Таинственная невеста

Бобо пощипывал губу:

— А у этой Елены Карловны она чуть не с руки клевала. Почему?

— Чувствам не всегда нужна причина.

Коловратов покачал усеянной папильотками головой:

— Не было у Юхновой нежных чувств ни к одному живому существу. Не та натура.

— Что ж, неужели никого старая Юхнова не любила?

— Любила. Отчего ж. Деньги. Их она любила. После смерти супруга все хозяйство к рукам прибрала, винокуренный завод поставила, каждый рублик считала, приращивала благосостояние и во всем умела видеть свою выгоду.

— Разве была ей выгода в том, чтобы приютить невестку?

Бобо вскинулся:

— О. Я вам открою глаза, господин Мурин. Елена. Карловна. Да Юхново не тронули. — Бобо сделал гримаску: — Два плюс два. Поняли?

— Нет.

— А у Бонапарта — вестфальский и баварский полки. Да Юхново не тронули. Теперь улавливаете связь? Два плюс два.

— Не уверен.

— Немка она. Невестка эта. Или вообще француженка. Карл тот же Шарль. Улавливаете? — Он приставил ладонь ко рту и прошелестел: — Шпионка.

Он торжествующе откинулся на спинку стула. Мурин не ахнул. Коловратов был слегка разочарован.

— Думаете, нет? Зря.

— Человека нельзя судить только по тому, кем он родился.

Коловратов заморгал, соображая услышанное. Раздался звонкий крик Маши:

— Бобо! Поднимись ко мне! Посмотри. Что ты об этом думаешь?

Он как бы не сразу достиг слуха супруга.

Коловратов задумчиво смотрел Мурину в глаза:

— Может, и нельзя. В конце концов, ведь и правда — не в нашей воле выбирать, где нам уродиться. Это-то так… Но вы «»просто этого не видали, Мурин. Если б видали, как подобрела старая Юхнова к этой Елене, то вы бы тоже нашли это крайне… крайне… крайне…

Умственный механизм Бобо заело.

— Странным? — подсказал Мурин.

— Не знаю… — задумался Коловратов. — Скорее уж… Как бы сказать…

Из мыслительной трясины его вырвал призыв:

— Бобо!

— Иду, ма шер! — засуетился Бобо, придерживая полы халата. — Надо бежать. — И извиняющимся тоном объяснил: — Маша любит знать мое мнение.

— Да и мне пора, — Мурин тоже поднялся. У него слегка гудела голова от беседы с хозяином.

Коловратов хлопнул себя по лбу.

— Уф. Извините. Наговорил я вам тут с три короба. Чепуху всякую. Сам не знаю… Я ведь не семи пядей, — откровенно признался Бобо. — А тут еще напасти все эти. Бонапарт напал, Коловратово сгорело. Не привыкну никак. Что я Лизаньке и Николаше, деткам своим, по себе оставлю? Тревожусь. Обидно мне. Вот и лезут на ум всякие злые мысли. От зависти, наверное.

Коловратов вдруг показался Мурину симпатичным малым. Глупым — но симпатичным.

— Отстроитесь еще, — попробовал утешить он бедного помещика. — Пока еще Николаша подрастет.

Коловратов посмотрел на него с приязнью, хлопотливо махнул рукой:

— Ой, они страх как быстро растут. Дети.

— Ничего. Не сквозь землю же Коловратово провалилось.

— Этого нет, — согласился Коловратов, несколько повеселев.

Он проводил Мурина в прихожую. Подал, раскрыв, тулуп.

— Извините, господин Мурин. Чуть не забыл главное-то. Моя Маша больно интересуется… Только вы, Мурин, не обижайтесь. Дамы. Бог весть что они считают важным…

Мурин не знал, что и думать.

— Почту за счастье утолить любопытство вашей супруги. Если смогу.

— Вы больше насчет блондинок? Или брюнеток?

— Что? — Мурин остановился с руками, отведенными назад.

Но Бобо был безмятежен:

— Может, шатенок?

Мурин выдохнул.

— Признаться, я затрудняюсь с ответом.

— А все-таки?

У Мурина покраснело ухо. Он вспомнил Нину, ее черные локоны.

— Все-таки не внешность главное, — поспешил заверить.

О, Нина, Нина… Влез в тулуп. Хозяин приветливо наблюдал, как он берет кивер. «Бобо! Бобо!» — звенело со второго этажа. Но Коловратов умел проявить и твердость. Только покрикивал иногда: «Иду, душенька!» Бобо объяснил Мурину, как найти дом отставного коллежского асессора Соколова. Оба стали кланяться. Полетели уже «Благодарю за визит!», «Кланяйтесь от нас госпоже Макаровой! И сестрице ее кланяйтесь!», «Доставили огромнейшее удовольствие». У самого порога Бобо придержал гостя за рукав. Вид у него сделался самый таинственный.

— Я обдумал ваши слова. — Зашептал: — Кажется, теперь понимаю.

На Мурина накатила усталость. Он почувствовал, что больше не может. Собрал в кулак волю, чтобы не треснуть господина Коловратова по обсаженной бабочками-папильотками голове.

— Какие же слова?

Бобо стрельнул глазами направо, налево:

— Насчет дамской внешности.

И конфиденциально сообщил:

— Главное — все-таки не внешность, а приданое, — подмигнул.

Мурин выпучился. Но ответил ему взглядом уже медный лев. Дверь закрылась.