Темный контракт. Том 2

* * *

Я открыл глаза. Елена стояла рядом со мной. Дом поведал мне, что она пришла. И я улыбнулся своей первой помощнице.

Служанка тут же подскочила, чтобы взбить подушки и отрапортовать о последних новостях. Но я её опередил:

— Пригласи Сергея Анатольевича, — и чуть помедлив, решил: — А ещё держи наготове мою сумку с контрактами.

— Сделаю, господин…

Девушка, было, рванула исполнять моё распоряжение, но я сделал над собой усилие и сумел ухватить её за тёплые пальцы. Елена опустила на меня удивлённый взгляд, а я поднял на неё спокойный, чуть оценивающий и произнёс чётко, выделяя каждое слово:

— Ты. Ни в чем. Не виновата. Ты. Поступила. Правильно. Ты. Выжила. И это самое главное.

Пальцы девушки задрожали. Губы тоже дрогнули. И я услышал едва различимо:

— Господин… Это я должна вас защищать! Я должна быть вашим щитом. А из-за меня…

— Из-за тебя мой план прошёл так, как должно! — сложно быть властным, когда ты прикован к постели и едва шевелишь губами. — Или ты думала, что нападение на мой дом могло произойти без моего ведома?

Я врал. Беззастенчиво врал в лицо. Разумеется, часть с похищением я не планировал. Но я знал Елену. Знал, что её будет терзать от того, что она оказалась слаба и попала в плен. Вот только разбитый и сломленный слуга мне не нужен. Потому лучше побыть злобным гением и взять вину на себя. Я здесь главный и я за всё отвечаю!

— А мне вы не могли просто сказать, чтобы я более реалистично играла?

Елена была рада поверить моей лжи, ведь она была так притягательна. Пусть это не очищало её совесть, но позволяла примириться со случившимся.

— В том числе. И скоро ты поймёшь, зачем это было, — я вздохнул. Выдохнул. Длинные речи всё же утомительны: — Ты. Моя. Семья. Ради тебя. Я пойду на всё. Ты это понимаешь? — посмотрел я на неё, чуть сильнее сжав ладонь.

Елена нашла в себе силы кивнуть. И лишь тогда я отпустил пальцы своего самого первого и самого верного слуги. Да, она сама должна знать эти банальности, просто иногда следует об этом напоминать.

Я чуть было её не потерял. И напомнить никогда не лишне. В первую очередь себе.

Елена выпорхнула из комнаты.

Оставшись один, я откинулся на подушки. Взгляд мой устремился на Когтя, что мирно дремал в клетке в другом конце комнаты. Я смотрел на него и ничего не чувствовал. Полная опустошённость. Пугающий штиль. А в ушах гремела фраза из недавнего кошмара: «Ты доволен?»

В этой пустоте я чуть не пропустил появление Некифорова. Мужчина вошёл тихо, со всем уважением к больному… То есть ко мне. Было бы даже приятно, если бы тело не окостенело, а эмоции не вызывали боль. Но это мне не помешало заговорить первым:

— Сергей Анатольевич, я бы хотел потребовать у вас закрытия контракта и исполнения просьбы, что оговаривалось отдельным пунктом!

От столь резкого начала бывший военный даже на полшага отступил. Но сразу же приосанился, а речь его была уверенной:

— Я готов вас выслушать.

— Моя просьба заключается в том, чтобы вы позволили вашему сыну Роману отказаться от пути военного, если он, разумеется, того пожелает. Вы не будете чинить ему каких-либо препятствий или иными способами противиться его решению.

В груди аж заболело от такой длинной речи. Но мои неудобства не шли ни в какое сравнение с гаммой чувств на лице мужчины.

Сначала возмущение, граничащее с яростью: «Как же, кто-то посмел покуситься на внутреннее дело его семьи!»

Затем недоумение от столь странной просьбы: «Я мог потребовать очень много, но выбрал такую глупость!».

Следом подозрение, близкое к растерянности: «Что-то тут не так!».

Но наконец разум возобладал над чувствами и прозвучал вопрос, выверенный годами службы и опыта кадрового военного:

— Могу я узнать причины?

Скрывать правду было не в моих интересах. Тем более что просьбу я обозначил, а значит, согласно букве контракта, она должна быть выполнена. Вот только правда правде рознь — всё от того, как её преподать.

Передо мной человек военный, слегка закостенелый во взглядах. И очень властный. А значит, противоречить ему не стоит — это вызовет лишь отторжение.

Следует сыграть на его уверенности в себе. В том, что он ценит свою семью. В конце концов, на его чести, тем более она для него не пустой звук. Собственно, на этом я уже играю, пригласив к себе, когда я в столь беспомощном состоянии, как он сам признал из-за «его контракта», я предстаю в образе раненого бойца. Практически героя!

Подлая манипуляция? Не спорю. Но она заставляет Некифорова чувствовать себя виноватым и ослабляет его внутренние щиты.

— Вы заключили контракт со мной… А я дал обещание о помощи вашему сыну. И я хочу его сдержать, — выгнутая бровь Сергея Анатольевича побуждала продолжать речь. — Ваш сын уважает вас очень сильно. Настолько сильно, что готов выполнять любое ваше слово…

— Я действую в его интересах, — значимо кивнул мужчина.

— Роман принял ваш выбор супруги, что должна создать уют в доме…

Глаза Некифорова недобро сверкнули, намекая, что это не моё дело. Но я не останавливался, не в такой удобный момент:

— Он принял ваш выбор друзей…

Вот тут мужчина опустил глаза и чуть поёжился, понимая, что хоть и поступал правильно, но манипулировал сыном, в том числе для собственной выгоды.

— И он принял профессию, что вы для него выбрали, не сказав ни слова…

Кулаки Некифорова сжались в раздражении — я давил на чувства, которые военный не привык раскрывать перед другими. Ему было некомфортно от того, о чём я говорил.

— К чему это ты ведёшь?

— К тому, чтобы узнать: зачем вы всё это делаете?

— Как и любой отец, чтобы Роману было лучше! Чтобы он не наделал глупостей и ошибок! Чтобы прожил долгую, достойную и счастливую жизнь!

Достойные и хорошие слова. Правильные… И одновременно немного наивные. Такие, какие должен сказать любящий родитель. И я разбил мирок Некифорова всего парой слов:

— Вы не справляетесь! — рявкнул я и тут же закашлялся.

Вспышка ярости, что должна была опалить меня за эти слова, схлынула так и не начавшись. Сергей Анатольевич вздрогнул, а после почти на рефлексах дал мне попить.

Выпив пару глотков, я продолжил:

— Вы не сможете спасти сына от всех ошибок, которые он совершит в своей жизни… вы не сможете постоянно нанимать меня, чтобы я разруливал проблемы. Рано или поздно Роману придётся самому встретиться с суровой реальностью.

— К чему это ты ведёшь? — военный был упрям, но я видел, что за этим упрямством скрывается понимание того, к чему я веду, просто он сам не хочет признавать это.

— Скажите, почему вы обратились за помощью с Безруковым только сейчас? Почти год спустя после их знакомства?

Я заронил семя, но Некифоров должен сам его взрастить. Удобрить аргументами. Полить слезами размышления. Осветить солнцем принятия. И по тому, каким хмурым было лицо военного, он начал понимать, к чему я веду. И как бы он ни хотел отмолчаться, но нехотя признался.

— Он начал оживать, впервые после смерти матери… Он начал встречаться с друзьями. Гулять. Ходить по вечеринкам. И это было хорошо… Пока не стало переходить границы.

— Безруков, безусловно, манипулировал вашим сыном, — я поспешил прервать собеседника, пока правильный посыл не перешёл в негатив. — Он его использовал… И когда он увидел, кто такой на самом деле Безруков, то понял многое о себе. Разве не так?

— Он вырос! — с явной неохотой признал мужчина. — После того, как он вернулся домой… Я видел его взгляд. Он стал взрослее.

— А сумел бы он через это пройти, если бы действовал только по вашей указке⁈ — в ответ тишина. — А сколько таких уроков его ещё ждёт? — вновь тишина. — И разве не лучше получить их в юности, когда ум гибкий, нежели через года, когда вы не сможете помочь, и невзгоды сломают парня, и он будет жалеть о каждом своём выборе?

— Что ты хочешь этим сказать?

Мои слова с трудом прорывались сквозь мировоззрение военного.

— Ваш сын не хочет быть военным, — желваки Сергея Анатольевича загуляли. Но он промолчал и это стало сигналом к тому, чтобы я продолжил: — Ваш сын хочет по-другому служить родине. Он хочет стать дипломатом. Он хочет решать конфликты до того, как они дойдут до кровопролития.

Некифоров отвернулся от меня. Он сделал несколько шагов по комнате. Замер. Я практически слышал, как скрипят зубы старого отставного бойца. Как он возмущён… и как он встревожен.

Вспомнился собственный отец. Он был чем-то похож на Некифорова. Им тоже было сложно манипулировать.

— Дипломатом, говоришь? — протяжно выдохнул мужчина. — Так почему он мне это не сказал? Думаешь, я был бы против?

Сергей Анатольевич обернулся и в его взгляде таилась печаль. Простая человеческая печаль… И ответить на эти вопросы я не мог. Но Некифорову и не нужны были ответы. Он понимал, что как отец он далеко не идеален. Но это не значит, что он не любит своего сына…

— Я выполню твою просьбу! Но при одном условии: если Роман сам выскажет своё желание изменить карьеру, — припечатал мужчина. — А ты, Тёмный… Ты имеешь право на ещё одну просьбу. Мой долг перед тобой не закрыт, ведь то, что ты попросил, лишь внутреннее дело моей семьи, и я не буду считать подобное частью оплаты. Моё слово.

И мужчина в пару шагов дошёл до двери из комнаты. И уже стоя на выходе, он вдруг бросил:

— И ещё… Если Роман действительно хочет быть дипломатом, то я посоветую ему обратиться к тебе. Лучшей практики ему не найти.

Дверь хлопнула. А я улыбнулся… Всё прошло так, как я хотел. Без контракта, конечно. Но кажется, я только что получил в рабство своего первого ученика. Разумеется, он это поймёт далеко не сразу, но тем не менее.