Таинственная невеста

Глава 5

Воздух казался золотым, розовым. В окнах домов по обеим сторонам подрагивал оранжевый свет. Дымы стояли над крышами. Но на самой улице было безлюдно. Даже как-то нетронуто. Ни людей, ни экипажей. А ведь главная! Только сороки прыгали, как господа во фраках. За ночь приморозило, натрусило снежка. Валенки его выдавливали темные ямки на нетронутой поверхности. «Не рано ли я с визитами?» — забеспокоился Мурин. И тут же подбодрил себя: фи-фи, в гости ходят, когда хочется, а не когда часы показывают. Тем более что который час, он действительно не знал.

Раз госпожа Макарова сказала «время подходящее», значит, все в порядке.

А вот и дом в облупившейся голубой чешуе. Семейное гнездо Коловратовых. Мурин на всякий случай огляделся: нет ли еще на улице другого голубого? Не было. Значит, правильно пришел. Медная львиная голова, с небольшой кулак величиной, держала в пасти кольцо. Мурин поднялся на крыльцо. «Представляю, в какую истерику впала бы в Питере какая-нибудь графиня Вера, явись я к ней вот так, на пехотный манер». Мурин потопал, сбивая с валенок мокрый снег, постучал кольцом. На окне колыхнулась занавеска. Мурин учтиво показал физиономию. Попытался придать ей благонравный вид. Пусть видят, что не шантрапа. Занавеска встала на место. Мурин подождал еще. И уже было опять потянулся к кольцу, как оно отпрянуло от его руки — дверь отворилась.

На пороге стоял господин в халате. Большие пальцы он заложил за пояс-шнур, такой витой и толстый, что впору для гардин. Голова его, как бабочками-капустницами, была усажена папильотками. Совершенно ясно, что не лакей и не камердинер, а сам хозяин — господин Коловратов. И вид он имел самый утренний, приватный. «Твою мать, — уныло подумал Мурин. — Ну, госпожа Макарова!» Но господин в папильотках и не думал сердиться, что его застали неглиже. Расплылся в улыбке. Схватил Мурина за руку:

— Прошу-прошу! Я в окно вас увидал.

Радушно втянул в прихожую. Радостно представился:

— Андрей Петрович Коловратов!

Хозяин дома собственной персоной, тут Мурин не ошибся.

— Маша, Маша! Душенька! Смотри, кто к нам пожаловал!

Он оборотился на Мурина и уточнил:

— С кем имею честь?

Мурин представился и поспешил уточнить:

— Меня госпожа Макарова прислала…

— Ах! Душенька! Он от Агафьи Тихоновны!

Высунулась голова, в таких же точно папильотках, только женская.

— Бобо, кто там?

Прищурилась.

— Душенька! — заорал ей Коловратов. — Это Мурин!

— Я принес выкройку, — успел вставить тот.

— Аншанте! — крикнула Маша. — Вы вовремя, господин Мурин! Сейчас скажу кухарке, чтобы нажарила еще оладий!

И пропала. Пахло точно оладьями.

— Ну входите же, входите…

— Я только выкройку, — попробовал отбиться Мурин.

Но Коловратов уже принялся совлекать с гостя тулуп. В отдалении орали дети. Кто-то кого-то чем-то стучал. Раздался рев. И Машин голос: «Мезанфан! Сэ терибль!» — а потом утешающий лепет. На крик «Няня!» через коридор пробежала немолодая женщина в сарафане и платке.

Мурин поставил кивер на столик для визитных карточек, пригладил волосы и вошел.

В столовой гардины точно оказались подвязаны такими шнурами, как халат Коловратова. Очевидно, и то и другое было сшито ручками супруги. Не пропадать же обрезкам! Сама хозяйка уже была в столовой. Волосы в папильотках госпожа Коловратова успела покрыть косынкой. Видимо, опасалась, что Мурин поделится потом впечатлениями со своими петербургскими знакомыми. Фи-фи, уже понимал энский уклад Мурин: носить надо то, что хочешь, а не то, что угодит кому-то другому. Но в столице могли и не понять. Почти наверняка не поняли бы.

Рядом стояла старуха с младенцем на руках.

— Няня, дай-ка мне бэбэ.

Бэбэ был подан матери. Госпожа Коловратова усадила его себе в сгиб локтя, стала поворачивать так и эдак, будто предлагала Мурину купить.

— Красавчик. Щеки. Толстун, — нахваливала она.

Ребенок точно был толстый и розовый. Голубые круглые глазки его с мрачной серьезностью изучали шнуры у Мурина на куртке. Серьезность эта позабавила Мурина. «Точно великий князь осматривает эскиз нового гвардейского мундира. Даже лысина такая же». Он не сдержал улыбки.

— Хотите подержать? — оживилась мать.

Мурин не успел опомниться. Она так быстро протянула и разжала руки, что Мурину ничего иного не оставалось, как бросить свернутую трубкой выкройку на диван и подхватить дитя. Бэбэ тут же вцепился обеими ручками в шнуры. Мурин скосил глаза на его темя. Кожа на плешивой, покрытой пухом макушке пульсировала. Мурин оцепенел со страху. «Еще выроню, не дай бог». Надо бы сжать крепче. «А вдруг я его стисну слишком? И сломаю. Или вовсе придушу». По спине полился пот.

Оба Коловратовых пришли в восторг.

— Шарман! — закричала Маша.

— Какая прелесть, — умилился отец. — Настоящая аллегория. Амур и Марс.

Бэбэ сомкнул пальцы у Мурина в бакенбардах. Мурин стал мотать головой, как конь. Хватка младенца поразила его своею силой. Из глаз чуть не слезы брызнули.

— Шарман! — восторгалась Маша. — Вы прирожденный отец! Да вы покачайте его вверх-вниз. Он и отпустит.

Мурин покачал вверх и вниз. Бэбэ точно разжал пальцы. Разинул беззубый рот, издал восторженную трель: гр-р-р-у-у-у. Затем, гораздо ниже, испустил глухой звук: пфр-р-р-р. Следом грянул запах.

Это Мурина и спасло.

— Няня! Ах! Возьми Николашу. Он покакал!

Бэбэ был тотчас унесен.

У Мурина тряслись колени.

— Ну-с, — господин Коловратов заложил руки за пояс. — Прошу подкрепиться.

Вошла баба с дымящимся блюдом. Судя по красному лицу, кухарка. Поставила на стол. Осмотрела гостя, удалилась.

— Садитесь, господин Мурин.

— Благодарю, — он сел.

Госпожа Коловратова налила и подвинула ему чай. Господин Коловратов положил с блюда оладий. Мурин взял вилку. Маша приветливо начала:

— Так вы от госпожи Макаровой…

Мурин тотчас вспомнил про свернутую трубкой и завязанную шнуром выкройку. Извинился, забрал сверток с дивана, протянул хозяйке:

— Госпожа Макарова покорнейше просила вам передать.

— Шарман, мерси, — госпожа Коловратова тут же развязала тесьму. — Какая прелесть, Бобо. Ты погляди.

Бобо посмотрел на прелесть.

— Бобо, ты посмотри внимательней!

— Душенька, шарман. А что это?

Мурин вонзил вилку в оладью.

— Хм, — задумчиво воззрилась Маша, поворачивая бумагу так и сяк. — Что бы это могло быть?

Над их головами что-то громко ударило, затем раздался рев.

— Няня! — крикнула госпожа Коловратова так звонко, что Мурин чуть не подпрыгнул.

Тотчас на втором этаже побежали шаги.

Мурин быстро задвигал челюстями, торопливо проглотил и повторил то, что сказала госпожа Макарова, отдавая сверток:

— Это вставочка для платья.

— Хм, — сказал Бобо.

— Хм, — сказала Маша. — Прелюбопытно. Куда же ее надобно вставлять? Схожу к зеркалу, приложу, — сообщила она, толкнула задом стул и быстро вышла. Глаза ее возбужденно засверкали.

Бобо покачал головой в папильотках. Мурин подумал, что череп у него обладает особой толщиной кости, как у дятла, которого не беспокоит собственный стук. Иначе как Коловратов наслаждается семейной жизнью? От Машиного голоска (особенно когда ему из детской вторили отпрыски) у Мурина начало немного звенеть где-то позади глазных яблок.

— Ну-с, это надолго, — сообщил Бобо. Но без раздражения.

Выяснив родственные связи гостя («Тетка вашего батюшки, говорите?», «Братец, вы говорите, старший?»), Бобо задал обычные разогревающие вопросы о самочувствии. Ипполит, слава богу, был здоров. Так же здорова была родня самого Коловратова. Маша все не возвращалась. Оладьи были съедены. Коловратов решил занять гостя сугубо мужским разговором.

— А что вы думаете, сударь, о шпионах?

Мурин чуть не поперхнулся чаем. Увидел нетерпеливый блеск во взгляде Бобо. Осторожно ответил:

— В каком отношении?

— Ведь их существования нельзя отрицать?

— Нет, конечно, нельзя. Так заведено в любом военном деле. Каждая сторона засылает в стан противника своих людей, чтобы собрать определенные сведения.

— Есть русские шпионы и есть французские?

— Полагаю, так.

Бобо откинулся на спинку стула, не сводя с Мурина пронзительных глаз:

— А как вы считаете, могли быть французские шпионы здесь?

— В Энске?

— В самом Энске и вокруг. В имениях. Меня интересует ваше мнение как человека военного. По существу.

— Разумеется, могли. И даже, скорее всего, были. Ведь французская армия здесь прошла. Скорее всего, располагала сведениями о местности, картами. Прибегала к наблюдениям за перемещениями войск противника.

Бобо задумчиво постукивал пальцем по папильотке у себя на виске.

— Вы сочтете меня сумасшедшим, Мурин… — многообещающе начал он. — Но вот что я скажу. Это очень странно. Сгорело мое Коловратово. Сгорело Забелино. Кого из помещиков ни спроси, у всех либо пожгли, либо растащили добро, и уж точно забрали сено, скот, зерно. А Юхново, знаете, да не только господский дом, а все имение целехонько осталось. Что вы на это скажете?

Мурин вытянул губы трубочкой, показав свое недоумение перед лицом судьбы.

— У меня тоже дом сгорел, — признался он.

— Вот видите!

— Не повезло. А некоторым повезло. Фортуна. Случай.

— Да, но когда эти некоторые — и так богаты! Ведь там было чем поживиться. Но нет. Обобрали нас! А Юхново — пальцем никто не тронул. Скажу больше. Не тронули госпожу Юхнову, а ведь она с невесткою своей каждый день разъезжала в шарабане по своим владениям и занималась хозяйством, как будто никакого Бонапарта не было на свете. Почему?

— Может, в ее имении стоял французский штаб. Кто-то из генералов расположился. А может, и вовсе сам Бонапарт. Юхново — богатое имение, как вы сказали. Что ж, командование всегда занимает лучшие квартиры. Поэтому и уцелело.

— Ха! — Бобо скрестил руки на груди. — Командование, генералы… Я вам скажу, в чем дело. Эта ее невестка, Елена Карловна, крайне странно, но крайне вовремя объявилась у Юхновой. Аккурат после пожара Москвы. Без крова осталась, мол. Одна-одинешенька. Гувернантка ее — и та по дороге померла… Улавливаете?

— Нет.

— Из Москвы одна прикатила. Поняли?

— Что ж не понять. Невестка приехала к свекрови. Куда ж еще ей было деваться в такой беде, как не к родным?

— Только не к Юхновой. Эта особа своих-то детей из дома поразогнала. Верней, так третировала, что они от нее удрали. Потом, правда, старшие — Аркадий и Татьяна — вернулись. Да не по своей воле, нужда обратно пригнала. А то бы черта с два они в это пекло опять сунулись. Вон, младший, Егор, устроился недурно. Поручик, что ли, уже. И что ж? Женился вон, а матери об этом даже не написал. Вот какова их матушка была. Вот как родных детей от себя отвадила.

— Почему?

— Почему один рождается добрым, а другой злым, господин Мурин? Потому что так Богу угодно. Юхнова презлобная была старуха, что и говорить. Невыносимая совершенно. Всех осыпала колкостями. «Коловратов, — говорила мне, — вы сумасшедший». Ничего так? В лицо эдакие пакости человеку плескать.

— Приятного мало, — согласился Мурин. Но про себя признал, что Юхнова не совсем уж не имела оснований для такого мнения.