Пылающий символ. Том 2

Элина сцепила руки и сосредоточенно взглянула в окно. Солнце клонилось к горизонту, и кипарисы, стоявшие вдоль дороги, растянули длинные тени, образуя мрачную аллею.

– Давай вернемся к тому моменту, когда епископ и служка явились в твою каюту, – предложила она. – Где находилась Ода во время вашего разговора?

– Если быть точным, лежала в спальне, в постели.

– Значит, она все слышала? – Элина перевела глаза на Богдана.

– Практически все. Но потом, минут через десять, Ода ушла.

– Как это выглядело?

– Натянула платье и как была, босиком, проследовала через гостиную к выходу. Я сразу понял, что она разозлилась, но был поставлен перед фактом и не мог отложить разговор с Чезарини.

– Значит, епископ и Себастиан видели Оду… – медленно проговорила Элина. – И она их видела. Более того, она услышала разговор, который не должна была слышать.

– Постой! Ты предполагаешь… – начал Богдан, и Элина договорила:

– Думаю, что если бы Ода пересидела в спальне, то осталась бы жива.

– Выходит, ее убил Себастиан?

– Это же очевидно! Способ проникновения в каюту Оды такой же, как и в остальных случаях.

Богдан покачал головой, и его глаза увлажнились.

– Плохо… Тяжело осознавать, что ты повинен в чьей-то смерти.

– Могу успокоить лишь одним: ты не знал, чем все закончится.

– Слабое утешение… – он тяжело вздохнул. – По крайней мере, теперь ты знаешь, на что я потратил те полчаса.

– То, что ты рассказал, вполне уложилось в общую картину. Мало-помалу все встает на свои места.

По прибытии в Бен-Гурион все пятеро предпочли держаться возле друг друга, поскольку собирались лететь одним самолетом.

Подойдя к регистрационной стойке, Лидия указала глазами на регистрацию первого класса:

– Смотри-ка, бабушка, наш епископ.

Теофилус Чезарини и правда стоял там, держа в руке маленький саквояж. Невысокий, одетый в черную сутану, он что-то сдержанно выговаривал служащей. Взглянув на Нинель Николаевну, епископ почтительно преклонил голову, но, заметив позади нее Богдана и других своих сотрапезников, непроизвольно скривился.

У паспортного контроля им все же пришлось оказаться рядом друг с другом. Приветствуя епископа, Богдан заинтересованно взглянул на саквояж, и Элина сообразила, что речь идет не только о переводе на счет, но еще о наличных.

За пограничным пунктом Богдан посмотрел на Элину и, словно уловив ее мысли, пожал плечами:

– Не упускать же клиента…

Вылет получился весьма сумбурным. Пригласив пассажиров на посадку, ее вскоре отменили. Позднее все прояснилось: во время посадки один мужчина вытащил из-за пазухи «арафатку»[52]. Его вместе с женой и ребенком задержали и допрашивали до тех пор, пока кто-то из пассажиров не подтвердил: арафатку незадачливый пассажир купил по дороге в аэропорт, чтобы прикрыть ребенка, – в автобусе был неисправен кондиционер.

Таким образом, посадка была продолжена, и через сорок минут с небольшим отставанием от графика самолет вылетел в Стамбул.

Элина сидела третьей, в одном ряду с Лидией и Нинель Николаевной. Девочка до самого вылета переписывалась с Мойшей. Бабушка одобрительно кивала: новое увлечение Лидии было ей по сердцу, потому что Мойша остался в Иерусалиме и не представлял для девочки ни нравственной, ни эмоциональной угрозы.

Богдан оказался не у дел: Лидия «разлюбила» его. Но Элина неожиданно для себя увлеклась болгарином. Она сидела у прохода и время от времени поглядывала на него, сидящего рядом с Ердыном Экинджи. От такого соседства Богдан лишь выигрывал: его волосы были чернее рыжеватых волос Ердына, плечи мускулистее, а кожа более загорелой.

– В аэропорту Стамбула Лидочку заберет ее мать, – сказала профессорша. – Она едва с ума не сошла, когда узнала о пожаре на судне и нашей эвакуации.

– Любая мать отреагирует так же, – проговорила Элина.

– Вы не знаете моей дочери, – улыбнулась Нинель Николаевна. – Так она реагирует на все, что происходит вокруг нее.

– Время такое. Одни сплошные неврозы.

– Неврозы?! – Нинель Николаевна в запале развернулась к Элине. – Я родила ее, когда училась на третьем курсе. За три дня до родов сломала ногу, а через месяц узнала, что муж изменил мне с подругой. Стипендия – сорок рублей, съемная комната, в гардеробе – одно платье. И никаких неврозов!

– Тогда было другое время, – снисходительно улыбнулась Элина, – и люди были другой закалки.

– Времена всегда одинаковые! У нее все есть: прекрасный муж-дипломат, роскошная вилла, достаток, интересная работа. Такие возможности! Откуда взяться неврозам?

– Да-а-а… – протянула Элина и задумалась о своем.

На первый взгляд и у нее все было в порядке. Хорошая работа, квартира в центре Москвы. Что еще? Да, пожалуй, и все. Она даже собаку завести не могла. Кто бы с ней гулял во время командировок? От этого тотального одиночества она и ввязалась в авантюру с болгарским ухажером, которая так некрасиво закончилась.

«А, собственно, почему некрасиво? – Элина усмехнулась: – Спуск по шторам с третьего этажа был фееричным».

По прибытии в Стамбул в аэропорту их встретила мама Лидии. Она вцепилась в девочку с первых ее шагов из зоны досмотра.

– Жива! – женщина истерично зарыдала, потом отстранилась и переключилась на Нинель Николаевну: – Надо было сразу мне позвонить! Почему я должна была узнавать о пожаре от менеджера туристической компании?

– Я позвонила сразу, как только мы с Лидочкой ступили на берег, – с непоколебимым спокойствием ответила профессорша.

Женщина развернула дочь и, не увидев рюкзака, спросила:

– Где ее вещи?!

– На дне Эгейского моря, – с легкой иронией ответила Нинель Николаевна.

– Почему ты их не забрала?

– Потому что спасала твою дочь. До тряпок мне дела не было.

– Безалаберность – твоя характерная черта!

– Не забывай, что я твоя мать, – одернула ее Нинель Николаевна.

Женщина посмотрела на часы и заторопилась:

– Давайте быстрее! Вот-вот объявят посадку на Варну. Оттуда нас заберут на машине.

– Я с вами не еду, – сообщила профессорша.

– Почему? – ее дочь удивленно замерла.

– У меня остались дела в Стамбуле.

– Какие еще дела?!

– Важные. Скорее всего, прилечу завтра. Или дня через два.

Лидия уцепилась за бабушку:

– Я с тобой!

– Ты летишь со мной! – запротестовала мамаша.

– С бабушкой интересней!

– Твоя бабушка – авантюристка! Забудь!

Их расставание проходило трудно, с бурными протестами Лидии. Тем не менее мать и дочь ушли на регистрацию, когда объявили рейс на Варну.

Богдан подвел Элину и Нинель Николаевну к епископу, который ожидал поодаль и без всяких прелюдий сообщил:

– Они обо всем знают.

– Иного я и не ожидал, – сдержанно проронил Чезарини. – Вы – ненадежный человек.

– Тогда уж и я выскажусь… – Богдан побледнел от гнева. – Если бы не Элина, ваш служка разделал бы ваше преосвященство как жертвенного барана. Скажите ей за это спасибо.

– Спасибо, – священник высокомерно кивнул. – Прошу поторопиться. Где мои свитки?

– Я же сказал – в Стамбуле.

– Мы уже здесь. Так где они?

– Пергаменты будут у вас, как только мы заберем их на почте.

– Что?! – епископ побагровел. – Да как вы посмели?!

В этот момент в разговор вмешалась Нинель Николаевна:

– Возможно, я чего-то не понимаю, но обращаю ваше внимание: прежде чем вы вступите в права собственника, я переведу небольшой фрагмент из второго свитка.

– Вы перевели эти тексты?! – Теофилус Чезарини пришел в бешенство, что было на него непохоже. – В таком случае вы как никто другой должны понимать: таким документам место под замком в архиве Ватикана, дабы не смущать умы верующих.

– Мне нет дела до христианских умов, – отрезала профессорша. – Меня интересует только наука.

На этом спор и закончился, однако прекратил его Ердын Экинджи. Он как ни в чем не бывало подошел к Элине с предложением:

– Могу довезти до города, у меня здесь машина.

– Мы едем все вместе, – она обвела глазами свою компанию.

Ердын хотел было дать задний ход, но Богдан ему не позволил – взял за руку и потребовал:

– Идем в машину, по дороге скажу тебе адрес, куда нас везти.

Машина, умеренно потрепанный «фиат», за две недели пребывания на стоянке покрылась песочной пылью. Педантичный Ердын обмел его щеткой, потом намочил тряпку и стал вытирать стекло.

Богдан ее отобрал.

– Мы торопимся!

– А ну, повежливее! – Экинджи неторопливо устроился за рулем.

Богдан, Элина и Нинель Николаевна сели сзади. Последним на почетное переднее место уселся епископ. На его лице было написано недовольство. При всей своей сдержанности он не мог не показать того, что ввязался в эту историю вынужденно и не по своей воле.

К почтовому отделению они подъехали за час до его закрытия. Епископ категорически отказался выходить, предпочитая оставаться в машине, на что Ердын Экинджи не осмелился возразить.

При получении посылки Богдан вел себя самоуверенно, даже нагло. Он предъявил паспорт Луки служащей почты и улыбнулся белозубой улыбкой. Не устояв перед обаянием красавца, девушка покосилась на фотографию в паспорте и принесла посылку.

Но как только Богдан взял ее, за его спиной раздался угрожающий оклик:

– Стоять! Руки вверх!

Он обернулся и, ничуть не удивившись тому, что видит Таскирана, с ухмылкой возразил:

– Увы… Не могу.

– Почему? – полюбопытствовал Ибрагим Ядигар, который тоже был здесь.

– Посылку из рук выроню.

– Дайте сюда! – Таскиран переложил пистолет в левую руку и забрал коробку. – Что в ней? И чтоб как на духу!

– А вы разве не знаете?

– Не валяйте дурака! – Таскиран заглянул в раскрытый паспорт, который все еще лежал перед испуганной служащей, и зло процедил: – По чужому документу! – Он перевел взгляд на девушку: – А вы куда смотрели?! А?!

– Хватит! – прикрикнул Богдан. – Хватит ее отчитывать!

– Так что здесь находится? – Ядигар забрал у патрона посылку, поставил ее на стол и поманил пальцем двух пожилых служащих: – Будете понятыми!

Позаимствовав нож, он вскрыл коробку и вытащил из нее два свертка в пузырчатой упаковке.

– Что здесь?! – грозно повторил Таскиран.

– Пергаментные свитки, – сказал Богдан.

– Те, что перевозил Лука Тотти?

– Те самые.

– Значит, они не похищены?

– Как видите.

– Как свитки оказались в Стамбуле?

– Лука Тотти переслал их сюда из Сельчука.

– По вашему распоряжению?

– Да.

– Почему не рассказали об этом мне? – спросил Таскиран.

– А должен был? – язвительно осведомился Богдан. – Свитки мои. При чем же здесь вы?

– Теперь они переходят в собственность Турецкого государства, – торжественно провозгласил Ибрагим Ядигар.

– Позвольте! – энергично возразила Нинель Николаевна. – Эти тексты принадлежат всему христианскому сообществу, поскольку были написаны канонизированной христианской святой!

– Кем-кем? – уточнил Ядигар.

– Святой Равноапостольной царицей Еленой. И что немаловажно, письма адресованы ее сыну Константину, тоже святому.

– Вы трое совершили преступление, используя подложные документы. Вас отвезут в полицейский участок, а свитки реквизируют, – заключил Айзак Таскиран.