Третий ангел

2.

Утром в день торжества жена Малюты, пожалованная в невестины свахи, отправилась во дворец к жениху приготовлять брачное ложе. По старому обычаю в руке у неё была ветка рябины, унизанная красными ягодами, с вырезанными на ней символическими знаками против порчи. За свахой шли до сотни прислужников, нёсших на головах подушки, покрывала, вышитые ширинки. Размахивая рябиновой веткой, сваха трижды обошла хоромину, отведённую для первой брачной ночи, придирчиво осмотрела нетоплёный сенник, где надлежало строить брачное ложе, не поленилась слазить на чердак, дабы убедиться, что на потолке нет земли и, следовательно, брачная спальня не имеет подобия могилы.

Сенник был обит персидскими коврами, по углам воткнуты четыре стрелы, на которых висели по сорок соболей, вместо оперенья на стрелы были насажены пшеничные калачи. На лавках по углам стояли кубки питейного мёда. Прежде чем стелить постелю, в сенник внесли образа Спаса и Богородицы, прибили над дверью большой золотой крест. Потом на голую кровать положили тридевять снопов, на снопы постелили ковры, на ковры — семь перин, изголовье и две подушки в тонких шёлковых наволочках. Застлали постель шёлковой простынью, сверху постелили холодное одеяло. После всего на подушку положили шапку, а в ноги — тёплое кунье одеяло, установили вокруг занавеси из узорчатой тафты. Напоследок закрыли образа убрусами, дабы не смущать святыми ликами новобрачных в их первом семейном грехе. Возле постели поставили кади с зерном.

Тем временем в других хоромах невесту готовили к венчанию. Марфа покорно стояла среди толпы прислужниц, которые обмывали её исхудавшее тело, расчёсывали прекрасные золотистые волосы и пели протяжными, рвущими душу голосами:

Из-за лесу, лесу тёмного,
Из-за тёмного, дремучего,
Тут летает стадо серых гусей
Серых маленьких утиц.
Не умела ох, лебёдушка
По мелким ручьям да плавати,
По гусиному да кикати
Лебединым тонким голосом;
Ещё начали серы гуси
Как белу-то лебедь щипати;
Что бела-то то лебедь кикати:
Не щиплите вы, серы гуси,
Серы маленькие утицы;
Не сама я к вам залетала
Не своею охотою;
Злой великою неволею.
Занесли да ветры буйные,
Злы погодушки великия...

...Нарядив невесту, прицепили ей на голову девический венец и повели на встречу с женихом. Впереди приплясывали и притопывали женщины-плясицы, за ними каравайники несли на золотых полках пышные караваи, на которых лежали золотые пенязи. Потом шли свечники с громадными свечами в атласных кошельках. Свеча жениха весила три пуда, невестина — два. За свечниками дружки невесты, Малюта Скуратов и молодой Годунов, несли опахало — огромную мису, а в ней на трёх углах хмель, собольи меха, платки и червонцы. Двое по сторонам держали путь, чтобы никто не перешёл дорогу невесте. Следом за дружками две свахи, жена Малюты и его дочь Мария, вели невесту в венце и под покрывалом. За невестой следовали сидячие боярыни, неся блюдо с головным убором замужней женщины — кикой с подубрусником, а также с гребешком и чаркой мёда. Последние несли на блюде переперчу с сыром.

В Грановитой палате митрополит Кирилл встречал невесту громогласным: «Достойна есть!» Марфу посадили на место рядом с двоюродным братом Калистом. Когда все расселись Василий и Аграфена Собакины, надутые от осознания важности свершаемого, послали дружку Бориса Годунова звать жениха:

— Время идти по невесту!

Царь прежде себя послал наречённого отца, одноухого боярина Титова. Тот, вошедши в царицыну палату, поклонился во все стороны, ударил челом будущей государыне и сел возле своей жены. Посидев немного наречённый отец послал к царю боярина с речью:

— Государь царь и великий князь всея России! Время тебе идти, государь, к своему делу!

Царь, ожидавший в своих палатах в венчальном наряде, отправился к невесте. Впереди него благовещенский протопоп с крестом кропил путь. Тысяцкий вёл царя под руку, за ним следовал стольник с колпаком и стряпчие. В Грановитой палате царя встречал митрополит с благословением. Следом подошли родители невесты, держа в дрожащих от волнения руках тяжёлый образ. Царь опустился на колени, поклонился родителям в ноги, поцеловал образ и сел на своё место рядом с невестой.

Когда все расселись, начали разносить кушанья. Гости ели помалу, только для чина. Священник прочёл «Отче наш», и сваха подошла к отцу и матери невесты, прося благословения чесать и крутить невесту.

— Благослови Бог, — ответили родители.

Зажгли свадебные свечи, отделили жениха от невесты полотнищем тафты. Сваха сняла с невесты покрывало, омочила гребень в чарку с мёдом и расчесала им невесту, надела подволосник, кику и подзатыльник. Венок отдали на сохранение в память о девичестве. По недавно заведённой моде поднесли зеркало, приложив его так, чтобы жених увидел из-за тафты лицо будущей жены и улыбнулся ей. Мелькнуло бледное даже под румянами лицо Марфы. Шут подбежал к невесте в вывороченной наизнанку шубе, посулил ей столько же детей, сколь шерстинок на тулупе.

Сидячие боярыни запели свадебные песни, Малюта неуклюже ступая, подошёл к родителям невесты испросить позволения резать переперчу и сыр.

— Благослови Бог, — отвечали те.

Взяв острый нож, Малюта стал нарезать переперчу, отдавая куски второму дружке Годунову. Пока Борис разносил переперчу гостям, Малюта взял вышитый Марфой убрус и поднёс царю, чтобы тот мог убедиться в рукодельности будущей супруги. Жена Малюты стала кидать в гостей с осыпала хмель, серебро и куски материи. Гости с весёлыми криками стали хватать их на лету.

После третьей яствы сваха попросила у родителей благословения везти молодых к венцу. Все поднялись. Василий Собакин взял плеть, коснулся ею плеча Марфы, передавая жениху власть над дочерью. Шествие направилось к дверям, впереди суетился тысяцкий. У крыльца молодых ждал свадебный поезд. Весь путь до самой церкви был устлан дорогими камками и соболями.

В церкви жених и невеста слушали литургию, потом подошли к аналою. Надевая на истончённый палец Марфы кольцо, царь явственно увидел синеватый ободок вокруг ногтя и вздрогнул. То был признак скорой смерти. Митрополит прочёл краткое поучение, Марфа припала к ногам мужа, царь покрыл её полой в знак покровительства. Затем им дали чашу с вином. Трижды отпив, жених бросил чашу под ноги и наступил на неё.

Потянулись гости с поздравлениями. При выходе сваха осыпала новобрачных семенами льна и конопли, бросала в толпу монеты. Потом царица отправилась в свои покои, царь поехал по монастырям. В большой пиршественной зале в ожидании новобрачных потешники развлекали гостей немятежной и доброгласной музыкой. Наконец, молодые воротились, приветствуемые заждавшимися гостями. Невеста была раскрыта и по обычаю плакала.

Когда гостям передали третью перемену лебедя, Малюта на правах дружки взял жареную курицу, обернул её скатертью и повёл молодых опочивать. В сеннике их ждала мать невесты. Трясясь от волнения, осыпала молодых зерном. Малюта раздел жениха, его жена сняла верхнее платье с невесты и тихо отступили. Гости вернулись в залу, а вокруг опочивальни стал разъезжать ясельничий с обнажённой саблей против всякого лиходейства.

...Марфа лежала на высоком ложе в одной лёгкой рубашке, чуть дыша, и расширенными глазами следила за тем, как грузный мужчина, посапывая, неспешно раздевался. Потом тяжёлое тело надвинулось на неё. Горячая влажная рука по-хозяйски заголила подол рубашки, развела сжатые ноги. Подступила дурнота, и, теряя сознание от слабости и режущей боли в желудке, Марфа успела прошептать:

— Пожалей, государь...

Тело её сотрясли судороги, приступ рвоты выбросил на простыню сгустки крови с желчью...

Спустя час отец и мать по обычаю послали дружку узнать про здоровье новобрачных. Жених через дверь ответил, что он в добром здоровье. Это означало, во-первых, что всё уже свершилось, а во-вторых, что невеста оказалась непорочной. Гости весело повалили в сенник кормить новобрачных, но у дверей их встретил Малюта и передал, что государь велел дальше пировать без него...

Свадебный пир без новобрачных не задался. Посидев для прилику пару часов, гости разъехались, не смея вслух обсуждать случившееся.