Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни

Среди наших наемников был отряд численностью около пятисот человек — прекрасные высокие крепкие парни, все до одного со светлой кожей, голубыми глазами, румяными щеками и густыми желтыми волосами, которые почти соперничали по яркости с моими золотистыми локонами. Амемфис рассказал мне, что они были из народа, называемого готы, из какой-то далекой страны на севере, с которой римляне постоянно сражались. Они были вооружены короткими мечами, луками и тяжелыми топорами, и во время морского боя я заметил, что они всегда первыми оказывались на палубе противника и последними покидали ее.

Поэтому, пока мы двигались в гавань, я послал сообщение на другие корабли, чтобы готы прибыли ко мне, когда мы сойдем на землю, чтобы сражаться рядом со мной. Можете догадаться, как охотно они ухватились за эту честь, ибо, как один из них впоследствии сказал мне на варварской латыни, они все решили, что я — Один (боги, как знакомо прозвучало это давно забытое имя, когда он произнес его!), который вернулся на землю, чтобы сломить мощь Рима и восстановить собственную империю[15].

Поэтому, перебегая по абордажному настилу от корабельного фальшборта к причалу, я крикнул готов, и они бросились ко мне со всех наших кораблей, размахивая боевыми топорами и выкрикивая такие боевые кличи, каких я никогда прежде не слышал из человеческих глоток. Времени на то, чтобы выстроиться в боевую линию, не было, так как у нас было много дел, чтобы закрепиться на причале, но как только мы это сделали, места вскоре стало достаточно.

Первым же взмахом своего славного клинка я разрубил пополам по талии худощавого египтянина, стоявшего надо мной на причале и мешавшего пройти по абордажной доске. Когда две его половины упали по обе стороны доски, я ударил острием и вонзил меч в череп человека, стоявшего за ним, а затем, выдернув меч, послал третьего на землю обратным ударом щита, и следующий удар пришелся в воздух, потому что каждый из моих противников отпрянул назад, оставив вокруг меня широкий полукруг.

Именно в этот момент я позвал своих готов. Некоторые пробежали по доске следом за мной, другие перебрались на берег на веревках и цепях, так что примерно два десятка нас прочно заняли плацдарм и принялись за работу, пока остальные поднимались на пристань. Сначала это была короткая, резкая, кровавая работа, а потом они бежали. Мы охотились на них, как волки режут стадо овец, но мне стало стыдно использовать священную сталь в такой подлой работе, и поэтому я снова взял у оруженосца боевой топор и принялся весело махать им. Мои готы сражались и убивали, как дикие демоны (которыми они и были), а я разглядел в них прообраз отряда, чье имя должно было стать синонимом ужаса.

Они сражались короткими мечами в левой руке и боевыми топорами в правой, и лучших мясников я никогда не видел. Мы расчищали улицу за улицей, и через пару часов город был наш. Тем временем весть о нашей победе прилетела в наш лагерь, и все наши люди стекались оттуда в город, чтобы закончить то, что мы начали. В ту ночь, как я и обещал, мы с Клеопатрой пировали с нашими военачальниками по-царски, так как одержали две победы за один день и имели все основания веселиться.

Много кувшинов красного вина Коса мы опустошили во славу Египта и его будущей царицы, и еще больше могли бы опустошить под другие тосты, если бы в самый разгар веселья в порт не влетела легкая быстрая галера, принесшая роковую весть о том, что великий Юлий с 2500 ветеранами, триумфально разгоряченными славой Фарсалы, бросил якорь у Александрийского мола.