Гордость Карфагена

* * *

Когда посыльный нашел его, Магон находился на дальней окраине лагеря, проверяя качество и количество бревен, недавно срубленных для осадных механизмов. Он тут же отправился в путь, проезжая через части лагеря, которые прежде никогда не осматривал: палаточные бивуаки и стоянки различных племен, где каждый народ придерживался своих обычаев и жил по собственным законам. Он проскакал мимо лачуг обозников — приземистых жилищ, сплетенных из ветвей, сложенных из глины и навоза и занавешенных шкурами. Он пронесся мимо нескольких открытых рынков, где на кольях свисали подвешенные туши животных, облепленные мухами. Земля под ними была завалена отбросами. В воздухе распространялась вонь гнилого мяса и рыбьих внутренностей. Хаотичный многонациональный быт лагеря изобиловал женщинами — поварихами, проститутками, служанками, женами и сестрами, и даже дочерьми — особенно из кельтиберийских племен, которые находились недалеко от дома. Среди них мелькали дети: те же уличные беспризорники, которые жили на улицах городов — быстрые, проворные и взрослевшие под ногами у воинов. Проходы между палатками и навесами патрулировались вездесущими бродячими собаками, с тонкими ногами и короткой шерстью, без признаков какой-либо породы. Как и детям, им как-то удавалось существовать между неумолимых жерновов войны. Порядок здесь почти отсутствовал, но каждая душа на многие мили вокруг знала имя Ганнибала Барки.

Лишь некоторые из них узнавали Баркида, скакавшего позади посланника, который сопровождал его. В последнее время Магону пришлось взвалить на себя огромный груз ответственности. Он вел повседневные записи всех примечательных событий, включая систематизацию инженерных отчетов от Адгербала и ведение дисциплинарных дел в различных частях армии. Он решал споры от имени Ганнибала и разбирался в драках солдат, которые в пылу раздражения поворачивали свой гнев друг против друга. Кроме всего прочего, Магон отвечал за пополнение припасов Вандикара — главного объездчика слонов, чьи питомцы использовались в осадных работах еще более напряженно, чем люди.

Выполняя возложенные на него задачи, Магон постоянно находился среди солдат. Он проверял тараны и катапульты, оценивал выучку офицеров, отвечавших на его вопросы. По-началу юноша немного робел в общении с людьми, которые были старше по возрасту и опытнее его. Они хмурили брови и часто не желали выражать свое истинное мнение по интересовавшим его вопросам. Каждый вечер, завершив работу, Магон подводил итог дня и отмечал, где и когда допускал ошибки или слабость. Однажды утром он сдернул Карфало с коня, прижал молодого генерала к земле и придавил его грудь коленом. Днем раньше тот не выполнил приказ Магона, посчитав его нижестоящим по званию. Не прошло и вечера, как младший из Баркидов придумал ответ. Это стало сюрпризом для многих, включая Карфало. Лишь некоторые еще не поняли, что Магон уже вырос и превратился в генерала, достойного своей семьи.

Кивнув охранникам, стоявшим у палатки Ганнибала, он тихо прошел мимо них, откинул занавес и погрузился в сырой полумрак, насыщенный запахом благовоний и пота, миазмами истощения, крови и уксуса. Когда его глаза привыкли к царившему здесь сумраку, он увидел немногочисленные предметы мебели. В центре находился деревянный стол, окруженный отодвинутыми стульями и заваленный картами и свитками. За ним у задней стены располагалась небольшая кровать, на которой лежал Ганнибал. Приподнявшись на локте, командир наблюдал за действиями лекаря Синхала, рядом с которым, держа в руках мерцавшую лампу, стоял его помощник.

— Приветствую тебя, брат, — на удивление беспечным тоном произнес Ганнибал. — Прости, что оторвал тебя от дел, но мне необходим твой навык в составлении писем. Тот жалкий человек, который последним выполнял этот труд, погиб довольно неприятным образом. Мой хирург говорит, что причиной тому послужили дурные болезни, проевшие его чресла до самого живота. Будь я на его месте, я постарался бы погибнуть в битве.

Врач-египтянин обернулся через плечо и недовольно посмотрел на помешавшего ему посетителя. Он со вздохом поднялся на ноги и произнес несколько слов командующему. Тем временем Магон оценил его работу. Обнаженная нога брата была отмечена на середине бедра неровным кругом рваной плоти, глубоко вклинившейся в ткань мышц. Хирург набросил на рану мокрую ткань. Белая материя тут же заалела и постепенно потемнела до красного, а затем до коричневого цвета.

— Не считай меня немощным, Магон, — сказал Ганнибал. — Они проткнули мне кожу и мышцу, но кости и главные артерии остались не задетыми. И враг никак не затронул пыла моего сердца. Не сомневаюсь, что стал жертвой какого-то крепкого парня, который метнул копье, как только увидел шанс себя прославить. Я раздражен — моя невнимательность нарушила ход атаки, и теперь осада будет продолжаться еще несколько месяцев. Подойди и сядь. Синхал согласился оставить нас наедине, но он сказал, что скоро вернется. Этим вечером он устроит мне худшую из пыток, хотя, возможно, его действия не дадут ноге стать причиной моей смерти.

Ганнибал благодарно сжал запястье хирурга. Тот кивнул и покинул палатку, даже не взглянув на Магона. Помощник лекаря забрал лампу с собой, и после его ухода сумрак сгустился еще сильнее. Магон придвинул стул к столу и сел, как было велено. Он старался смотреть в лицо брата, но его взгляд все время перемещался на рану.

— Если бы я мог, то занял бы твое место под ножом хирурга, — сказал он. — Пусть бы это копье вошло в мою плоть, лишь бы ты снова был целым и здоровым.

Улыбка на лице командующего угасла. Хотя воздух в палатке был прохладным, струи пота прочертили его виски и нос. Лишь они и указывали на жуткую боль, которую причиняла ему рана. Переменив позу, он угрюмо произнес:

— На моем месте ты бы никогда не допустил такой глупости. Есть много причин, ради которых я мог бы рискнуть своей жизнью. Но в этот раз виной всему оказались суета и мое собственное нетерпение. Люди сильно разочарованы?

— Прежде никто не видел тебя раненым, — ответил Магон . — Это был шок. Слухи распространились быстрее лихорадки.

Ганнибал переместился, собираясь встать, но Магон, угадав мысли брата, остановил его рукой.

— Мы справимся с этим. Я подговорил жреца, совершавшего утреннее жертвоприношение, и он увидел в твоем ранении добрые предвестия. Кроме того, я попросил генералов не говорить о физическом состоянии Ганнибала. В беседах с солдатами они будут упоминать только о твоей отваге — о том, что ты, как многие другие, получил ранение в битве, но нисколько этим не опечалился. Они обещали выполнить мою просьбу, однако в будущем будь осторожнее. Это неправда, брат, что твоя рана сопоставима с ущербом других солдат. Ты потерял намного больше их.

— Мудрый совет, — сказал Ганнибал. — Иногда мне кажется, что из всех детей отца только ты похож на меня своим характером.

— Ты слишком высокого мнения обо мне.

Ганнибал воздержался от улыбки, но на его лице появилось ироническое выражение.

— Я так не думаю. Ты похож на того меня, каким я мог бы стать, если бы жил при других обстоятельствах. Гасдру бал радуется жизни столь легкомысленно, что я вообще не способен уподобиться ему. Ганнон ведет степенное существование, однако некое бремя вины пригибает его вниз. В юном возрасте он усомнился в себе, и сейчас никак не перерастет неуверенность в себе. Но у тебя, Магон, равновесие, которому я завидую. Настанет день, и я покажу тебе степень моего восхищения. Теперь же давай позаботимся о насущных делах. Я позвал тебя, потому что римляне снова направили ко мне послов, дабы выразить нам свое неудовольствие. Я велел им ждать на берегу. Надеюсь, что они потеют и покрываются волдырями на солнце. Я мог бы принять их раньше, но не в таком состоянии. Уверен, через пару дней они направятся отсюда прямо в Карфаген. Поэтому нам нужно предупредить совет. Пусть лучше старейшины услышат новости от нас. Ты найдешь письменные принадлежности прямо за своей спиной.

Ганнибал подождал, пока Магон приготовится к письму. Он хотел переменить позу, однако боль в ноге остановила его. Вместо этого командир лишь раздраженно отогнал мух, которые устроились на бинтах. Они разлетелись в стороны, покружили в воздухе и снова сели на ткань, пропитанную кровью. Когда Магон выжидающе посмотрел на брата, тот начал диктовать.

— Записывай мои слова точно. Если возникнет вопрос, остановись и задай его. Мы не должны допускать ошибок в такой корреспонденции. Пиши... Уважаемый, любимый Ваалом и почитаемый совет Карфагена! Ганнибал приветствует вас, о потомки Элиссы. Я пишу вам по вопросу величайшей важности, который прошу рассмотреть в тот же день, когда вы получите письмо. Как вы знаете, я покорно служу вам в Иберии и продолжаю труд моего отца Гамилькара, выведшего эту дикую страну из огня племенных раздоров. Мой отец как никто другой наполнял вашу казну и помогал в восстановлении подорванного влияния Карфагена. Выполняя взя тые на себя обязательства, он погиб, пожертвовав жизнью ради страны, которую любил.

Ганнибал сделал паузу, чтобы Магон успел записать его слова. Заметив, что мгновением позже брат поднял голову, он удивился.

— Так быстро? Тебя хорошо обучили. Возможно, мне не стоило нанимать того грека, который будет моим летописцем.

Он увеличил темп диктовки.

— После смерти Гамилькара Иберией какое-то время управлял мой зять Гасдрубал Красивый. Когда его убили, я принял груз ответственности на себя — причем, не по собственному желанию, а по требованию тех, кто заботился о славе Карфагена. С тех пор моя армия завершает покорение Иберии. Я ни разу не обращался в Карфаген за ресурсами и с помощью личных вложений завоевал племена вдоль реки Тагус, захватил Салмантику и Арбокалу. Карфаген благоволит генералам, которые выигрывают битвы и обогащают родной город. Следовательно, вы не можете жаловаться на Ганнибала или на семью Баркидов.

Я напоминаю вам это, чтобы освежить ваши воспоминания перед приемом посланников из Рима. Они приплывут к вам, чтобы очернить меня, по своей привычке превращая правду в ложь, а ложь — в фальшивую правду. Вы знаете о моей миссии, поэтому во время переговоров не забывайте о том, что Сагунтум расположен к югу от реки Эбро и что мы не обязаны подчиняться приказам Рима относительно города, находящегося в сфере нашего влияния. Я надеюсь, что мои действия по захвату Сагунтума не противоречат существующим соглашениям. И даже если они нарушают их, вы сможете отвергнуть аргументы, навязанные вам со стороны. Я прошу вас о простом деле. Отправьте этих римлян домой, словно непокорных собак, какими они и являются. Я хочу завоевать Сагунтум и уверяю вас, что Карфаген получит огромную прибыль. Знайте также, что если Рим начнет угро жать нам силой, Карфаген может послать Ганнибала и его армию навстречу врагу еще до того, как он достигнет африканской земли.

Ганнибал велел брату показать ему написанный текст. Тот развернул перед ним свиток.

— У тебя красивый почерк, — с одобрением сказал командир. — Эти римляне такие лицедеи! Они называют меня варваром, хотя сами являются предателями, нарушающими все договоренности. Они предстали здесь невинными детьми, шокированными грубой действительностью. Но даже жители Сагунтума однажды подтвердят, что Ганнибал был благородным и честным.