Кладбище звездных кораблей

Несмотря на сделанный выбор Тальяны, нашу свадьбу и семейную жизнь отложили на какой-то срок, мы вернулись на свои прежние места.

Затем прошла неделя, в течение которой шло определение того, кто бросит мне вызов. Поначалу при немалом стечении народу прошли поединки в двух парах. Это было нужно для того, чтобы число участников сократилось до шестнадцати человек. При отборе четвёрки бросили жребий. Победители остались в претендентах.

Затем уже дрались восемь пар. Опять же при большом количестве зрителей. Кстати, вход был платным, и немалым.

Ещё больше стоил просмотр следующих четырёх пар, позже двух победителей.

Они сошлись между собой. Говорили, что бой был ожесточённым, почти равным. Судья решили, что был сильнее рябой Бухлюц.

Накануне Хамран предлагал мне посмотреть на своего будущего соперника, дабы лучше подготовиться к нему. Даже хотел купить мне билет, думая, что я не хочу идти из-за скудных средств. Я отказался, вызвав его удивление, пришлось соврать: мол, не раз убеждался, что со стороны трудно оценить истинные силы противника. Просмотр может помочь, а может и ввести в заблуждение. Потому разумнее просто готовиться в полную силу, дабы быть готовым к любому противнику.

Хамран внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Конечно же, можно думать и так. Но я бы на твоём месте всё же посмотрел на будущего соперника. Впрочем, это твоё дело.

Бухлюц получил два дня на восстановление сил и затем был организован его поединок со мной. Ажиотаж достиг предела. И цены на билеты — тоже. Устроители немало заработали. Попутно дали народу то, что он требовал помимо «хлеба» — «зрелище».

Вспоминать наш бой с рябым даже не хочется. По несколько причинам. Получился слишком большой ажиотаж, слишком уж много внимания было приковано к моей скромной персоне, каковой я хотел бы тут пребывать.

Не очень понравилось мне то, что на почётном и видном месте находилась Тальяна, чего я не ожидал. Хотя, казалось бы, всё очень предсказуемо и логично — главным призом была же она. Если бы спросили меня, то я бы предпочёл драться не на её глазах. Правда, причину не слишком хорошо понимал.

Самое досадное то, что я слишком легкомысленно отнёсся к противнику. Даже не в том плане, что недооценил его, в какой-то мере это так, а в том, что я вышел на ринг, не имея никакого плана. Даже после гонга не представлял, что мне с ним делать. Сидело в голове лишь одно: не слишком выдавать свои высокие боевые качества. Потому в ответ на первоначальный натиск я лишь уходил или отскакивал в стороны, затем начал клинчевать.

Как позже мне сказали, Бухлюц имел некоторые отработанные приёмы, он их применял и в предыдущем бою, смотреть который я отказался. В один из моментов я охватил рябого руками, мешая ему что-либо делать. Да и то не слишком крепко. Он неожиданно чуть отстранился и сумел нанести просто зверский удар правой рукой снизу, почти просунув её между нами. В самый последний момент я сумел чуть смягчить удар, несколько откинув голову назад, но не устоял на ногах и упал на спину.

Ошеломлённый не столько силой удара, сколько неожиданностью и точностью, я полежал несколько секунд, поднялся. Признаюсь, мною овладела внутренняя злоба, вспыхнула мысль: «Больше ты меня этой рукой не ударишь!»

Едва Бухлюц снова набросился на меня, то я чуть отклонился влево и ударил по плечевой мышце, под которой находилась кость, она как бы оказалась между молотом и наковальней, и мускул оказался фактически смятым. От жуткой боли рябой охнул и отступил назад, а я шагнул вперёд и вправо, сразу же нанёс такой же удар по плечевому поясу его левой руки. Уже менее сильным, но результат оказался практически тем же самым — после него он не мог владеть и своей второй рукой. В результате за пару секунд оказался совершенно беспомощным.

И не столько по выражению его лица, сколько по глазам, мне стало ясно, что он осознал, с кем имеет дело. Понял, что удары пришлись не по случайным местам, а были сделаны сознательно и умело. Это совершенно потрясло его.

Бухлюц пятился от меня, порой ему удавалось поднять ту или другую руку, но она тут же падала вниз, ибо боль в размозжённых мышцах ослепляла его сознание и он терял контроль над руками. Со стороны его действия казались совершенно нелепыми, ведь никто не понимал, что стало с его плечевым поясом.

Из публики всё громче принялись кричать:

— Подними руки! Подними руки!

Рябой пытался делать это, но они тут же падали вниз.

Я почти пришёл в себя, смирил овладевшую было мною злость и решил закончить бой, не слишком явно показывая свою истинную силу. Принялся наносить размашистые удары, как в дворовой драке, от которых Бухлюц всё же уклонялся, но среди них один я послал быстрее и мой кулак как бы чиркнул противника по подбородку, в результате его голова резко мотнулась и он рухнул на пол.

Принялся подниматься, опираясь на ту или иную руку, но каждый раз она словно подламывалась под ним — давали знать травмированные мускулы, и он тыкался головой в пол.

Судья вёл счёт не слишком быстро, но рябому встать не удалось.

Когда подняли мою руку в знак моей победы, то ко мне на ринг вывели Тальяну. Она обняла меня на глазах у всех и поцеловала. Даже довольно крепко.