Пылающий символ. Том 2

– Прошу! – взмолилась профессорша. – Позвольте мне на них взглянуть!

– Зачем это вам?

– Я не перевела фрагмент. А для меня это архиважно!

– Ага… Так вы, значит, сообщница?

– Я – ученый! – воскликнула Нинель Николаевна, и неожиданно это возымело эффект.

– Ну хорошо, – немного помолчав, сказал Таскиран. – Даю вам тридцать минут, можете поработать. Но только здесь, в нашем присутствии.

Не медля ни единой минуты, Нинель Николаевна вспорола упаковку, развернула один, а затем и второй свиток:

– Вот он!

Она достала телефон и сфотографировала текст. Потом стала разбирать слова в свитке или, увеличивая снимок до максимального разрешения, в телефоне.

Элина глядела на потемневшие, заляпанные пятнами воска пергаменты, и в ее мозгу не укладывалось, что они прошли через тысячелетия, а теперь лежат здесь, в почтовом отделении Стамбула, на столе, где заполняют квитанции. Невероятным было и то, что когда-то их касались руки Святой Елены и это она выводила на пергаменте угловатые буквы. Узнать, о чем писала Елена сыну, – вот чего хотелось Элине больше всего.

Скучающий Таскиран поглядывал на время, и когда оговоренные полчаса истекли, сделал предупреждающий знак Ибрагиму Ядигару: дадим еще несколько минут.

Этого дополнительного времени профессорше хватило с лихвой. Закончив набирать в телефоне текст, она вопросительно посмотрела на Богдана.

Однако Таскиран упредил болгарина:

– Читайте вслух и при нас!

– «Аве, Константин…» – Нинель Николаевна подняла глаза и пояснила: – То есть здравствуй.

– Давайте дальше.

Она продолжила читать:

– «В поместье пришла ужасная весть о твоей битве со львами. Насколько тяжелы твои раны? Тебе следует как можно скорее покинуть Никомедию. Двор Галерия – опасное для тебя место. Езжай в мансио и, если не застанешь Теодора, знай, где отыскать тайник. В кузнице есть воздушный колодец. На дне, в боковой кладке, увидишь большой камень. Нажми на него, и тебе откроется комната. В ней ты найдешь мешки с монетами. Возьми только часть, больше тебе не увезти. Священная Чаша Иисуса пусть остается в тайнике до лучших времен…»

На этих словах все переглянулись: Элина с Богданом и Ядигар с Таскираном.

– Правильно ли я понимаю… – заговорил следователь, но Нинель Николаевна его оборвала:

– Этого я не знаю!

– Читайте дальше! – прикрикнул Ядигар.

– Но-но! Повежливее! – так же требовательно приструнила его профессорша, после чего продолжила читать текст:

– «Там же увидишь список с именами христианских епископов западных городов и письма Давида с просьбой о помощи. Ты некрещеный, но христиане тебе помогут…»

– Место! Точное место тайника не указано?! – Богдан, как и Ядигар, потерял над собой контроль, но Элина их успокоила:

– В Дрепане, в кузнице отцовского мансио, где родилась Елена.

– Да там же площади в три гектара! Ты сама это видела! – заорал болгарин.

– Брось валять дурака! Собрался тайник искать? Да это же глупо!

Разумное замечание Элины всех отрезвило, и Нинель Николаевна смогла дочитать письмо:

– «Также сообщаю, что епископа Иосифа распяли за то, что он не отрекся от христианской веры. В пассусе[53] от входа в кузницу Теодор установил памятную стрелу с именем нашего друга. Помни и всегда рассчитывай на меня. Да пребудет с тобой Господь наш Иисус. Любящая тебя Елена».

– Невероятно! – вырвалось у Элины.

Ядигар деловито обернул пергаментные свитки пупырчатой пленкой и сложил их в коробку. После этого кивнул Таскирану:

– Надо поговорить.

Тот направился к выходу, Ядигар с коробкой в руках пошел за ним.

Когда полицейские скрылись из виду, Нинель Николаевна сказала Богдану:

– Переводы обоих свитков я скинула вам на телефон.

– Зачем они мне… – вяло отозвался болгарин. – Пергаменты конфискованы. Денег за них я все равно не получу.

Молчавшая до сих пор Элина задумчиво проговорила:

– А ведь в тексте есть за что зацепиться.

– Не понял…

– Я говорю о месте расположения тайника.

– Минуту назад ты утверждала обратное, – с упреком сказал Богдан.

Элина сделала круг по небольшому залу почтового отделения.

– Место, где располагалось мансио, нам известно… Ведь так?

– Та-а-ак, – протянула профессорша. Было видно, что этот вопрос ее интересует не меньше других.

– Логично предположить, что въезд на территорию мансио был у дороги… – продолжила Элина.

Богдан недоверчиво спросил:

– Ну, и что дальше?

– Позвольте мне… – вмешалась Нинель Николаевна. – В постоялых дворах, а значит, и в мансио, кузница, как правило, располагалась возле ворот. Ворота, соответственно, возле дороги.

– Вот видите, гипотетический круг сужается, – Элина заговорщически улыбнулась и наконец высказала свою догадку: – Но главный ориентир упомянут в конце письма.

– Вы говорите про памятный камень, дорогая? – поинтересовалась профессорша и сразу же уточнила: – В переводе с древнегреческого это слово имеет несколько значений.

– Например? – теперь заинтересовался Богдан.

– Камень, каменная плита, обелиск или стела.

– Велика ли вероятность того, что эта штука сохранилась до нашего времени?

– Такая вероятность ничтожна.

Внезапно их разговор прервал женский крик, исполненный неподдельного ужаса. Двое служащих, призванных быть понятыми, ринулись к выходу.

Элина, Богдан и Нинель Николаевна бросились за ними и в тамбуре увидели страшную картину. У входной двери в луже крови лежал Айзак Таскиран. Коробки со свитками при нем не было.