Избранные труды. Норвежское общество

Большая семья и одаль

Для уяснения характера земельной собственности у норвежцев в наиболее ранний период их социального развития, следы которого можно уловить в памятниках права, нужно начать с вопроса о структуре родственных связей16. Но прежде всего требуется одно терминологическое разъяснение.

В древнескандинавских источниках часто встречается термин «ætt», который переводят то как «род», то как «семья», или «поколение». Повидимому, было бы анахронизмом считать обозначаемую этим термином группу «родом» в строгом смысле слова. Рода как института общинно-родового строя, как естественного союза связанных кровными узами людей, которые могли быть объединены общими хозяйственными и общественными интересами и целями, а равно и культом17, в Норвегии в период записи и последующего редактирования областных судебников не существовало18. Группа, образовывавшая отдельное поселение (обычно хутор), владевшая скотом и другим имуществом и обрабатывавшая земельный участок, представляла собой семью. Ниже мы обратимся к вопросу о структуре и составе этой семьи, сейчас нужно лишь подчеркнуть, что именно семья представляла у скандинавов основную производственную ячейку. Однако термин «ætt» прилагался не обязательно к семье, возможно, даже по большей части не к ней, а к более обширной общности родственников. Между входившими в эту общность лицами и семьями имели место связи родства и свойства; они сознавали свою близость и оказывали друг другу взаимную помощь и поддержку. Особенно существенной была защита от посягательств на личные права членов ætt, которая выражалась в обычае кровной мести, сочетавшемся с ее заменой — уплатой и получением материальных возмещений. Именно эта сторона жизни родственных объединений отчетливо видна в исландских сагах, обычным их сюжетом является рассказ о мести, представлявшей собой священную обязанность сородича, неисполнение которой налагало на него неизгладимое пятно позора. В определенных случаях лица, составлявшие ætt, обладали взаимными имущественными правами, в том числе и ограниченным правом наследования. Тем не менее ætt, в отличие от семьи, не образовывал сплоченной социальной и тем более хозяйственной единицы19. Может быть, термин «ætt» следовало бы передать как «патронимия»20.

В этой связи значительный интерес представляет носящий следы большой древности обычай введения незаконнорожденного сына в ætt его отца21., зафиксированный как в «Законах Гулатинга»22, так и в «Законах Фростатинга»23. Различия между этими записями имеют второстепенный характер, преимущественно в форме описания; в «Законах Гулатинга» оно более подробное. «Ввести в род» незаконнорожденного сына можно было с согласия ближайшего наследника, который выражает его от имени всех сыновей, несовершеннолетних или даже еще не рожденных. «Тот, кто имеет право на одаль24, должен выразить согласие на [получение им права] одаля». Согласие всех наследников на допуск в «род» незаконнорожденного сына было необходимо, ибо, как сказано в «Законах Гулатинга», «никто не должен отдавать на сторону наследство другого... и никто не должен лишать другого его наследства». В «Законах Фростатинга» говорится о согласии ближайших наследников. Процедура «введения в род» осуществлялась на специально с этой целью устроенном пиршестве. Отец должен был заколоть трехгодовалого быка и из его шкуры сделать башмак. Вводящий в «род» первым надевал этот башмак на ногу, затем — тот, кого вводили в род (ættleidingr), после него башмак последовательно надевали тот, кто согласился на получение новым членом рода наследства, тот, кто согласился на приобретение им права одаля, и, наконец, прочие родичи (frendr)25. В судебниках несколько раз подчеркивается различие между тем лицом, которое имело право получить наследство, и тем, кто имел право на одаль, а также различие между законнорожденным сыном и этими двумя лицами. В действительности же это мог быть один и тот же человек. Но такое противопоставление одаля остальному наследству само по себе показательно. Из этого постановления также видно, что наследство и одаль при отсутствии сына получали другие родичи мужского пола.

Процедура надевания башмака символизировала наделение «вводимого в род» полнотою прав сородича. Затем его отец произносил следующую формулу: «Я ввожу этого человека в права на имущество, которое я даю ему, на деньги и подарки, на сидение и поселение, на возмещения и виры и во все личные права26, как если бы его мать была куплена за мунд» (т.е. если бы он был законнорожденным). Таким образом, ставший теперь полноправным ættleidingr получал от отца некоторое движимое имущество, приобретал право жить в его доме и участвовать в хозяйстве. Право же на наследство и на одаль «вводимый в род» получал не от отца, а от тех родственников, которые обладали соответствующими правами, хотя не вызывает сомнения, что, пока был жив отец, он и распоряжался всем имуществом. Следовательно, «введение в род» не было равноценно усыновлению и осуществлялось не одним отцом, а всем коллективом сородичей, поскольку касалось их всех. Отец выступал в роли представителя семьи, причем, согласно «Законам Гулатин-га», при его отсутствии незаконнорожденный мог быть «введен в род» братом и даже сестрой27, братом отца и другими родственниками, которые также могли дать ему право наследования, при условии, что ближайший наследник выразит свое согласие28. Собственность на имущество и на одаль принадлежала, следовательно, не одному лишь главе семьи, но всему коллективу родственников.

Отныне «введенный в род» мог пользоваться переданным ему имуществом, а после смерти тех, кто надевал вместе с ним башмак, получал наследство и одаль. Описанная выше процедура могла быть применена как к незаконнорожденному сыну от свободной женщины (hrísungr, hornungr), так и к сыну рабыни (1эуЬогіпп), однако о последнем в «Законах Гулатинга» сказано, что, если отец хотел ввести его «в род», он должен был дать ему свободу прежде, чем ему исполнится 15 лет. На свободнорожденных внебрачных сыновей подобные ограничения не распространялись, и «введение в род» могло произойти тогда, когда у ættleidingr’a уже была своя семья, которая включалась в хозяйство его отца. Это хозяйство в определенных случаях принадлежало, судя по изложенному выше, домовой общине (большой семье).

Представления о родственных связях распространялись на широкий круг лиц, вплоть до находившихся в шестой степени родства (считая от братьев и сестер)29. Это чрезвычайно обширное объединение сородичей состояло из нескольких групп, различавшихся характером и близостью родственных связей. Представители каждой из них имели неодинаковые права и обязанности в отношении участия в уплате и получении вергельда, оказания взаимной помощи и наследования. Изучение состава, функций и прав этих родственных групп, взятых в отдельности, а также терминологии, применяемой к каждой из них в памятниках, позволяет выделить тот коллектив сородичей, который и был обладателем земли и субъектом хозяйственной деятельности.

Довольно подробно структура родственных связей рисуется в разделах судебников, в которых речь идет об уплате вергельда. Важнейшую часть его, которая уплачивалась в первую очередь, составляли так называемые baugar30. Эти baugar должны были платить убийца или его сын, «если только с г не имеет vísendr». В «Законах Фростатинга» поясняется термин «vísendr»: «Они называются так потому, что каждый из них знает, уверен (vísJ, что он должен уплатить положенную часть возмещения»31. Объяснение это выглядит несколько искусственным, но интересно, что у составителей судебника возникла потребность как-то объяснить термин: по-видимому, он появился чрезвычайно давно, и при редактировании записи обычаев его уже не понимали; в судебнике отмечается, что «спрашивали, кого называли таким именем».

Эти лица составляли особую группу, на них лежала главная обязанность платить вергельд, и, соответственно, они обладали преимущественным правом получать такую же его часть, какую им было положено платить, хотя эта обязанность не в равной мере ложилась на отдельных vísendr. Структура всех платежей — baugar — обнаруживает среди vísendr, или baugamenn (людей, плативших и получавших baugar), определенные градации. Самыми близкими родственниками считались сын и отец, после них шел брат. Это были члены одной семьи; но к ним тесно примыкали братья отца и племянники — сыновья братьев, а также сыновья братьев отца и их сыновья. Включение всех этих лиц в число baugamenn £видетельствует о том, что отношения взаимопомощи распространялись в первую очередь на кровных родственников трех поколений. Поскольку уплата вергельда являлась заменой кровной мести, то платить и получать его могли только те родичи, которые ранее должны были мстить за убитого, т.е. мужчины.

Было тем не менее одно исключение для женщин, относившееся, судя по всему, к более позднему времени, но интересное по своей мотивировке. После перечисления vísendr в «Законах Фростатинга» указывается, что «есть одна девушка, именуемая госпожой кольца (baugrygr); она должна платить и получать baugr, если она единственный ребенок и участвует в наследовании до того, как взошла на свадебное сидение. После этого она должна бросить возмещение обратно на колени своих родственников, и впоследствии она не будет ни платить, ни получать baugr»32. Таким образом, дочь входила в число baugamenn только в том случае, если не было сыновей и других прямых наследников мужского пола. Право получать и обязанность платить baugr, как видно из этого предписания, были связаны с правом наследования.

Это явствует также и из того, что, выходя замуж, дочь утрачивала право на долю в вергельде, вероятно, одновременно лишаясь и права наследовать имущество, которое в противном случае могло бы перейти в собственность ее мужа — представителя другой семьи33.

Вторую группу родственников, плативших и получавших долю в вергельде, составляли так называемые sakaukar, «увеличивающие плату». Самое название группы свидетельствует о том, что эти родственники убийцы (убитого) играли второстепенную роль в уплате и получении виры. Среди них названы сын, рожденный от рабыни34, брат, имевший с убийцей (убитым) одну мать, но разных отцов35, дед по отцу и сын сына, а также сыновья sakaukar и сыновья их сыновей36. Нетрудно видеть, что в состав «увеличивающих вергельд» включались люди, в своей совокупности не представлявшие единства, в отличие от тесно сплоченной группы baugamenn.

После перечисления родственников мужского пола по мужской линии (baiiggilldismenn) «Законы Фростатинга» называют еще две группы лиц, также принимавших участие в уплате и получении вергельда, а именно nefgilldismenn, родственников мужского пола по женской линии, которые подразделяются на получающих «большие возмещения» (mycla nefgilldi) и получающих «малые возмещения» (lytla nefgilldi)37. Как отметил П.Г. Виноградов, к числу nefgilldismenn принадлежали различные родственники, примыкавшие к агнатам с разных сторон и не находившиеся между собою в близком родстве38. В их число входили, например, дед и дядя со стороны матери, сын дочери, сын сестры, сыновья теток, сын дочери сына и т.д.