Пылающий символ. Том 2

– Где это было?

– Как раз над каютой Тотти.

– Вы предполагаете… – начал Таскиран, но Элина договорила сама:

– Я предполагаю, что, убив Луку Тотти и спрятав его тело в холодильнике, преступник поспешил обыскать его каюту. И чтобы не попасть в объектив видеокамер, спустился на балкон со шлюпочной палубы.

– А если бы тело обнаружили раньше? Он не успел бы обыскать каюту.

– Думаю, у преступника было достаточно времени. По крайней мере, до утра в холодильник никто бы не полез.

– У меня есть возражение, – сказал Таскиран.

– Давайте.

– Спускаться со шлюпочной палубы без веревки, спусковой рулетки или других приспособлений опасно – не за что зацепиться. Мы изучали этот вариант. В случае неудачи можно сорваться за борт.

– И я вам отвечу, – уверенно заявила Элина. – Думаю, во-первых, это был тренированный и необыкновенно ловкий человек. Во-вторых, он это проделывал уже дважды. В первый раз спустился на балкон к Оде Густафссон. Во второй – на мой собственный балкон. А это было намного сложнее, поскольку моя каюта на средней палубе.

– И к чему вас привели подобные умозаключения? – спросил Таскиран.

– К тому, что, определив примерное время проникновения во все вышеупомянутые каюты, мы сможем просмотреть записи видеокамер…

– Шлюпочной палубы?

– Да нет же… В том месте, где преступник спускался за борт, их нет, я проверила. Смотреть надо на лестнице, примыкающей к этому месту. По счастью, все три каюты располагаются рядом.

– А как быть со временем?

– С моей каютой будет сложнее всего, придется просматривать записи за всю ту ночь, которую я провела в лазарете. Что касается каюты Оды Густафссон, будем смотреть с четырех часов до шести утра. Время проникновения в каюту Тотти известно со слов сестры Анны: преступник спустился туда примерно в два часа ночи. Для верности отмотаем по полчаса вперед и назад.

– И вы уверены, что я стану терять время?

– У вас нет выбора, – уверенно заявила Элина.

– А если по лестнице пройдет несколько человек? А если пройдут десятки?

– Десятки не пройдут, все-таки ночь. Ну а если пройдут, нам останется выбрать из них того, кто присутствует на всех трех записях.

Как и предполагала Элина, Таскиран в конце концов согласился. С разрешения круизного менеджера они вдвоем заперлись в серверной и стали просматривать записи.

Начали с той ночи, когда монашенка заметила чью-то тень. За три часа, которые отсмотрели на скорости, они два раза увидели сестру Анну и двух толстых американок (эти не задержались на палубе, спустились до половины второго). Еще был нетрезвый пассажир лет пятидесяти, который ушел в час сорок пять.

Когда Таскиран поднялся с кресла, чтобы размять затекшие ноги, Элина вдруг обронила:

– Да ну…

– Что?! – он бросился к монитору.

– Смотрите!

– Этот что здесь делает?! – воскликнул следователь, увидев на экране служку епископа.

Далее выяснилось, что Себастиан поднялся по лестнице без пяти минут два и спустился в половине третьего. Однако большее удивление ожидало их позже: служка присутствовал и на двух других записях.

– Значит, в этом деле замешан Себастиан, – проговорила Элина.

– Не будем делать поспешных выводов. – Таскиран отстранился от монитора и ненадолго задумался, потом решительно заявил: – Вот что вы должны сделать! – Он взглянул на часы. – Сейчас идите на ужин, он скоро закончится. Дождитесь, пока епископ и служка уйдут. После этого сделайте все, чтобы забрать использованный бокал Себастиана быстрее, чем это сделает официант.

– Хотите снять отпечатки, – догадалась Элина.

– Бокал тут же несите в оперативную комнату. Я буду ждать вас там. Думаю, по прибытии в Тель-Авив у нас уже будут результаты дактилоскопической экспертизы и сравнительный отчет по базе. Только вот что… – Он ненадолго задумался, формулируя: – Не рассказывайте Апостолову, о чем мы здесь говорили.

– Хорошо, – пообещала Элина, и они разошлись по своим каютам, чтобы переодеться к ужину.

Явившись в ресторан с большим опозданием, Элина с ходу вклинилась в дискуссию, которую по обыкновению вели епископ и Нинель Николаевна.

– Как хорошо, что вы наконец пришли! – воскликнула профессорша. – Надеюсь, вы поддержите меня, дорогая.

– В чем? – Элина сдвинула стул, чтобы лучше видеть Себастиана. К тому времени он закончил ужин и сидел с безупречно прямой спиной, ожидая команды епископа. – В чем вас поддержать?

– Я высказала мнение, которое явилось результатом долгих раздумий. На мой взгляд, жрец или, как теперь говорят, церковнослужитель, не может быть истинно верующим человеком. В этом есть некое противоречие. Уверовав, он не сможет управлять паствой.

Элина перевела глаза на епископа, и в голову пришла сумасшедшая мысль: «А что, если епископ знает о Себастиане? А что, если они заодно?» Мысль показалась настолько абсурдной, что породила другую: «А если священник ненастоящий?»

– При всем уважении к вам… – глядя на Нинель Николаевну, Теофилус Чезарини сдержанно покачал головой. – Священник наставляет прихожанина не только во время мессы или причастия, но и в важнейшие моменты его жизни: когда он рождается, венчается, умирает. Что же это как не стремление помочь человеку, сделать его счастливее?

– Религия – важный и полезный инструмент управления людьми, и ее нужно изучать именно с этой точки зрения, – упрямо заявила профессорша.

– Вы правы только в одном: священник должен окормлять свою паству. – По напряжению, которое прозвучало в голосе епископа, нетрудно было догадаться, что его терпение на исходе. – Человеку во всем нужны рамки. В условиях безграничного выбора он теряется и начинает грешить.

Слушая Чезарини, Элина смотрела на его руки, затем на сухое, бесстрастное лицо с голубыми глазами. Она будто оценивала степень его достоверности. Себастиан за спиной епископа сидел неподвижно, однако побагровевшая шея и уши выдавали его напряжение.

– У таких, как вы, должна быть доля здорового цинизма! – произнесла Нинель Николаевна. – Для того чтобы использовать религию как орудие управления, вы должны понимать низы и верхи, а это, извините, хамелеонство.

– Прошу вас, остановитесь… – с лица епископа медленно сползала маска бесстрастия, однако Нинель Николаевна увлеченно продолжила:

– При всей моей научной антибожественной природе я человек веры и отдаю должное религии, которая на протяжении веков оттачивала навык управления массами людей и достигла блестящего результата.

Епископ вытер салфеткой губы и отшвырнул ее в сторону:

– В конце концов, это невыносимо. – Он встал из-за стола и обернулся к Себастиану: – Мы уходим.

Служка вскочил со стула и сопроводил Чезарини к выходу.

– Что же вы, дорогая? – Как ни в чем не бывало поинтересовалась Нинель Николаевна. – Даже не притронулись к рыбе? Не заболели?

– Со мной все в порядке… Впрочем, кажется, у меня болит голова. – Элина неожиданно встала и наперегонки с официантом направилась к девятнадцатому столу. Там взяла салфетку и мастерски умыкнула со стола бокал Себастиана.

Через несколько минут перешагнула порог оперативной комнаты и вручила Таскирану трофей.

– Вот!

Он опустил глаза, сделал едва уловимое движение, и на запястьях Элины защелкнулись наручники.

– Вы задержаны.