Во времена Нефертити

Наследие Ахетатона

Эхнатон правил семнадцать лет. Пока еще не удается осветить с достаточной ясностью годы коротких правлений его преемников, судьбы их и других близких фараону людей. До сих пор многое не разгадано.

Мы не знаем, когда и от чего умерли и где были погребены Эхнатон и Сменхкара; специалисты все еще спорят, кому из этих фараонов принадлежит мумия, найденная в загадочной фиванской гробнице, о которой нам еще придется говорить. Мы ничего не знаем и о том, когда и от чего умерли Нефертити и все ее дочери (кроме умершей в Ахетатоне Макетатон), мы не знаем и того, где их гробницы. Один из археологов, ряд лет возглавлявший раскопки в Ахетатоне, пишет, что среди местных жителей существует рассказ о том, что в конце прошлого века группа людей спустилась с гор, неся золотой гроб; вскоре после этого у антикваров появилось несколько золотых вещей с именем Нефертити. Однако проверить эти сведения не удалось, и по-прежнему неизвестно, действительно ли было случайно найдено погребение Нефертити, или, что вернее, весь этот рассказ не более чем одна из многочисленных выдумок, постоянно возникающих в связи с разными находками или в ожидании их.

Много бед принесло разрушение памятников времени Эхнатона, которое, как мы увидим дальше, произошло при восстановлении прежнего порядка. Исчезли ценнейшие материалы, и иногда только какой-нибудь новый текст или предмет с именами различных лиц является единственным свидетельством того или иного, подчас очень важного факта. Поэтому восстановить ход событий можно лишь в общих чертах.

После Эхнатона на престол вступил Сменхкара, муж его старшей дочери, Меритатон. Еще в последнем году правления своего тестя Сменхкара был назначен соправителем, как это часто бывало в Египте. Об этом известно по надписи на одном черепке, найденном в Ахетатоне: здесь сохранились даты «год семнадцатый и год первый».

Царствовал Сменхкара не более трех лет; ни одного текста, датированного дальнейшими годами его правления, не обнаружено. Тем не менее уже он был вынужден снова признать культ Амона. Об этом мы узнаем из молитвы Амону о Пауахе, «писце жертв Амона в храме Сменхкара», которую брат Пауаха, художник Бачаи, написал на стене одной фиванской гробницы. Запись датирована третьим годом правления Сменхкары. Тем самым она приобрела необычайно важное значение, как бесспорное свидетельство того, что, во всяком случае, в третьем году царствования Сменхкары культ Амона снова процветал.

Как прервалось правление и жизнь Сменхкары, неизвестно. Он внезапно исчез, как исчезла и его жена. На престол вступил муж третьей дочери Эхнатона — мальчик девяти-десяти лет. Его имя Тутанхатон — «Превосходен жизнью Атон» — изменяют, и фараона отныне называют Тутанхамон — «Превосходен жизнью Амон». Меняют имя и его юной жены, которой в это время было около одиннадцати лет; вместо Анхесенпаатон — «Живет она для Атона», ее зовут теперь Анхесенамон — «Живет она для Амона».

Новый фараон покидает Ахетатон. Двор живет то в Фивах, то, чаще, в Мемфисе, где и был издан очень важный документ — коронационный декрет Тутанхамона. Текст декрета высекли на большой стеле, установленной около третьего пилона храма Амона в Карнаке. Этот пилон, построенный при Аменхотепе III, еще и при Тутанхамоне был фасадом храма, и, следовательно, все входившие в знаменитое святилище могли прочесть первый декрет нового фараона.

Такие же стелы были, очевидно, поставлены и во всех других крупных храмах; во всяком случае, в храме Гермонтиса найден фрагмент аналогичной стелы. Декрет содержал очень интересные строки. Показательны уже те имена и эпитеты, которые принял Тутанхамон, как и полагалось каждому фараону, вступающему на престол: «Прекрасный законами», «Умиротворяющий Египет», «Умилостивляющий богов». В декрете говорится, что он — сын Амона, «зачатый самим Амоном». Текст всячески подчеркивает, что культ Атона навлек бедствия на страну, но открытие храмов древних богов умилостивило их и вернуло Египту благоденствие.

«Он — тот, который дает процветать тому, что было разрушено, он подавил злые дела во всем Египте, истина восстановлена, и она сделала ложь отвращением для страны… Когда его величество воссиял как царь, храмы богов и богинь от Элефантины [до Дельты] были заброшены… их молелен точно не бывало, их святилища стали протоптанной тропой. Страна была в смятении, боги — они покинули эту страну. Если войско посылали в Джахи, чтобы расширить границы Египта, не случалось у него никакой победы. Если молились богу, прося у него даров, он не приходил. Если умоляли богиню, она не приходила. Их сердца были гневны, и они разрушили то, что было сделано. Спустя ряд дней его величество воссиял на престоле своего отца… и его величество посоветовался со своим сердцем, отыскивая благое, ища угодное своему отцу Амону… И он увеличил то, что было сделано ранее, он сотворил образ своего отца Амона на тринадцати рукоятках[17], и его священный образ был из подлинного золота, лазурита и всякого ценного камня, а раньше величество этого бога было на одиннадцати рукоятках… И его величество сотворил памятники богам, создав их статуи из подлинного золота, лучшего из чужеземных стран, восстанавливая их храмы как памятники вечности… он добавил к тому, что было раньше, он превзошел то, что было сделано со времен предков. Он ввел уабов[18] и жрецов из детей знати их городов, и каждый [из них] — сын известного человека, имя которого знают… Все [владения] храмов удвоены, утроены и учетверены… боги и богини, находящиеся в этой стране, радуются, обладатели святилищ в ликовании, земля в восхищении и славословии, восторг по всей стране, прекрасная судьба наступила».

Это яркий политический документ; в нем отчетливо проступают явная ненависть к реформам Эхнатона и его учению и не менее явное торжество победившей реакции.

То, что возврат к прежним порядкам произошел так быстро, не удивительно. Закрыв храмы старых богов, уничтожая их изображения и даже самые имена, Эхнатон не мог истребить вековые верования. Мы видели, что в какой-то степени они существовали и в самом Ахетатоне. Социальная опора царя была недостаточной, его реформы не дали ничего существенного средним слоям населения, а широкие массы по-прежнему изнемогали под невыносимым гнетом классового неравенства. Господство знати и жречества имело прочные корни и в экономике и в идеологии рабовладельческого государства. Новшествам, вводимым Эхнатоном, много вредило и резкое ухудшение внешнего положения страны. Еще при Аменхотепе III начались волнения в азиатских владениях Египта, а при Эхнатоне обстановка в Сирии и Палестине и вовсе резко изменилась. После усиления Хеттского государства местные правители один за другим отпадали от Египта, а те из них, которые пытались сохранить ему верность, тщетно умоляли фараона о помощи. Нельзя равнодушно читать письма одного из таких правителей — Рибадди. Мы отчетливо видим, как его положение становится все более опасным. Рибадди пробует воздействовать на Эхнатона и ссылками на примеры его победоносных предков, и указанием на неизбежность своей гибели — все напрасно. Царь, увлеченный новшествами, не обращал внимания на грозившую египетским владениям опасность или не верил в нее. В итоге Египет лишился подвластных ему переднеазиатских территорий.

Естественно, что это было широко использовано жречеством, объяснявшим небывалые неудачи наказанием старых богов за уничтожение их культов. На роль такого наказания годилось все — голод, мор, поражение на войне. Египтяне до правления Эхнатона привыкли считать, что именно Амон дарует им победы, богатство, рабов. Но вот Амона оскорбили, и он отвернулся от Египта. Вероятно, жрецам даже не надо было особенно разъяснять эту мысль, она напрашивалась сама собою, и мы можем легко представить себе толки, которые шли по всей стране, не только среди жрецов закрытых храмов или лишенной прежних чинов и положения знати, но и на базарах и в хижинах простого люда.

Восстановление старых культов было встречено общей радостью. Вновь открылись древние храмы, жрецы обещали людям милость простивших грех богов и всяческую благодать. Началось строительство новых святилищ, и в первую очередь расширение амоновских храмов в Фивах. Там же, на западном берегу Нила, был заложен, как и полагалось, заупокойный храм царствующего фараона.

Естественно, что фараон-мальчик Тутанхамон не мог сам проводить ни мероприятия, провозглашенные его коронационным декретом, ни последующие. Это делали стоявшие за ним люди, и первое место среди них принадлежало Эйе, чью гробницу мы уже видели в Ахетатоне.

Эйе вообще одна из интереснейших и далеко еще не ясных фигур периода. Возможно, что он был братом царицы Тии, на что указывают достаточно убедительные факты: одинаковые титулы его и отца Тии, несомненная связь с Коптосом, родным городом царицы, первенствующая роль при дворе. Во всяком случае, он был воспитателем Эхнатона, а после его воцарения занимал важные должности, в том числе начальника конницы. Его гробница — самая пышная в некрополях знати Ахетатона, и, вероятно, не случайно, что именно в его усыпальнице сохранился текст большого гимна Атону. Создается впечатление, что Эйе был по крайней мере одним из ближайших сподвижников Эхнатона во всех его мероприятиях, если не инициатором этих мероприятий. Возможно, что он ведал и воспитанием Сменхкары и Тутанхамона. Понятно поэтому, что после смерти Эхнатона и Сменхкары, когда престол достался ребенку, именно Эйе оказался рядом с этим ребенком.

При раскопках долины фиванских царских гробниц был найден тайник, где находились различные предметы, некоторые с именами Эйе и Тутанхамона. Очень интересен небольшой листок золотой фольги с оттиснутым рельефом: в центре Тутанхамон убивает коленопреклоненного врага, которого он схватил за волосы; справа царица Анхесенамон протягивает к мужу благословляющую руку. Это — традиционное символическое изображение всемогущества египетского фараона. Показательно, однако, наличие в подобной сцене царицы и особенно Эйе, стоящего слева от царя. Он также протягивает одну руку к фараону, а в другой держит атрибут своего высокого положения — царское опахало. Таким образом, подчеркнуто, что Эйе занимал, наряду с царицей, первенствующее положение при молодом фараоне. Ни раньше, ни позже подобной композиции не встречается. Судя по другому обломку золотой фольги из того же тайника, Эйе действительно играл в царствование Тутанхамона главную роль — он имел все высшие звания и был везиром.

Тутанхамон царствовал девять лет и умер лет восемнадцати-девятнадцати. Он не оставил наследников — найденные в его гробнице две мумии недоношенных младенцев свидетельствуют о неудачных попытках юной царицы стать матерью. Молодой фараон был погребен в долине фиванского некрополя, в скалах которой вырубались царские гробницы, а престол занял Эйе, уже глубокий старик.

На северной стене последнего помещения гробницы Тутанхамона есть роспись, показывающая один из главных погребальных обрядов — «отверзание уст» мумии фараона, то есть его символическое воскрешение. Обряд совершает Эйе; в наброшенной на плечи, как и полагалось жрецу, шкуре пантеры, он слегка касается рта мумии особым ритуальным теслом. О чем мог думать этот человек, совершая обряд? Кем он был вообще в действительности — поклонником Атона, преданным своим молодым родичам? В таком случае он должен был тяжело переносить и их смерть, и свое вынужденное отступничество от убеждений и веры. Или это был равнодушный к новшествам Эхнатона человек, хитрый царедворец, тонкий политик, наконец дорвавшийся до абсолютной власти? Как бы то ни было, Эйе стал фараоном и закрепил свою власть браком с вдовой Тутанхамона, возможно, своей внучатой племянницей. Об этом стало известно тоже случайно — по соединенным двум картушам с именами Эйе и Анхесенамон на одном фаянсовом кольце.