Заговор Арбеллы Стюарт

* * *

Приступ болезни приковал Арбеллу к постели более чем на неделю, ее тело сотрясала боль, разум был охвачен безумием страха и паранойи, когда демоны заползали к ней в постель, чтобы нашептывать ужасы ей в уши. Ее живот пронзили острые, как нож, боли, а зрение ухудшилось до слепоты, в то время как температура поднялась.

На девятый день она была внезапно разбужена Бриджит, которая трясла ее. «Джордж Брук арестован. Люди Роберта Сесила доставили его в Тауэр на рассвете.»

«Он единственный или весь заговор раскрыт?» Арбелла ахнула, как только значение слов просочилось в ее пропитанный сном мозг. Страх пронзил ее. Прибудут ли солдаты к ее двери в любой момент, чтобы отвести ее в Тауэр?

«В настоящее время он единственный. Их предал священник-иезуит Джон Джерард — человек, который, по утверждению Гриффина Маркхэма, будет верен заговору.»

«А как насчет братьев Маркхэм? Уильям и Гриффин — их поймали?»

«Пока нет. Мы знаем о Джордже только потому, что пришло письмо от леди Гертруды Рид. Лиззи Брук остановилась там со своими дочерьми-близнецами; она безутешна из-за своего мужа.»

Арбелла приняла небольшую порцию эля, которую ей подала Энн Брэдшоу. Она заметила, что Маргарет Байрон нет в комнате, и почувствовала облегчение — если события вот-вот примут опасный оборот, она придумает причину, по которой девочку отправят домой; она не хотела рисковать жизнью ребенка вместе с их собственной.

«Было ли какое-либо упоминание о бароне Кобэме и его альтернативном заговоре?»

«Нет», - ответила Энн. «Все задержанные обеспокоены планом Джорджа попытаться принудить короля относиться к католикам с терпимостью. Считается, что ряд католических информаторов раскрыли заговор и написали Роберту Сесилу. Он в трудном положении; Джордж Брук — его шурин.»

«Роберт и Джордж всегда ссорились…» Арбелла начала.

«Но это измена», - сказала Бриджит, ее голос повысился от паники. «Ты думаешь, Сесил поможет ему?»

«Я сомневаюсь в этом», - сказала Арбелла, ее голос звучал как ни в чем не бывало. «Они никогда не были друзьями, несмотря на их отношения через брак, а Сесил проницательный человек. Он увидит в этом способ доказать свою лояльность новому режиму. Больше всего меня беспокоит вспыльчивый характер Джорджа. Сесил будет знать, как спровоцировать его, и он воспользуется этим, чтобы попытаться вытянуть из него информацию. Наша самая большая опасность заключается в том, знает Джордж подробности заговора своего брата или нет».

«Почему?» — спросила Энн, побелев от страха.

«Если Джордж попытается спастись, предав своего брата и раскрыв гораздо более опасный план Генриха свергнуть Джеймса с трона в обход принца и вместо этого короновать меня, тогда мы все можем оказаться на барже, ведущей в Тауэр».

«Неужели он был бы таким нелояльным?» — спросила потрясенная Бриджит.

«Не намеренно, — ответила Арбелла, — но мы все знаем, каким бывает Джордж, когда его выводят из себя — он не понимает, что говорит. Он кричит и вопит, обвиняя всех вокруг в том, что они дураки и негодяи, прежде чем снова раскаивается, как только к нему возвращается спокойствие. Он может проговориться о информации, которую нельзя изъять, независимо от того, сколько он извиняется, когда возвращается спокойствие.»

Хотя ее голос был сдержанным, Арбелла боролась со своим страхом. Когда ее убедили одобрить сюжет, она подумала, что это захватывающе, но теперь, когда допрашивали Джорджа, на нее обрушился весь вес плана. Джейн Грей была казнена за меньшее; неужели она тоже закончит свои дни на плахе? Комната покачнулась, и Энн поймала ее за локоть, усадив Арбеллу обратно на гору подушек.

«У леди Гертруды была еще какая-нибудь информация?» Арбелла спросила, когда она оправилась от головокружения.

«Она предупредила нас, чтобы мы отрицали все, что знали о заговоре, и не писали об этом даже между собой», - ответила Энн. «Роберт Сесил — мудрый человек, и она обеспокоена тем, что он, возможно, наконец понял, что дамы Мелузины годами обсуждали придворные дела у него под носом. Пока опасность не минует, леди Гертруда предлагает, чтобы все было записано в коде.»

Наступила тишина, поскольку чудовищность ситуации разворачивалась вокруг них. Арбелла переводила взгляд с одного знакомого лица на другое.

«Леди,» сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее тон был спокойным и обнадеживающим, — мы не совершили никаких преступлений, мы усердно работали, чтобы защитить себя, как с помощью наших кодексов, так и с помощью прочности уз Леди Мелузины. Мы должны сохранять хладнокровие и продолжать как обычно…» Она остановилась, когда две женщины обменялись нервным взглядом. «Что еще произошло?» спросила она, спокойствие покинуло ее голос.

«Миледи, несколько дней назад вам пришло письмо якобы от Генри Брука, но его почерк дикий…»

«Почему мне никто не показал?»

«Вы страдали от своей болезни, мадам, и мы больше беспокоились о вашем выздоровлении, чем беспокоили вас письмом, которое, по нашему мнению, может быть уловкой».

«Покажи мне», - потребовала Арбелла, протягивая тонкую белую руку. Она с облегчением увидела, что на этот раз он не дрогнул.

Поспешив к одному из сундуков гардероба Арбеллы, Бриджит опустилась перед ним на колени и открыла потайное отделение, спрятанное в боковой стене, достав письмо. Арбелла сомкнула пальцы на пергаментном свитке, разгладила его и начала читать, ее глаза сузились от ярости.

«Генри утверждал, что не напишет ничего компрометирующего», - нахмурилась она, отрывая взгляд от исписанного пергамента с пятнами. «Тем не менее, это полно невыносимых и предательских требований. Он сообщил мне, что я должна написать Филиппу III, королю Испании, пообещав, что, когда я стану королевой, я проявлю терпимость к католикам, что помощь протестантам в Голландии будет прекращена, и я соглашусь никогда не выходить замуж без его согласия. Он также предложил мне написать в аналогичной манере эрцгерцогам Австрии, губернаторам Нидерландов и герцогу Савойскому, чтобы заручиться их поддержкой тоже. Что не так с этим человеком? Эти инструкции полностью противоречат нашему предыдущему разговору.»

Разъяренная, Арбелла решила сжечь письмо не потому, что оно изобличало ее, а потому, что была поражена высокомерием Кобхэма и его верой в то, что если он станет сосудом для возведения ее на трон, то будет иметь над ней любую власть. Всю свою жизнь ее окружали люди, которые считали, что знают ее мысли лучше, чем она сама, которые думали, что они мудрее, сообразительнее, лучше разбираются в тонкостях политики, но Арбеллу воспитывали, чтобы она была королевой. Ее пониманию нюансов придворной жизни научилась, стоя на коленях у самой грозной женщины своего поколения, Бесс Хардвик.

Откинув одеяло, она спустила ноги с кровати и встала. В них снова появилась сила, и она вознесла небольшую благодарственную молитву. Болезнь, подумала она, больше всего меня ослабляет. Это безжалостный враг, и я бессилен против него.

Осознавая, что она может легко скатиться обратно в кошмар своего состояния, Арбелла знала, что ей не следует перенапрягаться еще несколько дней, но шокирующие новости Бриджит, казалось, скорее активизировали, чем ослабили ее выздоровление.

«Приготовь для меня медную ванну, Бриджит; я хочу смыть застарелый запах и липкость этого отвратительного состояния. Мои волосы жесткие от пота из-за лихорадки. Как только я оденусь, мы должны созвать наш военный совет. Если Кобэм действительно написал это письмо, то мы должны освободить его, поскольку он является обузой. Однако я подозреваю, что к этому плану приложил руку Роберт Сесил, и мы должны обдумать последствия, прежде чем действовать».