Приключения бравого наёмника Гарика

Разделение труда

Штурмовик, он же пехотинец, в военной машине, по сути, является разнорабочим. Овеянные ореолом славы и мужества, пехотинцы самые бесправные люди на войне. В гражданской среде сложно представить себе кино про штабных, которые занимаются рутинной работой, с минимальным риском погибнуть. Другое дело пехота, которая врывается на позиции противника и крушит всех подряд. Лицом к лицу с врагом, риск, мужество, опасность.

С другой стороны, поговорка — нет ума, иди в штурма — приемлема для военных. Пехотинец находиться в самых тяжёлых условиях. У него нет машины, у него нет бани, у него нет дома. Он живёт в землянках, блиндажах и подвалах. Он грязный, небритый и лысый. У него нет возможности тащить домой кучу трофеев, т. к. он всё возит на своём горбу. Он ночует в мокром спальнике под дождём или вовсе без спальника в сыром и холодном полуразрушенном подвале. Он всегда физически вымотан, т. к. или что-то копает и строит, или тащит на себе боеприпасы под обстрелом.

У пехоты есть плюсы. Обычно, время на боевых не более четырёх месяцев и самые большие премиальные за выполненную работу. Есть один небольшой нюанс: средний срок жизни пехотинца при штурме города двое суток. Двое суток! Слышите вы, которые собрались храбростью своей удивить весь мир? Двое суток! Кто прожил дольше, тот ветеран. За три недели боёв из группы Гарика выкосило почти всех. Остались только спецы, раненные калеки по госпиталям и трупы в мешках и под завалами.

Сама пехота делилась на три группы. Добровольцы с гражданки. Бывшие уголовники, которых выдернули из лагерей, и смертники.

В команды смертников входили неизлечимо больные люди. Их накачивают обезболивающими, готовят три-пять дней и бросают в атаку. После них идут уголовники и добровольцы. У них, по сути разделения нет. Однако в условиях тяжелейших боёв, когда мясо перекручивается с огромной скоростью, всё перемешивается. В батальоны смертников гонят всех подряд, т. к. кому-то надо идти на штурм. Гонят всех. Гонят под страхом расстрела, только вперёд. Обратной дороги нет.

С другой стороны, когда мясорубка набирает обороты, а воевать как-то надо, другого способа, кроме расстрела, заставить людей идти в атаку нет. Конечно, есть мотивированные парни, таких крайне немного. У основной массы населения есть желание жить. Инстинкт самосохранения подсказывает, что зарыться в ямку и лежать, ожидая, когда в тебя прилетит кусок железа, не лучший вариант для продолжения рода. Поэтому лучше бежать как можно дальше. Если тебе предстоит вылезти из ямки и ловить металл прямо грудью, то мотиваций нет совсем никаких. Лучше обратно в ямку, а потом драпать подальше. Подавить инстинкт выживания может только ствол у твоей спины, который здесь не оставляет тебе выбора, а впереди есть маленькая, но надежда. Эта надежда и есть движущая силы атаки.

Нельзя всех подгрести под одну гребёнку, но факт остаётся фактом. Большинство из тех, кто идёт на войну не осознаёт, куда он попал. Осознание порождает страх. Страх — это нормально. Как известно, не боятся только дураки. Но, когда ты пришёл, подписал контракт, дороги назад у тебя нет. «Там впереди коварный враг, рычаги на себя и вперёд!» — Стругацкие, кажется.