Ярмарка тщеславия [англ. и рус. параллельные тексты]

By the side of many tall and bouncing young ladies in the establishment, Rebecca Sharp looked like a child.

Рядом с другими, рослыми и цветущими, воспитанницами пансиона Ребекка Шарп казалась ребенком.

But she had the dismal precocity of poverty.

Но она обладала печальной особенностью бедняков - преждевременной зрелостью.

Many a dun had she talked to, and turned away from her father's door; many a tradesman had she coaxed and wheedled into good-humour, and into the granting of one meal more.

Скольких несговорчивых кредиторов приходилось ей уламывать и выпроваживать за отцовские двери; скольких торговцев она умасливала и улещала, приводя их в хорошее расположение духа и приобретая тем возможность лишний раз пообедать.

She sate commonly with her father, who was very proud of her wit, and heard the talk of many of his wild companions--often but ill-suited for a girl to hear.

Дома она обычно проводила время с отцом, который очень гордился своей умненькой дочкой, и прислушивалась к беседам его приятелей-забулдыг, хотя часто разговоры эти мало подходили для детских ушей.

But she never had been a girl, she said; she had been a woman since she was eight years old.

По ее же собственным словам, она никогда не была ребенком, чувствовала себя взрослой уже с восьмилетнего возраста.

Oh, why did Miss Pinkerton let such a dangerous bird into her cage?

О, зачем мисс Пинкертон впустила в свою клетку такую опасную птицу!

The fact is, the old lady believed Rebecca to be the meekest creature in the world, so admirably, on the occasions when her father brought her to Chiswick, used Rebecca to perform the part of the ingenue; and only a year before the arrangement by which Rebecca had been admitted into her house, and when Rebecca was sixteen years old, Miss Pinkerton majestically, and with a little speech, made her a present of a doll--which was, by the way, the confiscated property of Miss Swindle, discovered surreptitiously nursing it in school-hours.

Дело в том, что старая дама считала Ребекку смиреннейшим в мире созданьем - так искусно умела та разыгрывать роль ingenue {Простушки (франц.).} в тех случаях, когда отец брал ее с собой в Чизик. Всего лишь за год до заключения условия с Ребеккой, то есть когда девочке было шестнадцать лет, мисс Пинкертон торжественно и после подобающей случаю краткой речи подарила ей куклу, которая, кстати сказать, была конфискована у мисс Суиндл, украдкой нянчившей ее в часы занятий.

How the father and daughter laughed as they trudged home together after the evening party (it was on the occasion of the speeches, when all the professors were invited) and how Miss Pinkerton would have raged had she seen the caricature of herself which the little mimic, Rebecca, managed to make out of her doll.

Как хохотали отец с дочерью, когда брели домой после вечера у начальницы, обсуждая речи приглашенных учителей, и в какую ярость пришла бы мисс Пинкертон, если бы увидела карикатуру на самое себя, которую маленькая комедиантка умудрилась смастерить из этой куклы!

Becky used to go through dialogues with it; it formed the delight of Newman Street, Gerrard Street, and the Artists' quarter: and the young painters, when they came to take their gin- and-water with their lazy, dissolute, clever, jovial senior, used regularly to ask Rebecca if Miss Pinkerton was at home: she was as well known to them, poor soul! as Mr. Lawrence or President West.

Ребекка разыгрывала с нею целые сцены на великую потеху Ныомен-стрит, Джерард-стрит и всему артистическому кварталу. И молодые художники, заходившие на стакан грога к своему ленивому и разгульному старшему товарищу, умнице и весельчаку, всегда осведомлялись у Ребекки, дома ли мисс Пинкертон. Она, бедняжка, была им так же хорошо известна, как мистер Лоренс и президент Уэст.

Once Rebecca had the honour to pass a few days at Chiswick; after which she brought back Jemima, and erected another doll as Miss Jemmy: for though that honest creature had made and given her jelly and cake enough for three children, and a seven-shilling piece at parting, the girl's sense of ridicule was far stronger than her gratitude, and she sacrificed Miss Jemmy quite as pitilessly as her sister.

Однажды Ребекка удостоилась чести провести в Чизике несколько дней и по возвращении соорудила себе другую куклу - мисс Джемми; ибо хотя эта добрая душа не пожалела для сиротки варенья и сухариков, накормив ее до отвала, и даже сунула ей на прощанье семь шиллингов, однако чувство смешного у Ребекки было так велико - гораздо сильнее чувства признательности, - что она принесла мисс Джемми в жертву столь же безжалостно, как и ее сестру.

The catastrophe came, and she was brought to the Mall as to her home.

И вот после смерти матери девочка была перевезена в пансион, который должен был стать ее домом.

The rigid formality of the place suffocated her: the prayers and the meals, the lessons and the walks, which were arranged with a conventual regularity, oppressed her almost beyond endurance; and she looked back to the freedom and the beggary of the old studio in Soho with so much regret, that everybody, herself included, fancied she was consumed with grief for her father.

Строгая его чинность угнетала ее; молитвы и трапезы, уроки и прогулки, сменявшие друг друга с монастырской монотонностью, тяготили ее свыше всякой меры. Она с таким сожалением вспоминала о свободной и нищей жизни дома, в старой мастерской, что все, да и она сама, думали, что она изнывает, горюя об отце.

She had a little room in the garret, where the maids heard her walking and sobbing at night; but it was with rage, and not with grief.

Ей отвели комнатку на чердаке, и служанки слышали, как Ребекка мечется там по ночам, рыдая. Но рыдала она от бешенства, а не от горя.

She had not been much of a dissembler, until now her loneliness taught her to feign.

Если раньше ее нельзя было назвать лицемеркой, то теперь одиночество научило ее притворяться.

She had never mingled in the society of women: her father, reprobate as he was, was a man of talent; his conversation was a thousand times more agreeable to her than the talk of such of her own sex as she now encountered.

Она никогда не бывала в обществе женщин; отец ее, при всей своей распущенности, был человеком талантливым; разговор с ним был для нее в тысячу раз приятней болтовни с теми представительницами ее пола, с которыми она теперь столкнулась.

The pompous vanity of the old schoolmistress, the foolish good-humour of her sister, the silly chat and scandal of the elder girls, and the frigid correctness of the governesses equally annoyed her; and she had no soft maternal heart, this unlucky girl, otherwise the prattle and talk of the younger children, with whose care she was chiefly intrusted, might have soothed and interested her; but she lived among them two years, and not one was sorry that she went away.

Спесивое чванство старой начальницы школы, глупое добродушие ее сестры, пошлая болтовня и свары старших девиц и холодная корректность воспитательниц одинаково бесили Ребекку. Но было у бедной девушки и нежного материнского сердца, иначе щебетание и болтовня младших детей, порученных ее надзору, должны были бы смягчить ее и утешить, но она прожила среди них два года, и ни одна девочка не пожалела об ее отъезде.

The gentle tender- hearted Amelia Sedley was the only person to whom she could attach herself in the least; and who could help attaching herself to Amelia?

Кроткая, мягкосердечная Эмилия Седли была единственным человеком, к которому в какой-то мере привязалась Ребекка. Но кто не привязался бы к Эмилии!

The happiness □ the superior advantages of the young women round about her, gave Rebecca inexpressible pangs of envy.

Те радости и жизненные блага, которыми наслаждались молодые девицы, ее окружавшие, вызывали у Ребекки мучительную зависть.

"What airs that girl gives herself, because she is an Earl's grand-daughter," she said of one.

"Как важничает эта девчонка - только потому, что она внучка какого-то графа! - говорила она об одной из товарок.

"How they cringe and bow to that Creole, because of her hundred thousand pounds!

- Как они все пресмыкаются и подличают перед этой креолкой из-за сотни тысяч фунтов стерлингов!

I am a thousand times cleverer and more charming than that creature, for all her wealth.

Я в тысячу раз умнее и красивее этой особы, несмотря на все ее богатство!

I am as well bred as the Earl's grand-daughter, for all her fine pedigree; and yet every one passes me by here.

Я так же благовоспитанна, как эта графская внучка, невзирая на пышность ее родословной, а между тем никто здесь меня не замечает.

And yet, when I was at my father's, did not the men give up their gayest balls and parties in order to pass the evening with me?"

А ведь когда я жила у отца, разве мужчины не отказывались от самых веселых балов и пирушек, чтобы провести вечер со мной?"

She determined at any rate to get free from the prison in which she found herself, and now began to act for herself, and for the first time to make connected plans for the future.

Она решила во что бы то ни стало вырваться на свободу из этой тюрьмы и начала действовать на свой страх и риск, впервые строя планы на будущее.

She took advantage, therefore, of the means of study the place offered her; and as she was already a musician and a good linguist, she speedily went through the little course of study which was considered necessary for ladies in those days.

Вот почему она воспользовалась теми возможностями приобрести кое-какие знания, которые предоставлял ей пансион. Будучи уже изрядной музыкантшей и владея в совершенстве языками, она быстро прошла небольшой курс наук, который считался необходимым для девиц того времени.

Her music she practised incessantly, and one day, when the girls were out, and she had remained at home, she was overheard to play a piece so well that Minerva thought, wisely, she could spare herself the expense of a master for the juniors, and intimated to Miss Sharp that she was to instruct them in music for the future.

В музыке она упражнялась непрестанно, и однажды, когда девицы гуляли, а Ребекка оставалась дома, она сыграла одну пьесу так хорошо, что Минерва, услышав ее игру, мудро решила сэкономить расходы на учителя для младших классов и заявила мисс Шарп, что отныне она будет обучать младших девочек и музыке.

The girl refused; and for the first time, and to the astonishment of the majestic mistress of the school.

Ребекка отказалась - впервые и к полному изумлению величественной начальницы школы.

"I am here to speak French with the children," Rebecca said abruptly, "not to teach them music, and save money for you.

- Я обязана разговаривать с детьми по-французски, - объявила она резким тоном, - а не учить их музыке и сберегать для вас деньги.

Give me money, and I will teach them."

Платите мне, и я буду их учить.

Minerva was obliged to yield, and, of course, disliked her from that day.

Минерва вынуждена была уступить и, конечно, с этого дня невзлюбила Ребекку.

"For five-and-thirty years," she said, and with great justice, "I never have seen the individual who has dared in my own house to question my authority.

- За тридцать пять лет, - жаловалась она, и вполне справедливо, - я не видела человека, который посмел бы у меня в доме оспаривать мой авторитет.

I have nourished a viper in my bosom."

Я пригрела змею на своей груди!

"A viper--a fiddlestick," said Miss Sharp to the old lady, almost fainting with astonishment.

- Змею! Чепуха! - ответила мисс Шарп старой даме, едва не упавшей в обморок от изумления.

"You took me because I was useful.

- Вы взяли меня потому, что я была вам нужна.

There is no question of gratitude between us.

Между нами не может быть и речи о благодарности!

I hate this place, and want to leave it.

Я ненавижу этот пансион и хочу его покинуть!

I will do nothing here but what I am obliged to do."

Я не стану делать здесь ничего такого, что не входит в мои обязанности.

It was in vain that the old lady asked her if she was aware she was speaking to Miss Pinkerton?

Тщетно старая дама взывала к ней: сознает ли она, что разговаривает с мисс Пинкертон?

Rebecca laughed in her face, with a horrid sarcastic demoniacal laughter, that almost sent the schoolmistress into fits.

Ребекка расхохоталась ей в лицо убийственным, дьявольским смехом, который едва не довел начальницу до нервического припадка.

"Give me a sum of money," said the girl, "and get rid of me--or, if you like better, get me a good place as governess in a nobleman's family--you can do so if you please."

- Дайте мне денег, - сказала девушка, - и отпустите меня на все четыре стороны! Или, еще лучше, устройте мне хорошее место гувернантки в дворянском семействе - вам это легко сделать, если вы пожелаете.

And in their further disputes she always returned to this point,

И при всех их дальнейших стычках она постоянно возвращалась к этой теме:

"Get me a situation--we hate each other, and I am ready to go."

- Мы ненавидим друг друга, устройте мне место -и я готова уйти!

Worthy Miss Pinkerton, although she had a Roman nose and a turban, and was as tall as a grenadier, and had been up to this time an irresistible princess, had no will or strength like that of her little apprentice, and in vain did battle against her, and tried to overawe her.

Достойная мисс Пинкертон, хотя и обладала римским носом и тюрбаном, была ростом с доброго гренадера и оставалась до сих пор непререкаемой владычицей этих мест, не обладала, однако, ни силой воли, ни твердостью своей маленькой ученицы и потому тщетно боролась с нею, пытаясь ее запугать.