Месть Богов

5

Утомительная дорога нескончаемой полосой тянулась среди скал и песчаных холмов. Солнце пекло беспощадно. Соленая пыль поднималась из-под копыт лошадей. Мелкий песок противно скрипел на зубах.

Улия сдержал коня и подождал, пока его догонит колесница с Танри и Зананзой. Проводник – худой сгорбленный старик из местных, далеко ушел вперед. Не смотря на возраст, он шагал так быстро, что даже лошади еле поспевали за ним. Пешим охранникам приходилось совсем тяжко. Улия удивлялся их выдержки: идти по жаре в полном вооружении. Он бы сварился еще до полудня, а они терпят.

– От Библа мы ушли довольно далеко, – сказал Улия, еле ворочая сухим языком. – Проводник сказал, что скоро появится исток Иордана.

– Как безлюдно в этом краю, – уныло произнес Зананза. Мы едем уже третий день, но вокруг ни единого признака жилья.

– В свое время здесь прокатились грозные войны, – объяснил Танри. – Сначала гиксосы опустошили эти края, когда прокладывали путь в Та-Кемет, затем правители Та-Кемет разрушали города до основания, пытаясь оградить страну от северных завоевателей безлюдной пустыней.

– Что за народы здесь живут? – удивился Зананза.

– В этих землях много разных племен. Они селятся далеко от дорог, чтобы новые войны не коснулись их. Они мирные люди: скотоводы, охотники и земледельцы, есть кочевники.

– А как называются народы? – допытывался Зананза.

– Дарданцы, вилистимляне, шерданы, амореи и еще много всяких народностей.

Вдруг конь под Улией громко фыркнул и встал.

– Что с ним? – удивился Танри.

Улия нахмурил брови, внимательно оглядел холмы.

– Боевой конь всегда раньше хозяина чует опасность, – еле слышно сказал он. Снял со спины щит и удобнее ухватил копье.

– Но кто на нас может напасть? – удивился Зананза.

Его слова потонули в боевом кличе. Со всех сторон на хеттов полетели камни, запущенные с пращей и стрелы.

Танри подобрал копье у убитого воина и встал на защиту Зананзы. К нему кинулись сразу трое. Танри заколол одного, увернулся от удара второго, сцепился с третьим здоровым воином. В пылу схватки он не заметил, как перебили всю охрану, как Улию сшибли с коня, как осел Зананза, обливаясь кровью. Что-то треснуло в голове, все перевернулось и потемнело.

***

Суппилулиума принимал сановников с докладами. Он выслушивал внимательно каждого, после отдавал распоряжения. Рядом сидели писцы, и на глиняных табличках записывали каждое слово. Когда очередь дошла до Фазаруки, лабарна заметил, как мрачно лицо жезлоносца.

– Из Лабана плохие вести, Солнце мое, – печально произнес Фазарука. Все вокруг замерли.

– Его убили? – стараясь сохранить самообладание, глухим голосом спросил лабарна.

– Как не прискорбно мне открывать тебе правду, но это так, – подтвердил Фазарука.

Суппилулиума испустил хриплый стон и опустил голову на грудь. Сановники бросились к лабарне, поддержать его, но он остановил их жестом.

– Я спокоен, – сказал он твердо. – Как это произошло?

– Только что я получил послание от верховного жреца Та-Кемет, мудрейшего Эйи. Он пишет, что Зананза погиб, как настоящий воин. На посольство напали амореи в трех днях пути от Библа. Разбойники ограбили караван и перебили всех. Отряд воинов наместника Рибадди, следовавший в Библ и наткнулся на побоище. Эйя заверил, что жестоко отомстит амореям. В конце он пишет, что Зананза был похоронен по хеттскому обычаю на священном уктури.

– Подлые убийцы! – разозлился Суппилулиума. – Словно змеи караулили на пути. Сами всех убили, а вину свалили на беззащитных кочевников. Я знал, что так будет. Боги предостерегали меня. Горе на мою голову.

– Надо отомстить, – прорычал Цула. – Проехать на колеснице по проклятой стране.

– Нет! – остановил его лабарна. – никакой мести. Мы ничего этим не докажем. Если пойдем войной в долину Хапи, то завязнем там надолго, встретив сильную армию и множество крепких городов. А кто знает, как поступит Ашшурбалит? Для чего он готовит огромную армию. Такой силищи еще никто не собирал. Не ударит ли он нам в спину?

Придворные молчали, приняв справедливость слов правителя.

– Бедный мой сын, – вздохнул лабарна, – пал жертвой нашей глупой самонадеянности. Никто без крови не отдаст власть чужеземцам, да еще в такой гордой и могущественной стране. – Лабарна поднял глаза и спросил: – Хемиша в Хаттусе?

– Здесь, Солнце наше, – ответил Фазарука. – Он приехал с обозом ячменя из Верхней страны.

– Зовите его, – с сожалением вздохнул лабарна. – Он смелый воин, преданный слуга, но мы не можем обходить законы Великой Хатти, даже если они слишком суровы. Я должен наложить на него проклятие.

Мешеди разыскали и привели Хемишу в тронный зал. Сановники встретили его сочувственными взглядами. Хемиша уже знал обо всем. Он был бледен, глаза потускнели от горя. Горец опустился на одно колено перед правителем и, надтреснутым голосом сказал:

– Мир тебе, солнце мое. Я пришел по твоему зову.

– Хранят тебя боги, отважный воин, – ответил лабарна. – Горе посетило нашу страну. Тебе про это известно?

– Да, повелитель.

– Мой сын мертв. Твой сын Улия и младший брат Танри не уберегли его от гибели. Пусть они погибли, как герои, но смертью не искупить вину. Они не выполнили возложенную на них ответственность – не уберегли сына из правящего дома. Их могут простить только Боги. Отрекаешься ли ты от них?

– Нет! – решительно ответил Хемиша.

– Тогда я должен наложить на тебя проклятье. Все, даже Боги понимают, что в том нет твоей вины. Твой сын и твой брат никогда не были трусами и предателями. Но ни один лабарна, пусть даже самый великий, не может нарушать священных законов.

Над залом нависла давящая тишина. Никто не смел, даже дышать. Хемиша оставался стоять на одном колене, опустив глаза в пол. Суппилулиума медленно тяжело поднялся, коснулся золотым калмусом головы горца и мрачно воскликнул:

– Будь проклят!

– Аха! – неуверенно, почти шепотом поддержали его сановники.

После того, как Хемишу прокляли, он целые сутки лежал на животе перед входом в храм Бога Грозы. Жители, приходившие в храм, переступали через него. Каменная плита под его головой намокла от слез. Но то были не слезы обиды, – он оплакивал своего сына и брата, которых он уже никогда не увидит. Мир опустел еще на две жизни. Сколько потерь в судьбе Хемиши! Скольких уже дорогих и близких друзей он схоронил! Но эти две потери – особенно тяжелые.

Так он и лежал, рыдая, на глазах у всей Хаттусы. Весь город знал, что телепурий проклят, но никто не осмелился кинуть в него камень, как это обычно делают с проклятыми, наступить на распростертое тело или плюнуть в его сторону. Даже перешагивать старались осторожно. Нищие калеки, вечно вертевшиеся возле храма, и выпрашивающие подаяния, пытались, скрытно от жрецов, накормить воина лепешками и напоить водой. Но Хемиша отказывался от пищи.

Поздно ночью, когда мир окутала непроглядная темнота, а звезды разгорались, словно светильники перед ликами Богов, кантикини подняли Хемишу с земли, умыли и сказали, что он может идти.

Хемиша повел своего боевого коня к Львиным воротам. Он решил не задерживаться в Хаттусе, не смотря на ночь. Конь льнул к хозяину, как будто понимал его горе. Хемиша обнял за шею верного друга. Слез уже не было.

Сзади послышались торопливые шаги.

– Отец! – подбежал Барбиша. – Прости, отец, – рыдая, произнес юноша. – Я не смог придти раньше. Суппилулиума не отпускал меня из халентувы целый день.

Хемиша погладил сына по голове.

– Тебе не надо было приходить, – сказал он, как можно ровнее, но голос прозвучал фальшиво. – К проклятому нельзя прикасаться, пока он лежит перед храмом, иначе Боги накажут.

– Я знаю, – утерев слезы, ответил Барбиша.

– Твоего брата больше нет с нами. Он пирует с Еникеем. Ты должен занять его место. После моей кончины тебе предстоит возглавить союз племен Хауси. Еще ты должен взять в жены овдовевшую Асмуникал. У Улии родился сын – продолжатель нашего рода. Первенец не должен оставаться без отца.

– Но, отец! – Барбиша выпрямился. В глазах его горело возмущение. – Я не в силах так поступить. – Он, вдруг, вспомнил слова, которые у него вырвались, когда они вместе с Улией воровали Асмуникал. Барбиша, глупо пошутил, что с удовольствием возьмет в жены девушку, если Улия погибнет. Боги! Какой грех! – Я не смогу, – повторил он.

– Сможешь, – безразличным тоном сказал Хемиша. – И от брата отречься сможешь, если не хочешь навлечь позор на весь наш род.

– Но почему ты так уверен, что Улия мертв? – возмутился Барбиша. – Может, он в неволе или ранен. Никто же толком ничего не знает.

– Теперь, лучше бы он был мертв, – тяжело вздохнул Хемиша. – Только в одном случае Улия сможет вернуться на родину: если привезет с собой голову и правую руку убийцы Зананзы. Возвращайся в Халентуву. Пусть Боги будут к тебе более благосклонны, чем ко мне, – попрощался Хемиша и запрыгнул на коня.

Копыта гулко застучали по каменным плитам.

– Хемиша! – Его нагнал Фазарука. Одной рукой он правил колесницей, в другой держал чадящий факел.

– Мир тебе, Фазарука. С какими вестями спешишь? – без особой радости спросил горец.

– Лабарна не снимает с тебя никаких заслуг. Ты остаешься в прежней должности телепурия Верхней страны. Твой сын Барбиша останется среди сыновей дворца, пока его не призовут на место верховного вождя племен Хауси. Он, так же, унаследует все твои должности.

– Передай справедливому лабарне Суппилулиуме мою искреннюю благодарность и долгих лет счастья.

– Я очень сожалею о гибели Улии и Танри, – вздохнул Фазарука, пытаясь хоть немного утешить друга. – Улия был дерзким и смелым. Он стал бы знаменитым воином. А Танри поднялся бы выше многих своих учителей и снискал бы себе славу величайшего кантикини.

– Воля Богов. Бог Грозы забрал Старшего кантикини, значит он нужнее на небе, чем на земле. А Улия – воин – человек, у которого черная птица смерти всегда сидит на плече. Вот она и унесла его. Но у меня еще подрастают четверо сыновей, такие же бесстрашные.

Они распрощались. Когда Хемиша проезжал Львиные ворота, стражники, как раз впускали в город одинокого всадника. Проезжая мимо, Хемиша, в отблеске факелов, разглядел усталое юношеское лицо, дорогой чужеземный плащ. Путник, вдруг, резко остановил коня и радостно с изумлением воскликнул:

– Смелый воин, неужели я тебя снова встретил! Откуда ты здесь?

– Ты меня с кем-то спутал, – Хемиша с недоумением поглядел на странника. – Мы с тобой не встречались.

У того выражение радости сменилось на горькое разочарование.

– Прости! Я обознался, – извинился он и поехал дальше.

Конь Хемиши почуяв простор, бодро затрусил по дороге. Звезды на востоке начинали блекнуть. В это время ночи воздух особенно чист и прохладен.