Второй шанс в Эдене

Один из биотехников исследовал «конфетку-с-ветки», полученную от офицера «Танери», перед тем как Лавр решился ее попробовать. По его словам, клетки вещества насыщены протеинами нейрофизина, внутриклеточного проводника неизвестного типа. Они взаимодействуют непосредственно с синаптическими щелями мозга и, по его мнению, передают воспоминания. Но как производятся нейрофизины, как они форматируются, чтобы создать когерентную последовательность ощущений, биотехник не имел ни малейшего понятия.

Лавр уставился на необычную живую машину, и в его голове тотчас всплыли воспоминания о прогулке по лесу.

– Это именно те «конфетки-с-ветки», которые ты продаешь? – спрашивает он. – Те самые, в которых есть лес?

Торрейя нерешительно шмыгает носом, потом кивает.

Позвоночник Лавра сводит, словно от холода. Это же единственная машина.

– И «конфетки» с доисторическими зверями?

– Да.

– Откуда взялось это устройство?

Он уже уверен, что знает ответ.

– Его вырастил отец Жанте, – отвечает Торрейя. – Он был специалистом по генетике растений, говорил, что выводит водоросли, которые смогут питаться камнями и выделять из них химические вещества. Но после несчастного случая компания закрыла лабораторию, и у него не стало денег, чтобы лечиться самому и лечить Жанте. Поэтому он сказал, что запустит медицинскую информацию в «конфетки» и сам станет своим доктором.

– А воображаемые земли? – спрашивает Лавр. – Откуда они берутся.

Торрейя смущенно оглядывается на Жанте, и Лавр начинает понимать.

– Жанте, будь хорошим мальчиком, скажи мне, откуда появляются фантастические земли, – говорит он, при этом вежливо и серьезно улыбаясь Торрейе.

– Я их создаю, – выпаливает Жанте, и в его звонком голосе слышится паническая дрожь. – Я получил сродственную связь с биопроцессором машины. Это папа устроил. Он сказал, что кто-то должен заполнять чем-нибудь «конфетки-с-ветки», что они не должны пропадать. Поэтому Торри читает мне книги, а я думаю о местах, которые там описываются.

Лавр выбирается из своего темного леса. Его собственная степень по биотехнологии была получена девяносто лет назад. А о сродственной связи человека и растения он и не слышал.

– И вы можете наполнить «конфетки» чем угодно? – хрипло спрашивает он.

– Да.

– И продаете их в гавани?

– Да, – подтверждает девочка. – Если я продам их много, я смогу купить Жанте новые глаза и ноги. Только я не знаю, сколько это стоит. Много, я думаю.

Лавр буквально дрожит при мысли о том, что могло бы случиться, если бы не он первым нашел этих детей и их машину. С ее помощью можно запустить механизм синтеза программируемых нейрофизинов. О чем раньше он опять-таки даже не слышал.

Торговый потенциал поражает его своими масштабами.

Он заглядывает в большие зеленые глаза Торрейи. Их взгляд выражает пассивное любопытство, девочка явно ждет, что будет с ними дальше. Дети, как он понимает, обладают интуитивной способностью постигать самую суть ситуации.

Он кладет руку ей на плечо, втайне надеясь, что делает это в покровительственно отеческой манере.

– Эта комната кажется мне не слишком приятной. Вам нравится здесь жить?

Торрейя поджимает губы, обдумывая ответ.

– Нет. Но нас здесь никто не беспокоит.

– А вы не против поселиться со мной? Там вас тоже никто не будет беспокоить. Я обещаю.

Поместье Лавра находится на высоком мысу, в горах, защищающих Каривак с берега. Каменный фасад его дома выходит на город и океан. Он купил эту усадьбу ради открывающегося вида, и вся территория была превращена в ожившую картину.

По пути в горы Торрейя прижимается лицом к окну «Роллс-ройса». Окружающие пейзажи заворожили ее. Жанте сидит рядом и восторженно хлопает в ладоши, получая от нее изображения живописных лужаек и статуй, извилистых гравийных дорожек, прудов и фонтанов.

Ворота внутренней части поместья закрываются за бронзовой машиной, и она въезжает во двор. Павлины приветственно разворачивают свои пышные хвосты. Из главного входа вниз по каменным ступеням сбегают слуги. Жанте бережно поднимают с сиденья и несут внутрь. Торрейя стоит на гранитных плитах и вертится кругом, восхищенно приоткрыв рот.

– Это правда? – восклицает она. – Мы действительно можем жить здесь?

– Да. – Лавр широко улыбается. – Правда. Теперь это ваш дом.

Поздороваться с ним выходят Камассия и Абелия. Камассии двадцать лет, это высокая восточная красавица с длинными темными волосами и налетом аристократизма. Раньше она жила с Кочи, купцом из Пальметто, обладателем выданной Лавром доходной франшизы на продажу собак со сродственной связью на колониальные планеты первой стадии развития, где их использовали для поддержания порядка. Потом Лавр решил, что был бы рад видеть Камассию нагой на своей кровати и наблюдать, как ее хладнокровная сдержанность сгорает под напором животной страсти. Кочи, изрядно потея и улыбаясь, немедленно сделал ему этот подарок.

Такие капризы помогают поддерживать репутацию Лавра. Своей уступкой Кочи преподал остальным урок покорности. Если бы он отказался, Лавр превратил бы в урок его дальнейшую судьбу.

Абелия моложе, ей шестнадцать или семнадцать, светлые волосы мелко вьются по плечам, фигурка стройная и компактная, восхитительно изящная. Лавр взял ее у родителей пару лет назад в уплату за протекцию и карточные долги.

При виде Торрейи девушки озадаченно переглядываются, видимо гадая, кого из них она заменит. Пристрастия Лавра им известны лучше, чем кому-либо еще.

– Это Торрейя, – говорит Лавр. – Теперь она будет жить с нами. Принимайте новую гостью.

Торрейя, подняв голову, переводит испуганный взгляд с Камассии на Абелию. Затем Абелия улыбается, снимая напряжение, Торрейю ведут в дом, и ее сумка волочится за ней по каменным плитам. Камассия и Абелия принимаются болтать с девочкой, словно старшие сестры, и заводят спор, как причесать ее волосы после мытья.

Лавр отдает серию приказов своему мажордому, заказывая новые платья, книги, игрушки и подходящую мебель, а также медсестру для Жанте. Он чувствует себя почти образцом добродетели. Такого отношения удостаивались лишь редкие пленники.

На следующее утро Торрейя врывается в спальню Лавра; ее миниатюрная фигурка излучает такую энергию, что заставляет его чувствовать себя настоящим стариком. Она подстерегла горничную и теперь сама несет поднос с его завтраком.

– Я уже давно на ногах, – весело сообщает она. – Я наблюдала рассвет над морем. Никогда такого не видела. А вы знаете, что с балкона видны ближние острова архипелага?

Она, похоже, совершенно не придает значения обнаженным Камассии и Абелии, лежащим в его постели. Такое легкое восприятие дает ему повод для размышлений: еще год или два, и у нее тоже появится грудь.

Лавр неплохо сохранился для своих ста двадцати лет и на посягательства седой энтропии смотрит с презрением, доступным только людям с огромными средствами. Но биохимические процедуры, сохраняющие плотность кожи и рост волос, и генная терапия, поддерживающая работу внутренних органов, не способны на чудеса. Прожитые годы свели его сексуальную жизнь практически к нулю. Теперь он удовлетворяется простым наблюдением за девушками. Он уже предвкушает великолепную сцену лишения Торрейи невинности в опытных руках Камассии и Абелии.

Его специалисты успеют к тому времени разгадать тайну «конфеток-с-ветки».

– Я знаю об островах, – спокойно отвечает он, а Камассия принимает из рук девочки поднос. – Мои компании поставляют зерна коралла почти по всему архипелагу.

– Правда?

Торрейя посылает ему солнечную улыбку. Лавр поражен, какой хорошенькой стала она после надлежащего ухода. На Торрейе белое, отделанное кружевом платье, а ее волосы немного завиты. Изящное личико лучится энтузиазмом. Он восхищен ее способностью найти счастье в таком элементарном явлении, как рассвет. А сколько рассветов было в его жизни?

Камассия тщательно отмеряет молоко в чашку Лавра, потом из серебряного чайника доливает чай. Если его утренний чай не будет приготовлен в соответствии со строгими требованиями, упреки будут сыпаться на всех без исключения до самого обеда.

Абелия приступает к намазыванию масла на тост, а Торрейя берет с подноса маленькую фарфоровую тарелочку. На ней лежит «конфетка-с-ветки».

– Мы с Жанте сделали это специально для вас, – говорит она, смущенно прикусывает нижнюю губу и с опаской протягивает тарелочку Лавру. – Это в благодарность за то, что вы забрали нас из Лонгторпа. Папа Жанте всегда говорил, что надо благодарить людей, которые делают нам добро.

– Ты всегда называешь его «папа Жанте», – говорит Лавр. – Разве он не был и твоим папой?

Она медленно качает головой:

– Нет, я не знаю, кто был моим папой. Мама никогда о нем не рассказывала.

– Но мама у вас одна, верно?

– Верно. Но и папа Жанте хорошо к нам относился. Я его очень любила.

Лавр берет «конфетку», и вдруг до него доходит смысл ее слов.

– Вы создали это прошлой ночью?

– Угу. – Она энергично кивает. – Мы знаем, что они вам понравились, и это единственный подарок, какой мы можем сделать.

Под нетерпеливым взглядом Торрейи Лавр кладет «конфетку-с-ветки» в рот и начинает жевать. Он ощущает вкус черной смородины.

Лавр был маленьким мальчиком на тропическом острове, вольным бродить по побережью и джунглям сколько душе угодно. Его босые ноги топали по мелкому белому песку. Обрамленный пальмами пляж протянулся до бесконечности, набегающие волны были идеальны для серфинга. От радости он бегал и крутил колесо, без малейшего напряжения управляя своими мускулами. Как только становилось слишком жарко, он нырял в прохладную воду бухты, плавал среди фантастических коралловых рифов и резвился со стаей дельфинов, принявших его как еще одного сородича.

– Ты задремал, – говорит Камассия.

Лавр сидит в кожаном кресле в своем кабинете, и она поглаживает его по голове.

– Я снова был молодым, – отвечает он, еще ощущая мускулистое тело дельфина между своими костлявыми коленями, стремительное плавание по лагуне и привкус соли на губах. – Знаешь, надо бы завезти сюда дельфинов. Непонятно, почему до сих пор никто до этого не додумался. Море для них все равно что небо для Райкера.

– Интересная идея. А когда я смогу попробовать «конфетку»?

– Попроси Торрейю.

Он прячет воспоминания и сосредотачивается на докладах и счетах, собранных его кортикальным чипом. Но видения, навеянные «конфеткой-с-ветки», все еще вибрируют в мозгу, превращая голубые колонки информации в волны, перехлестывающие через коралл. А ведь Торрейе и Жанте приходится довольствоваться только тем, что она читает.

– Лавр? – с опаской окликает Камассия, уловив его странное настроение.

– Я хочу, чтобы вы с Абелией были добры к Торрейе, чтобы стали ее подругами.

– Это нетрудно. Она милая.

– Я говорю серьезно.

Его холодная настойчивость вызывает вспышку страха в ее взгляде.

– Да, Лавр.

Она уходит, но ему все еще не до работы. Каждый раз, когда он думает о «конфетках», он открывает для себя новые возможности.