Последний натиск на восток. Ч. 2

* * *

Огромный лагерь франков лениво раскинулся перед воротами Новгорода, надежно закрывая выход из города. Князь вендов на переговоры идти не хотел, а франки не хотели идти на приступ. Не бывает таких лестниц, по которым на такую верхотуру забраться можно. Да и не мастаки франки на стены лазить, положа руку на сердце. Дагоберт сидел, обхватив голову руками. С едой было плохо. Тут ее не было почти совсем, а обозы из Франкии еще не пришли. Воины ловили рыбу и пытались бить зверя, который поблизости почти не водился. Приходилось уходить дальше в леса, туда, где еще мало было людей. Там воины загоняли оленей и зубров, забивая на мясо целые стада. Частенько из лесной чащи летели дротики и стрелы, но это никого не останавливало. А вот то, что произошло потом, все сильно изменило.

— Ваше величество! — граф Сихарий вошел в палатку короля. — Венды на том берегу какие-то мешки в лодки грузят. Что-то хотят в город перевезти. Не иначе, еду.

Дагоберт жил по-простому. Огромный шатер достался ему еще отца, и он видел много походов. Мебель тут была самая незамысловатая. Ее и мебелью назвать было нельзя. Кое-как сколотили из досок стол и лавки. А в закутке, за занавеской, стояла простая кушетка, на которой король спал, постелив на жесткое дерево несколько плащей попроще. Да и ел Дагоберт почти то же самое, что и воины, делая это напоказ. Никаких излишеств в походе он себе не позволял. Только волосы его, густой рыжеватой волной спускающиеся до самого пояса, верный слуга расчесывал ежедневно, с трепетом касаясь их. Волосы членов царственного рода были священны.

— Плохо, — поморщился король.

Они уже пробовали подплыть на плотах со стороны реки, но их расстреляли с башен совершенно издевательским образом. Воины, которые видели, как лопающиеся от сытости горожане с довольным видом прогуливаются по стенам и показывают им голые задницы, медленно зверели. Но им ничего не оставалось делать, только ждать и думать, как перекрыть поставки еды. Без этого город с тысячами обывателей очень скоро начнет умирать от голода. И сегодня вот опять везут съестное. Но это оказалась совсем не еда…

— Святой Мартин, помилуй нас! — вопль раздался с ближнего к крепости конца лагеря.

— В бога… душу… мать! Разрази меня гром!

— Проклятье! — крики раздавались все ближе, и они сопровождались какими-то глухими ударами.

— Пойди, посмотри! — кивнул Дагоберт слуге и тот понятливо кивнул, выскочив наружу. Он вернулся совсем скоро. Глухие удары и вопли только усиливались.

— Там! — тыкал рукой слуга. — Там! Венды!

— Да что венды? — начал злиться король.

— Там венды головами со стен бросаются, ваше величество! — прошлепал белыми от ужаса губами слуга.

— Как бросаются? Какими еще головами? — выпучил глаза король.

— Со стен бросаются. Камнемет у них…, — путано пояснил слуга. — А головы это воинов наших, государь. У них ведь затылки бритые, бороды и хвосты на макушках. Их ни с кем не перепутать. Не иначе, герцога Бобона воины, больше-то и некому.

— Почему Бобона? — нахмурился король.

— Так его голова первой прилетела, ваше величество, — боязливо ответил слуга. — У него шрам на щеке приметный, на звезду похож, я его сразу узнал. А если бы шрама не было, не узнал бы. Она, голова, то есть, в лепешку вся… Страх-то какой! Не привели господи!

— Герцогов позови, — сжал скулы король. — Скажи, я их к закату на совет жду.

— Там вот еще что, ваше величество…, — все так же несмело сказал слуга. — Тела по реке плывут, много… Каждый день плывут. От самых гор, где лангобарды стоят. Их это тела, по одеже видно, и они тоже без голов все. Воины злятся, государь. Говорят, неправильная это какая-то война. Ни битвы славной, ни добычи, ни баб, ни даже еды. Опасаюсь я, как бы до бунта дело не дошло.

— Ничего, я найду, чем их занять, — криво усмехнулся Дагоберт. — Хотите битвы, ну так будет вам битва. И что-то мне кажется, что это мы сами в осаде сидим, а вовсе не венды. И теперь понятно, почему это со мной князек Само встречаться не хочет. Его в городе просто нет. И вот еще что, ромея того ко мне приведи. Скажи ему, что пора жалование отрабатывать.

Дагоберт раздраженно ходил по своему шатру, а его губы шевелились. Он любил иногда поговорить сам с собой, изрядно пугая прислугу этой своей привычкой. Он шептал.

— Виллебад, продажная тварь! Где же тебя носит? И тебя, и все бургундское войско!

Глава 35