз Лайтоллер, заступивший на должность второго. Бывший второй помощник Дэвид Блэр, которого Лайтоллер вынужденно потеснил, и вовсе был списан на берег, чтобы не пришлось производить дальнейшие перестановки. Дэвид Блэр был ужасно раздосадован. В пылу спешки, спускаясь на берег, он совершенно забыл передать своему заместителю ключи от сейфа, в котором хранились бинокли. Впоследствии об этих биноклях вспомнили ещё не раз и не два, и, увы, далеко не при приятных обстоятельствах.

Нынешний первый помощник, Уильям Мёрдок, происходил из семьи потомственных моряков. В «Уайт Стар Лайн» он был на хорошем счету, он единственный из всего экипажа сдал свои экзамены на «отлично» и без единой ошибки. Его считали ярчайшей звездой «Уайт Стар Лайн», а его личные качества, согласно свидетельствам современников, стоили похвал.

Второй помощник, Чарльз Герберт Лайтоллер, был ещё тем авантюристом и остряком. Мистер Лайтоллер родился моряком, море было его стихией. Он не знал слабости и сомнений. В чрезвычайной ситуации Лайтоллер не терялся, не отступал и был готов действовать не только решительно, но подчас и жёстко.

Старшие судовые офицеры «Титаника» работали четыре часа через восемь, а младшие — четыре через четыре. Сутки на судне разбивались на шесть вахт, каждая из которых длилась по четыре часа. С полуночи до четырёх часов длилась средняя, «кладбищенская», вахта, с четырёх часов до восьми — утренняя, иначе — «кофейная», за нею следовала дневная, затем — послеобеденная, «собачья» и, наконец, «первая» — от восьми вечера до двенадцати часов ночи. Во время «собачьей» вахты офицеры менялись на мостике каждые два часа. Колокол, расположенный на ходовом мостике, объявлял о начале вахты восемью гулкими ударами. Небольшие склянки музыкально звенели, стоило пройти каждой половине часа и целому часу соответственно.

Когда вахтенные офицеры менялись, заступавший на вахту проверял с помощью карты положение судна, курс, скорость, выслушивал сообщение предыдущего вахтенного о состоянии погоды, полученных телеграммах и всех возможных значимых происшествиях, которые имели место быть во время истекшей вахты. Если вахта сменялась во тьме, предыдущий вахтенный не уходил, пока глаза нового не привыкали к скудному освещению.

В обязанности вахтенных офицеров входило принимать регулярные доклады по телефону, которые поступали через мостик, управлять кораблём и командовать вахтенными матросами. Капитан поднимался на мостик, если считал это необходимым и если вахтенный офицер посылал за ним. Но капитана вызывали на мостик лишь в случае непредвиденных или чрезвычайно опасных обстоятельств.

Вахту на «Титанике» несли два офицера. Старший всегда находился на наветренном крыле ходового мостика, младший — на подветренном. Младший следил за компасом, штурвалом, телефонной связью и, если необходимо было вызвать капитана, мог покинуть мостик.

И, конечно же, было бы совершенно неправильно забыть упомянуть радистов.

На «Титанике» служили два радиста: старший, Джон Филлипс, которому исполнилось двадцать пять во время плавания, и младший, Гарольд Брайд, двадцати двух лет от роду. Радисты жили очень замкнуто, и большую часть дня они проводили за работой. Каюты радистов располагались за передней паровой трубой парохода. Работали Филлипс и Брайд вахтами. Младший по положению заступал на вахту в два часа дня и заканчивал в восемь вечера, а также работал с двух ночи до восьми утра; две оставшиеся вахты нёс Джон Филлипс. «Титанику» были присвоены позывные — MGY. До этого, в январе, «Титаник» предполагалось именовать позывными MUC, но позже они были изменены. Радиосвязь на «Титанике» была обеспечена богатой компанией «Маркони» — к тому времени её щупальца раскинулись уже по всей Англии. «Маркони» настаивали на том, чтобы радисты передавали многочисленные воздушные сообщения и от частных лиц, что увеличивало прибыль, и эти сообщения нередко публиковались на страницах корабельной газеты. Для общества той эпохи радиосвязь была диковинкой, поэтому не стоило удивляться, что в самом начале плавания радистов завалили сообщениями с просьбами и требованиями передать именно их послания, зачастую абсолютно бессмысленные. Но, помимо этих сообщений, радисты получали и передавали важные послания.

И в тринадцать часов четырнадцатого апреля, пока вахту нёс Джон Джордж Филлипс, на корабль поступили первые ледовые предупреждения.

Первое из них отправил пароход «Карония». «Карония» передавала на «Титаник», что в районе сорока двух градусов северной широты и между сорок девятым и пятьдесят первым градусами западной долготы находятся ледяные поля, айсберги и гроулеры. Радисты немедленно передали сообщение на капитанский мостик. От мостика сообщение отправилось прямиком в штурманскую рубку.

В четырнадцать часов и тридцать минут пароход «Балтик», один из кораблей «Уайт Стар Лайн», также направил предупреждение на «Титаник».

«Капитану Смиту, «Титаник». Ясная погода с момента отплытия. Греческий пароход «Афины» сообщает о прохождении айсбергов и большого количества ледяных полей сегодня в районе 41°51’ северной широты и 41°52′ западной долготы… Желаю успехов вам и «Титанику».

Теперь сообщение было лично получено капитаном Смитом и, очевидно, обсуждено им с Брюсом Исмеем. Когда капитан направился на прогулочную палубу к мистеру Исмею, тот, наслаждаясь блаженным бездействием, осыпал комплиментами миссис Флэнаган, которой такое внимание, бесспорно, льстило. Бок о бок с миссис Флэнаган прогуливалась Сара Паркер, двадцатитрехлетняя наследница сети обувных компаний в штате Массачусетс.

— Так холодно! — картинно закатывая глаза, пожаловалась мисс Паркер. — Я совсем не ожидала, что погода вдруг изменится. Буду честна, меня это угнетает.

— Спуститесь в каюту, дорогая, — посоветовала ей миссис Флэнаган, которая весьма предусмотрительно закуталась в пальто, — и утеплитесь. Будет ужасно неловко, если вы простудитесь!

— Ах, но эти пальто такие тяжёлые! — закапризничала мисс Паркер.

— Если вы последуете совету доброй приятельницы, — сказал мистер Исмей с подлинной галантностью, — вы лишь подчеркнёте своё очарование.

— Все завидуют вашему вкусу, мисс Паркер! — закивала миссис Флэнаган.

Именно в этот момент к беспечно болтающей группке и подошёл капитан. Миссис Флэнаган тут же приветливо обратилась к нему:

— Доброе утро, мистер Смит!

Капитан сдержанно поздоровался с обеими дамами и настойчиво произнёс:

— Мистер Исмей, будьте добры, на одну минуту.

— С удовольствием, — Исмей очаровательно улыбнулся дамам. — Позвольте…

Мистер Исмей аккуратно принял радиограмму и торопливо прошёлся по ней взглядом. Лицо его, дрогнув, изменилось, и он тут же скомкал бумагу в кулаке. Капитан мрачно смотрел на него.

— Дорогие дамы, — мистер Исмей уверенно повернулся к двум леди, — прошу прощения. Боюсь, я что-то пропустил.

Скомканная радиограмма осела у него в кармане.

«Титаник» уверенно плыл по Атлантике. Как ни странно, капитан Смит, передав радиограмму Брюсу Исмею, ничего о ней не сказал ни одному из семи своих офицеров. Во всяком случае, о предупреждении с «Балтика» так и не узнали ни старший помощник Уайльд, ни первый помощник Мёрдок, ни второй помощник Лайтоллер. Что уж говорить о младших офицерах? Во всяком случае, впоследствии ни один из них о предупреждениях с «Балтика» не упоминал, а было об этом сказано или же всё-таки нет — неизвестно.

Жизнь на «Титанике» шла прежним ходом. На борту были проведены воскресные службы, на которые стеклись пассажиры первого и второго классов, в прежнем ритме работали рестораны, бассейны, гимнастический зал и прочие общественные помещения.

День клонился к закату. «Титаник» постепенно достиг угла приблизительно в пять часов. Теперь корабль шёл альтернативным курсом: как можно дальше от Ньюфаундленда и его многочисленных опасностей в виде грозных айсбергов. В этих тёплых водах большая часть ледяных глыб попросту таяла, а суда, избежав, таким образом, столкновения, могли сделать крутой поворот на запад и сменить курс на Нью-Йорк. А именно в Нью-Йорк, как известно, «Титаник» и направлялся.

Тысяча девятьсот двенадцатый год выдался годом удивительным. Давно уже такого не случалось, чтобы холодное Лабрадорское течение так заметно отклонялось к югу. Капитан Смит отдал приказ держать курс на юго-запад ещё сорок пять минут — вполне достаточная мера предосторожности для предотвращения опасности. Но изменение Лабрадорского течения внесло в планы капитана свои страшные коррективы. Тёплый Гольфстрим не мог течь так же, как прежде. Величественные и суровые громадины айсбергов, ничем не останавливаемые, уверенно плавали там, где им вообще не полагалось бы находиться, если бы только тысяча девятьсот двенадцатый год не решил преподнести неприятные сюрпризы.

Но тысяча девятьсот двенадцатый выдался весьма необычным.

Три сотни айсбергов сдвинулись южнее, и, когда капитан Смит приказал совершить резкий поворот, как и полагалось бы при прежних условиях, «Титаник» повернулся носом к бесстрастному и безжалостному ледовому полю.

Только пока об этом никто ещё не знал.