Пылающий символ. Том 2

* * *

Первого мая триста пятого года на холме, в трех милях от Никомедии, Диоклетиан собрал военных и чиновников, занимавших высокие государственные должности. На этом же месте ровно двадцать один год назад военные легионы провозгласили его императором. Теперь болезненно исхудавший Диоклетиан объявил собравшимся о решении, которое он принял вместе с Августом Максимианом, соправителем центральной части Римской империи. Они отрекались от высших титулов и передавали власть новым Августам: Галерию и Констанцию (отцу Константина).

Большинство собравшихся ожидали, что титулы Цезарей получат Константин и Максенций, взрослые сыновья новых Августов. Но их получили ничем не примечательные офицеры, которые служили под началом Галерия.

Константин остался не у дел, однако Август Галерий держал его под неусыпным наблюдением и при каждом удобном случае омрачал жизнь.

Так, во время пира после охоты, Галерий втолкнул его в клетку с голодным леопардом. Разъяренный зверь напал на Константина, но через мгновенье забился в его руках с перерезанным горлом.

Это происшествие получило широкую огласку, обросло невероятными деталями и подробностями.

Вскоре Константин получил письмо от Елены.

«Аве, Константин! В поместье пришла ужасная весть о твоей битве со львами. Насколько тяжелы твои раны? Тебе следует как можно скорее покинуть Никомедию. Двор Галерия – опасное для тебя место. Езжай в мансио и, если не застанешь Теодора, знай, где отыскать тайник. В кузнице есть воздушный колодец. На дне, в боковой кладке, увидишь большой камень. Нажми на него, и тебе откроется комната. В ней ты найдешь мешки с монетами. Возьми только часть, больше тебе не увезти. Священная Чаша Иисуса пусть остается в тайнике до лучших времен. Там же увидишь список с именами христианских епископов западных городов и письма Давида с просьбой о помощи. Ты некрещеный, но христиане тебе помогут.

Также сообщаю, что епископа Иосифа распяли за то, что он не отрекся от христианской веры. В пассусе от входа в кузницу Теодор установил памятную стелу с именем нашего друга.

Помни и всегда рассчитывай на меня. Да пребудет с тобой Господь наш Иисус.

Любящая тебя Елена».

Смерть кузнеца Иосифа болью отозвалась в сердце Константина. Однако, прочитав про «битву со львами», он улыбнулся. Четыре кровавые борозды на плече – все, что осталось после короткой схватки с леопардом.

Мысль покинуть двор Галерия посещала Константина и раньше, но безопасное место для него было только одно – рядом с отцом. Добираться до Августа Констанция пришлось бы через территории, которыми управляли враждебные Цезари.

Константин рассматривал возможность переправиться к персам, но не мог принести римскую доблесть в жертву Сасанидам[60], не хотел воевать против тех, с кем еще недавно сражался плечом к плечу.

Письмо от отца пришло как нельзя кстати. Констанций сообщил о своей болезни и просил своего соправителя Августа Галерия отпустить сына в Галлию. Дабы искоренить дворцовые сплетни о неприятной истории с леопардом, Галерий сделал широкий жест и на официальном ужине, в присутствии гостей позволил Константину отправиться к больному Августу.

Утром, отрезвев, Галерий передумал и велел вызвать Константина, чтобы упечь его за решетку. Но выяснилось, что тот не стал откладывать отъезд и ночью покинул Никомедию. Отправленная вдогонку погоня не обнаружила следов беглеца. И тогда голубиная почта доставила во все большие города вдоль дорог в западном направлении приказ арестовать Константина. В качестве особой приметы были указаны следы звериных когтей на правом плече.

Между тем секрет маршрута Константина был прост. Как и велела матушка, он завернул в Дрепан. К мансио прибыл в предрассветное время, одновременно с тем, как отворили ворота и подвезли провизию.

Теодор заметил внука до того, как тот подъехал к воротам.

– Ты ли это, Константин?! Неожиданное время для приезда!

Подъехав, он спешился и сообщил деду:

– Я уезжаю к отцу, он болен. Не исключаю, что за мной отправлена погоня.

– Нет, так просто тебя не отпущу. Я поклялся Елене, что провожу тебя в тайничок.

У кузницы Теодор сдвинул створку ворот, зажег лампу и посветил в колодец:

– Полезай.

– Я знаю, что нужно делать. – Константин забрал у деда светильник, спустился вниз и открыл вход в тайную комнату.

Внутри он увидел сверток, напоминавший по форме чашу, еще там стояло несколько запечатанных кожаных мешков.

«Серебро матери. Возьму пару горстей, пригодятся в дороге».

Константин сломал печать и запустил руку в мешок, но серебро показалось непривычно тяжелым. Он посветил внутрь и пораженно застыл. Мешок был полон золотыми ауреусами Октавиана Августа.

«Ах, не проста моя матушка, – подумал Константин. – На эти деньги я бы смог купить лошадей и экипировать тысячи катафрактов. Да еще кормил бы их целый год».

Сверху раздался приглушенный голос Теодора:

– Мать велела взять только часть.

Наполнив свой кошель ауреусами, Константин выбрался из колодца.

Дед обнял его и повел в конюшню.

– Идем, выберешь себе пару лошадок. Тогда не придется менять их в постоялых дворах. Погоня быстро собьется со следа.

– Мне нужно спешить…

– Сначала Дорсия накормит нас завтраком. Потом отправимся в порт и подыщем тебе корабль, который пойдет в Гераклею[61]. В море отдохнешь – впереди две тысячи миль верхом.

Константину и в самом деле предстоял долгий путь через всю империю с Востока на Запад. По прибытии в Гераклею в первый же день он преодолел восемьдесят миль и ночью подъехал к воротам постоялого двора. Однако, заметив у ворот вооруженных легионеров, понял, что его разыскивают.

Тогда он обратился к местному епископу, имя которого отыскал в списке Давида. В христианской общине Константин получил приют и свежих лошадей. Тот же епископ сообщил ему имена братьев во Христе, которые живут в Филиппополе.

Достигнув Филиппополя, Констанций отыскал нужную улицу, утопавшую в яблоневых садах, и дом, возле которого стояла повозка, запряженная волами. Проехав мимо, он остановился поодаль, чтобы проверить, нет ли опасности. В тот же миг из дома вышли легионеры и закинули в повозку что-то тяжелое.

Лошадь Константина захрапела и поднялась на дыбы – запах крови был сильнее запаха яблок. Волы тронули с места и медленно потащили повозку. Когда она подъехала ближе, он увидел трупы детей и взрослых.

Легионер на ходу натянул полог и в ответ на взгляд Константина, заметил:

– Нечестивые христиане отказались отречься от веры. Слава Августам! Их казнили на месте.

Спустя месяц после побега Константин переправился через Рейн и оказался в Галлии. Еще три дня – и он обнимал отца в каструме Гезориака[62]. Со дня их последней встречи Констанций постарел и выглядел старше своих пятидесяти шести лет, однако его лицо светилось безмерной радостью.

– У меня большие планы, сын. Хочу показать тебе Британию. Завтра на рассвете выходим в море.

Когда утром флагманский корабль Августа Констанция покидал гавань Гезориака, верхушка высокой мачты с вымпелом уже освещалась солнцем. В его сопровождении шли две биремы с полным вооружением. В Британском море[63] ветер наполнил паруса, и корабли неслись по волнам со скоростью галопирующей лошади (так для себя определил Константин).

В первый же день морского путешествия с Константином приключилась морская болезнь. Он мало путешествовал морем и не терпел качки, тем не менее, преодолевая недуг, твердо стоял на мостике рядом с отцом.

– Долго ли продлится путешествие?

Отец развернул карту:

– Если ветер не сменится, через три часа достигнем Британии и пойдем вдоль берега. К полудню обогнем мыс и ближе к вечеру вместе с приливом войдем в реку Тамесис[64].

– Значит, дальше рекой? – спросил Константин. Такой маршрут его устраивал больше.

– В Дубрисе[65] высаживаться не будем. Поднимемся верх по реке до Лондиниума[66], там расположен большой каструм. – Констанций похлопал сына по плечу. – Представлю тебя легионерам как будущего главнокомандующего.

Берег Галлии медленно удалялся, а полоска по курсу превращалась в ослепительно белые скалы. Военные корабли догнали и обошли караван торговых судов. Нос флагманского корабля больше не рыскал, и качка была терпимой.

– Нравится? – поинтересовался Констанций.

Константин молча кивнул, и отец продолжил:

– С мастером Героном, который строил все мои корабли, я познакомился в Дрепане, когда Аврелиан послал меня туда за биремами. Если у корабелов есть своя муза, то она не расстается с Героном!

– Тогда ты познакомился с матерью? – спросил Константин.

Отец не ожидал такого вопроса, но все же ответил:

– Да. Влюбился с первого взгляда, и ни разу не пожалел.

– Тогда почему развелся?

Констанций повернул голову и взглянул на сына:

– Ты с юного возраста жил при дворе Диоклетиана, но так ничего и не понял. Божественные Августы Диоклетиан и Максимиан желали получить меня с потрохами! И если бы я возражал, нас всех бы убили. Меня отправили воевать в Британию, на границу империи, но вы были спасены, и это давало мне силы жить. – Немного помолчав, Констанций спросил: – Твоя мать считает меня предателем?

– Она никогда ни в чем не упрекала тебя.

– Воистину благородная женщина. – Отец отвернулся, но Констанций успел разглядеть его слезы.

К ним подошел с докладом центурион:

– Главнокомандующий! Есть подозрение, что идущее впереди судно – пиратское.

Констанций приблизился к ограждению и вгляделся в даль.

– Это «длинный»[67] корабль, но при этом имеет большую осадку и знак торговца. Полный ход! Догоняем!

Матросы поставили еще одну мачту и подняли парус. Флагманский корабль ускорился, биремы сопровождения не отставали.

Корабельный триерарх[68] скомандовал:

– Весла на воду!

Под палубой зазвучали удары барабана, гребцы налегли на весла.

Констанций приказал:

– Нужно взять их быстрее! Впереди устье реки, где легко спрятаться в рукавах.

Маневр флагмана заметили на пиратском судне и тоже опустили весла на воду. Было слышно, как отчаянно бил барабан: успеть, успеть, успеть!

Расстояние быстро сокращалось. Корабль Констанция взял правее, несколько мощных гребков вывели его вперед, он описал дугу и преградил пиратам вход в устье реки. Первая бирема сопровождения прижала их к берегу, вторая отрезала путь к отступлению.

Баллисты[69] бирем нацелились на пиратский корабль.

– Сдавайтесь! – крикнул в рупор триерарх.

Ответа не последовало, и римская баллиста выстрелила. Дротик мощно вонзился в скамью под гребцом, размозжив его икроножную мышцу. После этого пираты стали снимать свои шлемы и насаживать их на копья[70].

Два контуберния морской пехоты перебежали по веслам на захваченное судно и пленили команду пиратов. На мачте подняли вымпел Августа Констанция, который возвестил, что отныне корабль принадлежит римскому флоту.

Когда, обогнув мыс, корабль плавно лег на прежний курс и качка уменьшилась, матросы поставили под навесом стол, закрепили его на палубе и пригласили Августа с сыном отобедать.