Сабля, птица и девица
![Сабля, птица и девица](/uploads/covers/2024-02-13/sablya-ptica-i-devica-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Алексей Зубков
- Жанр: Историческое фэнтези / Самиздат, сетевая литература / Боевое фэнтези
Читать книгу "Сабля, птица и девица"
Ласка встал, почти не дрожащей рукой поднял кубок и отхлебнул больше половины. Перевел дух и допил до дна.
— Благодарствую, — сказал он, возвращая кубок на стол.
— Вот, сразу видно шляхтича и без медведей! — сказал Чорторыльский, — Быдло так не пьет. Кто на него с саблей выйдет?
— Я! Я выйду! — наперебой закричали шляхтичи.
— Я бы и сам вышел, — сказал Чорторыльский, — Но не хочу, устал. Покажи-ка саблю, гость дорогой.
Дорогой гость достал из ножен саблю, взятую с татарского мурзы. Сабля отменная. Как у королевича. Рукоять с золотым навершием, а клинок дороже всего — настоящий булат, который за тремя морями куют правоверные кузнецы для воинов Аллаха.
Люциус присмотрелся, прищурившись. Поводил рукой между глазами и саблей. Поглядел через пальцы.
— Заморский булат, как бы не индийский. Да какой хороший, посложнее египетского. Продай?
— Что с бою взято, то свято, — ответил Ласка, — Где это видано, чтобы шляхтич да последнюю саблю продал?
— Ну нет, так нет, — в другой стране могли бы поспорить, но в Польше такой ответ единственно верный и просто подтверждает статус благородного человека, — А остра ли твоя сабля?
— Когда б у вас тут нашелся шелковый платочек, показал бы я, как остра.
Платочек нашелся. Ласка подкинул его в воздух, три раза взмахнул саблей, и на стол спланировали четыре квадратика.
— А что потверже разрубит?
— Копейное древко снесет и не заметит.
— А голову?
— Да и голову. На что нужна сабля, которая голову не снесет.
— Тащите сюда немца.
Притащили Вольфа, поставили на колени.
— Снесешь голову? — спросил Чорторыльский.
— Безоружному? Связанному? Ты что, ГОСТЯ обидеть хочешь? ПАЛАЧОМ назначить?
Ласка в сердцах прокрутил в руке саблю и ударил по столу. Стол был шире, чем длина клинка и не рухнул полностью, но глиняная тарелка развалилась четко на две половинки, скатерть на половину ширины стола повисла, прорезанная, и две широкие доски из четырех, составлявших столешницу, под тяжестью выставленного угощения перекосились углом. Со стола посыпалось мясо, рыба и все на свете.
— Извини, Ласка, бес попутал, — повинился Чорторыльский, — Смотри тогда, как этого любителя прецедентов псы порвут! С медведем ему проще бы было. Хвать — и понеслась душа в преисподнюю.
Люциус не боялся гостя с саблей. Сказать, что он боялся потерять репутацию, тоже было бы неверно. Вот по пьяни совершить бесчестный поступок это то, чего допускать нельзя. Ни от себя, ни от еще кого-то. Где это видано, гостя палачу уподобить, на такое только бес попутать может.
— Слуги! Все убрать, стол сменить! Мы пока на собачек посмотрим.
Слуги радостно побежали выполнять приказание. Все, что упало на пол, шляхтичи есть не будут, даже умирая с голода. А слуги будут. И все, что было на столе, хозяин приказал сменить, а это как бы не в два раза больше, чем упало.
Вольфа бросили на арену. Не успел он встать, как левая решетка поползла вверх.
— Ату его! — заорали хозяин и его свита.
Ласка не кричал. Нет такого закона, чтобы воров казнить собаками. Одно дело на застигнутого с поличным спустить собак, другое — собаками казнить. На Руси воров вешать положено, а перед этим судить. И обязательно перед казнью исповедать и причастить, чтобы умер как человек, даже если и жил как нелюдь. Но это дома, а в чужой монастырь со своим уставом не ходят. За невиновного заступиться святое дело, а как воров казнить, пусть хозяева решают. Будь вор православным, Ласка бы настоял на соблюдении обряда, но этот немец даже не католик, а сектант-протестант. Ласка еще в немецкой слободе научился различать одних от других.
Псы с лаем окружили Вольфа, но не приближались к нему даже на шаг. Он, казалось, тихо рычал, хотя может и молчал, а рычание Ласке послышалось среди собачьего лая и улюлюкания публики.
Ни одна собака так и не напала. Один за другим псы поджимали хвосты и отходили в сторону решетки.
— Что такое? — сказал Чорторыльский, — Цыгане лошадей заговаривают, а воры собак? Слышал я про такое. Повесить его!
— Нет, — ответил Ласка.
— Что нет, почему нет?
— Несправедливо наказывать человека дважды за одно преступление. Если вешают и веревка рвется, значит, нет на то Божьей воли. И с собаками так же, наверное. Они к Богу ближе, веревку люди вьют, а собака — Божье создание.
— Я здесь справедливость! Что хочу, то и ворочу. Могу вообще без преступлений повесить. Как холопа, и на другом суку еще собак трусливых для полноты картины.
Вольф тем временем мелкими шагами приближался к открытой решетке. Ласке показалось, что он принюхивается. Когда все отвлеклись, Вольф рявкнул на собак, и те отбежали к противоположной стене, а он сам бросился в решетку.
— Куда он? — пожал плечами Чорторыльский.
— Пес с ним, — сказал Ласка.
— Пес с ним! — Чорторыльский захохотал, — Да там дюжина псов с ним! Пусть посидит на псарне, миски повылизывает.
Ласка сообразил, в чем дело. Если по ту сторону решетки ход выводил на псарню, то где-то есть двери, которыми на псарню ходят люди. Корм принести, нечистоты выгрести и еще тысяча дел. Собака притертую дверь не откроет, замок не нужен. И вор уж куда-куда, а на псарню не полезет, тоже повод замков не ставить. Еще там окна, само собой. Или даже дворик без крыши. Собаки же не улетят, а свет и самим собакам нужен, и для ухода за ними.
— Что там стол? — Чорторыльский оглянулся. Стол снова ломился от лакомств.
— Всем еще по чарке! И музыку!