Ярмарка тщеславия [англ. и рус. параллельные тексты]

А что, если бы доктор с длинной березовой розгой предстал перед ним во плоти даже теперь, когда ему исполнилось шестьдесят восемь, и сказал грозным голосом:

"Boy, take down your pant--"?

"Ну-ка, мальчик, снимай штаны!"

Well, well, Miss Sedley was exceedingly alarmed at this act of insubordination.

Да, да, мисс Седли была чрезвычайно встревожена этой дерзкой выходкой.

"How could you do so, Rebecca?" at last she said, after a pause.

- Как это можно, Ребекка? - произнесла она наконец после некоторого молчания.

"Why, do you think Miss Pinkerton will come out and order me back to the black-hole?" said Rebecca, laughing.

- Ты думаешь, мисс Пинкертон выскочит за ворота и прикажет мне сесть в карцер? - сказала Ребекка, смеясь.

"No: but--"

- Нет, но...

"I hate the whole house," continued Miss Sharp in a fury.

- Ненавижу весь этот дом, - продолжала в бешенстве мисс Шарп.

"I hope I may never set eyes on it again.

- Хоть бы мне никогда его больше не видеть.

I wish it were in the bottom of the Thames, I do; and if Miss Pinkerton were there, I wouldn't pick her out, that I wouldn't.

Пусть бы он провалился на самое дно Темзы! Да, уж если бы мисс Пинкертон оказалась там, я не стала бы выуживать ее, ни за что на свете!

O how I should like to see her floating in the water yonder, turban and all, with her train streaming after her, and her nose like the beak of a wherry."

Ох, поглядела бы я, как она плывет по воде вместе со своим тюрбаном и всем прочим, как ее шлейф полощется за ней, а нос торчит кверху, словно нос лодки!

"Hush!" cried Miss Sedley.

- Тише! - вскричала мисс Седли.

"Why, will the black footman tell tales?" cried Miss Rebecca, laughing.

- А что, разве черный лакей может нафискалить?- воскликнула мисс Ребекка со смехом.

"He may go back and tell Miss Pinkerton that I hate her with all my soul; and I wish he would; and I wish I had a means of proving it, too.

- Он еще, чего доброго, вернется и передаст мисс Пинкертон, что я ненавижу ее всеми силами души! Ох, как бы я хотела этого. Как я мечтаю доказать ей это на деле.

For two years I have only had insults and outrage from her.

За два года я видела от нее только оскорбления и обиды.

I have been treated worse than any servant in the kitchen.

Со мной обращались хуже, чем с любой служанкой на кухне.

I have never had a friend or a kind word, except from you.

У меня никогда не было ни единого друга. Я ласкового слова ни от кого не слышала, кроме тебя.

I have been made to tend the little girls in the lower schoolroom, and to talk French to the Misses, until I grew sick of my mother tongue.

Меня заставляли присматривать за девочками из младшего класса и болтать по-французски со взрослыми девицами, пока мне не опротивел мой родной язык!

But that talking French to Miss Pinkerton was capital fun, wasn't it?

Правда, я ловко придумала, что заговорила с мисс Пинкертон по-французски?

She doesn't know a word of French, and was too proud to confess it.

Она не понимает ни полслова, но ни за что не признается в этом. Гордость не позволит.

I believe it was that which made her part with me; and so thank Heaven for French.

Я думаю, она потому и рассталась со мной. Итак, благодарение богу за французский язык!

Vive la France!

Vive la France!

Vive l'Empereur!

Vive l'Empereur!

Vive Bonaparte!"

Vive Bonaparte! {Да здравствует Франция! Да здравствует император! Да здравствует Бонапарт! (франц.).}

"O Rebecca, Rebecca, for shame!" cried Miss Sedley; for this was the greatest blasphemy Rebecca had as yet uttered; and in those days, in England, to say,

- О Ребекка, Ребекка, как тебе не стыдно! -ужаснулась мисс Седли (Ребекка дошла до величайшего богохульства; в те дни сказать в Англии:

"Long live Bonaparte!" was as much as to say,

"Да здравствует Бонапарт!" - было все равно что сказать:

"Long live Lucifer!"

"Да здравствует Люцифер!").

"How can you--how dare you have such wicked, revengeful thoughts?"

- Ну, как ты можешь... Откуда у тебя эти злобные, эти мстительные чувства?

"Revenge may be wicked, but it's natural," answered Miss Rebecca.

- Месть, может быть, и некрасивое побуждение, но вполне естественное, - отвечала мисс Ребекка.

"I'm no angel."

- Я не ангел.

And, to say the truth, she certainly was not.

И она действительно не была ангелом.

For it may be remarked in the course of this little conversation (which took place as the coach rolled along lazily by the river side) that though Miss Rebecca Sharp has twice had occasion to thank Heaven, it has been, in the first place, for ridding her of some person whom she hated, and secondly, for enabling her to bring her enemies to some sort of perplexity or confusion; neither of which are very amiable motives for religious gratitude, or such as would be put forward by persons of a kind and placable disposition.

Ибо если в течение этого короткого разговора (происходившего, пока карета лениво катила вдоль реки) мисс Ребекка Шарп имела случай дважды возблагодарить бога, то первый раз это было по поводу освобождения от некоей ненавистной ей особы, а во второй - за ниспосланную ей возможность в некотором роде посрамить своих врагов; ни то, ни другое не является достойным поводом для благодарности творцу и не может быть одобрено людьми кроткими и склонными к всепрощению.

Miss Rebecca was not, then, in the least kind or placable.

Но мисс Ребекка в ту пору своей жизни не была ни кроткой, ни склонной к всепрощению.

All the world used her ill, said this young misanthropist, and we may be pretty certain that persons whom all the world treats ill, deserve entirely the treatment they get.

Все обходятся со мной плохо, решила эта юная мизантропка. Мы, однако, уверены, что особы, с которыми все обходятся плохо, полностью заслуживают такого обращения.

The world is a looking- glass, and gives back to every man the reflection of his own face.

Мир - это зеркало, и он возвращает каждому его собственное изображение.

Frown at it, and it will in turn look sourly upon you; laugh at it and with it, and it is a jolly kind companion; and so let all young persons take their choice.

Нахмурьтесь - и он, в свою очередь, кисло взглянет на вас; засмейтесь ему и вместе с ним -и он станет вашим веселым, милым товарищем; а потому пусть молодые люди выбирают, что им больше по вкусу.

This is certain, that if the world neglected Miss Sharp, she never was known to have done a good action in behalf of anybody; nor can it be expected that twenty-four young ladies should all be as amiable as the heroine of this work, Miss Sedley (whom we have selected for the very reason that she was the best-natured of all, otherwise what on earth was to have prevented us from putting up Miss Swartz, or Miss Crump, or Miss Hopkins, as heroine in her place!)Dit could not be expected that every one should be of the humble and gentle temper of Miss Amelia Sedley; should take every opportunity to vanquish Rebecca's hard-heartedness and ill-humour; and, by a thousand kind words and offices, overcome, for once at least, her hostility to her kind.

В самом деле, если мир пренебрегал Ребеккой, то и она, сколько известно, никогда никому не сделала ничего хорошего. Так нельзя и ожидать, чтобы все двадцать четыре молодые девицы были столь же милы, как героиня этого произведения, мисс Седли (которую мы избрали именно потому, что она добрее других, - а иначе что помешало бы нам поставить на ее место мисс Суорц, или мисс Крамп, или мисс Хопкинс?); нельзя ожидать, чтобы каждая обладала таким смиренным и кротким нравом, как мисс Эмилия Седли, чтобы каждая старалась, пользуясь всяким удобным случаем, победить угрюмую злобность Ребекки и с помощью тысячи ласковых слов и любезных одолжений преодолеть, хотя бы ненадолго, ее враждебность к людям.

Miss Sharp's father was an artist, and in that quality had given lessons of drawing at Miss Pinkerton's school.

Отец мисс Шарп был художник и давал уроки рисования в школе мисс Пинкертон.

He was a clever man; a pleasant companion; a careless student; with a great propensity for running into debt, and a partiality for the tavern.

Человек одаренный, приятный собеседник, беспечный служитель муз, он отличался редкой способностью влезать в долги и пристрастием к кабачку.

When he was drunk, he used to beat his wife and daughter; and the next morning, with a headache, he would rail at the world for its neglect of his genius, and abuse, with a good deal of cleverness, and sometimes with perfect reason, the fools, his brother painters.

В пьяном виде он нередко колачивал жену и дочь, и на следующее утро, поднявшись с головной болью, честил весь свет за пренебрежение к его таланту и поносил - весьма остроумно, а иной раз и совершенно справедливо - дураков-художников, своих собратий.

As it was with the utmost difficulty that he could keep himself, and as he owed money for a mile round Soho, where he lived, he thought to better his circumstances by marrying a young woman of the French nation, who was by profession an opera-girl.

С величайшей трудностью поддерживая свое существование и задолжав всем в Сохо, где он жил, на милю кругом, он решил поправить свои обстоятельства женитьбой на молодой женщине, француженке по происхождению и балетной танцовщице по профессии.

The humble calling of her female parent Miss Sharp never alluded to, but used to state subsequently that the Entrechats were a noble family of Gascony, and took great pride in her descent from them.

О скромном призвании своей родительницы мисс Шарп никогда не распространялась, но зато но забывала упомянуть, что Антраша - именитый гасконский род, и очень гордилась своим происхождением.

And curious it is that as she advanced in life this young lady's ancestors increased in rank and splendour.

Любопытно заметить, что по мере житейского преуспеяния нашей тщеславной молодой особы ее предки повышались в знатности и благоденствии.

Rebecca's mother had had some education somewhere, and her daughter spoke French with purity and a Parisian accent.

Мать Ребекки получила кое-какое образование, и дочь ее отлично говорила по-французски, с парижским выговором.

It was in those days rather a rare accomplishment, and led to her engagement with the orthodox Miss Pinkerton.

В то время это было большой редкостью, что и привело к поступлению Ребекки в пансион добродетельной мисс Пинкертон.

For her mother being dead, her father, finding himself not likely to recover, after his third attack of delirium tremens, wrote a manly and pathetic letter to Miss Pinkerton, recommending the orphan child to her protection, and so descended to the grave, after two bailiffs had quarrelled over his corpse.

Дело в том, что, когда мать девушки умерла, отец, видя, что ему не оправиться после третьего припадка delirium tremens {Белой горячки (лат.).}, написал мисс Пинкертон мужественное и трогательное письмо, поручая сиротку ее покровительству, и затем был опущен в могилу, после того как два судебных исполнителя поругались над его трупом.

Rebecca was seventeen when she came to Chiswick, and was bound over as an articled pupil; her duties being to talk French, as we have seen; and her privileges to live cost free, and, with a few guineas a year, to gather scraps of knowledge from the professors who attended the school.

Ребекке минуло семнадцать лет, когда она явилась в Чизик и была принята на особых условиях; в круг ее обязанностей, как мы видели, входило говорить по-французски, а ее права заключались в том, чтобы, получая даровой стол и квартиру, а также несколько гиней в год, подбирать крохи знаний у преподавателей, обучающих пансионерок.

She was small and slight in person; pale, sandy-haired, and with eyes habitually cast down: when they looked up they were very large, odd, and attractive; so attractive that the Reverend Mr. Crisp, fresh from Oxford, and curate to the Vicar of Chiswick, the Reverend Mr. Flowerdew, fell in love with Miss Sharp; being shot dead by a glance of her eyes which was fired all the way across Chiswick Church from the school-pew to the reading- desk.

Ребекка была маленькая, хрупкая, бледная, с рыжеватыми волосами; ее зеленые глаза были обычно опущены долу, но, когда она их поднимала, они казались необычайно большими, загадочными и манящими, такими манящими, что преподобный мистер Крнсп, новоиспеченный помощник чизпкского викария мистера Флауэрдью, только что со студенческой скамьи в Оксфорде, влюбился в мисс Шарп: он был сражен наповал одним ее взглядом, который она метнула через всю церковь - от скамьи пансионерок до кафедры проповедника.

This infatuated young man used sometimes to take tea with Miss Pinkerton, to whom he had been presented by his mamma, and actually proposed something like marriage in an intercepted note, which the one-eyed apple-woman was charged to deliver.

Бедный юноша, иногда пивший чай у мисс Пинкертон, которой он был представлен своей мамашей, совсем одурел от страсти и в перехваченной записке, вверенной одноглазой пирожнице для доставки по назначению, даже намекал на что-то вроде брака.

Mrs. Crisp was summoned from Buxton, and abruptly carried off her darling boy; but the idea, even, of such an eagle in the Chiswick dovecot caused a great flutter in the breast of Miss Pinkerton, who would have sent away Miss Sharp but that she was bound to her under a forfeit, and who never could thoroughly believe the young lady's protestations that she had never exchanged a single word with Mr. Crisp, except under her own eyes on the two occasions when she had met him at tea.

Миссис Крисп была вызвана из Бакстона и немедленно увезла своего дорогого мальчика, но даже мысль о появлении такой вороны в чизикской голубятне приводила в трепет мисс Пинкертон, и она обязательно удалила бы Ребекку из своего заведения, если бы не была связана неустойкой по договору; она так и не поверила клятвам молодой девушки, что та ни разу не обменялась с мистером Криспом ни единым словом, кроме тех двух случаев, когда встречалась с ним за чаем на глазах у самой мисс Пинкертон.